Рэнди кивнул.
— Давай помогу.
Если бы он сейчас обнял меня и поцеловал, это было бы настоящей помощью, подумала Матильда, но, судя по всему, этого-то как раз в ближайшем будущем и не предвидится. Надеясь смягчить его, она предложила ему накрыть на стол и добавила:
— Ты же знаешь, что где лежит. Прости, что не могу предложить тебе свежую газету, я сегодня не купила.
— Я уже прочел ее от корки до корки.
Матильда внезапно ощутила себя крайне неопрятной. Брючный льняной костюм, выбранный для визита в «Белые сады», безнадежно измялся, тушь размазалась по лицу во время сна, на щеке отпечаталась складка подушки, в то время как Рэнди… Рэнди был, как всегда, свеж и подтянут, в безупречно отглаженных летних брюках и полосатой рубашке с коротким рукавом.
Надо бы привести себя в порядок, подумала Матильда, но побоялась, что Рэнди рассердит ожидание и он уедет. И тут же еще больше разозлилась на себя. Подумать только, за прошедшие десять дней она полностью утратила привычные уверенность в себе и независимость и постоянно ожидает самого худшего. Тем не менее прошла в ванную и провела расческой по волосам, тронула губы помадой, стерла ватным тампоном пятна туши и решила, что ему стоит принимать ее такой, какая она есть: мятой или не мятой, в зависимости от обстоятельств.
Когда Матильда вернулась в кухню, стол уже был накрыт купленной ею при переезде скатертью.
— Еще что-нибудь? — спросил Рэнди.
— Будет здорово, если ты достанешь соль и перец, а потом просто посидишь и поговоришь со мной, пока я приготовлю соус и сварю спагетти.
Он так и поступил и сидел за накрытым столом, обсуждая прочитанное в сегодняшних газетах и неотрывно следя за ее движениями. Матильда тем временем достала из холодильника большой желтый перец, лимон, из которого выжала сок, открыла банку греческих маслин, порубила все это, смешала с кипящим в сковороде оливковым маслом, добавила мелко нарезанный острый перец хабанеро, помидоры и поставила на огонь, положив пару щепоток специй.
Матильда поставила на стол чашку с соусом, разложила спагетти по тарелкам, принесла бутылку кьянти, села… И почувствовала, что не может проглотить ни кусочка.
Рэнди некоторое время наблюдал за ней, потом накрыл ее руку своей и сказал:
— Давай, Тильда, поешь. Ты, наверное, умираешь с голоду, как и я.
Столько нежности и заботы было если не в словах, то в его голосе, что аппетит немедленно вернулся к Матильде. Они вдвоем умяли все, что она приготовила, хотя ей казалось, что этого хватит на четверых оголодавших солдат. А когда Рэнди воздал должное ее кулинарным талантам, Матильда была искренне польщена, хотя знала, что готовит прекрасно.
— Просто пальчики оближешь! — заявил он. — Но я хвалю не потому, что не ел сегодня.
— А почему ты не ел с утра? — удивилась она.
— Ты прекрасно знаешь почему!
Матильда развеселилась и утешилась, услышав такое, и стала мыть посуду, позволив Рэнди сварить кофе. А когда снова уселась за стол, чтобы выпить ароматного напитка, заметила хищный блеск в карих глазах своего гостя.
— Я вовсе не нормирую мою благосклонность, как ты изысканно выразился, — сказала она, смущенно покраснев. — Но сейчас я не приглашаю тебя в спальню, потому что пришло время кое-что сказать тебе. Глядя прямо в глаза.
— А если ты пригласишь меня в спальню и я удобно устроюсь на кровати, то не буду внимательным, так?
— Именно так! — Матильда допила кофе и глубоко вдохнула. — Послушай, Рэнди, я обманула тебя. Ну, насчет того, что еду на ланч с Валери. Насколько я знаю, она не собирается пока приезжать в наш город.
Рэнди нахмурился.
— Хочешь сказать, что провела весь день здесь?
— Нет. — Матильда опустила глаза и с отвращением посмотрела на свой мятый костюм. — Я ездила повидаться с Чарлзом.
— Правда? Ты хотела помириться с ним?
— Не совсем. Я хотела просить его об одолжении.
И она рассказала, как ездила в «Белые сады» в надежде напроситься на ланч.
— А это было возможно, учитывая ваши нынешние отношения?
— Может, и нет. Но мне хотелось повидать Чарлза, потому что я указала его в качестве человека, который может дать мне рекомендацию. — Матильда грустно улыбнулась. — У меня не было другого выхода. Я могла бы упомянуть в своем резюме Барбару, но три недели приготовления гамбургеров не лучшая рекомендация для серьезной фирмы. А у Чарлза я работала почти два года, не полный рабочий день, конечно, но два года.
— Ты говорила, что Чарлз разводит племенных лошадей. Что же ты там делала? — заинтересовался Рэнди.
— О, я была его правой рукой. Помогала содержать в порядке документацию, вела переговоры с клиентами, договаривалась о закупках. В общем, делала все, что надо для нормального функционирования такого предприятия. Причем неплохо справлялась, — без хвастовства заметила Матильда.
— Так почему же ушла?
— Потому что мы поссорились.
— И что же было тому причиной? — спросил Рэнди и несколько секунд смотрел, как Матильда молча кусает губы. — Или это разглашение семейной тайны?
— Да, некоторым образом. Извини. — Она посмотрела ему в глаза. — Это помеха? Для нашей дружбы?
— Нет. Но я думал о наших отношениях в несколько иных терминах. Более теплых… более нежных… — Рэнди взял ее за руку. — Вчера, когда ты ушла, я долго размышлял. Моя постель пуста и холодна без тебя, дорогая.
Матильда смотрела на него, и сердце ее тяжело забилось где-то в горле.
— Но ты мог бы позвонить и сказать мне об этом.
— Мог бы. Но когда наконец уснул, то проспал до полудня. К тому же, как и тебе, мне надо было сказать это, глядя тебе в глаза.
— Хотела бы я знать это раньше, — пробормотала Матильда. — Я ехала из «Белых садов» с таким ощущением, будто сейчас умру от отчаяния.
— Нечто подобное пришло и мне в голову, когда ты долго не открывала дверь, — мрачно сообщил Рэнди. — Твоя машина здесь, у дверей, так что ты должна быть дома, но не откликаешься.
— Я могла уехать на велосипеде.
— Знаю. Я говорил себе это. Но не верил. — Он вздохнул. — И это заставило меня кое-что понять.
— Что же?
— Что, если бы ты жила у меня, мне не пришлось бы беспокоиться о тебе. — Не спуская с нее теплых, светящихся искренним чувством глаз, Рэнди спросил: — Что скажешь, Тильда?
Если бы он сказал это вчера, подумала она, то ответ был бы однозначным: да! Но бессонная ночь, проведенная в безжалостном, беспристрастном самоанализе, изменила ее отношение и к жизни, и к самой себе.
— Рэнди, я была бы рада перебраться в твою роскошную квартиру… Но не сейчас. Сначала я должна провести генеральную уборку в запыленных углах своей жизни. И если после этого ты еще захочешь меня, тогда я буду счастлива, головокружительно счастлива жить с тобой вместе.
Рэнди встал, притянул ее к себе и потерся щекой о ее бархатистую щеку.
— Не совсем то, на что я надеялся, но в сто раз лучше, чем решительное «нет», которого я ждал после того, как ты ушла.
