отдернула. — Я знаю, что виноват перед тобой. Не считай меня зверем. Если бы у меня была возможность переиграть все заново, я бы поступил иначе — тогда, при разводе.
Вика негромко рассмеялась, высвободила пальцы и провела по его щеке. Теперь настала очередь Кручинина сдерживаться, чтобы не отшатнуться от ее прикосновения.
— Что, дорогой, сильно прижало, да? — сочувственно спросила она, ведя пальцем от скулы вниз, к уголку обветренной губы.
Кирилл медленным движением перехватил ее кисть, поднес к губам и поцеловал, сдерживая желание вцепиться зубами в белую тонкую кожу. Затем повернул руку женщины запястьем вверх и, прежде чем Вика сообразила, что он делает, прижал к нему палец, считая учащенные удары пульсы.
— Беспокоишься о моем здоровье?
— Проверяю, есть ли у меня шанс.
— Шанс на что? — Она притворилась непонимающей, но он улыбнулся так, что притворство стало бессмысленным. — Милый, ты же не считаешь меня дурой до такой степени? Или полагаешь, что можешь затащить меня в постель, после чего я растаю, и мы разойдемся, пожелав друг другу всего хорошего? Нет! Не разочаровывай меня! Не хочу верить, что ты настолько поглупел с возрастом!
— Это не я поглупел, а ты похорошела. В постель я хотел бы тебя затащить независимо от того, чем окончится наша маленькая игра.
Вика подумала, что не может понять, говорит он сейчас правду или лжет и насколько наигранно вожделение в его глазах.
Официант поставил перед ними тарелки, но ни он, ни она не притронулись к еде.
— Чего ты хочешь, девочка моя?
«Девочка моя»… Он никогда не называл ее так прежде, а ей всегда хотелось услышать это от него. Чтобы избавиться от щемящего чувства, она возразила чуть резче, чем было нужно:
— Девочка твоя — это женщина, на которой ты женат, Кирилл. А я уже давно не девочка.
— И давно не моя.
— Исключительно твоими усилиями.
— Я уже сказал тебе, что жалею! Клянусь, я жалею о том, как обошелся с тобой.
— Видимо, жалость проснулась в тебе за то время, что ты сидел в камере. Потому что прежде ты мне об этом не говорил, — съязвила Вика.
— В какой-то степени ты права, — спокойно сказал он. — Раньше я не понимал, как сильно тебя обидел. А потом увидел, что ты готова на все, и понял, в чем причина. Можешь считать меня тупым бараном, но так оно и есть.
«Все, — решила она, — пора. Сейчас как раз подходящий момент для того, чтобы убедить его».
— Ты в самом деле жалеешь о том, что выгнал меня? — Голос ее дрогнул как раз в той мере, в какой и должен был. Это получилось от волнения другого рода — она страшно боялась, что Кирилл раскусит ее игру, но вышло очень естественно.
— Да. — Убедительности ему было не занимать, потому что мысленно он добавил: «Мне стоило убить тебя тогда — сейчас было бы меньше хлопот и плясок на задних лапках перед тобой, мстительная сука». — Я не знаю, что могу сделать для тебя, Викуш. Скажи, что?
«О-о, в ход пошли взятки. Ты слишком дешево рассчитываешь купить меня, милый».
Она молчала, опустив глаза, чтобы он не видел их выражения. Ее целью было убедить его в том, что она больше не представляет опасности, и теперь нужно было понять, не поторопилась ли она, не сдалась ли слишком быстро.
«Чертова сука… Хрен поймешь, что у тебя на уме. Я готов трахнуть тебя сорок раз подряд, лишь бы ты отцепилась от меня. Неужели Давид прав и все получится проще, чем я ожидал?»
— Если я попрошу тебя отдать мне твой бизнес, ты согласишься?
Он подумал совсем немного и отрицательно качнул головой, увидев, где ловушка.
— Нет. Извини. Есть такие игрушки, которыми большие мальчики не жертвуют.
— Даже ради девочки? — нарочито удивилась она.
— Даже ради девочки, — усмехнулся Кирилл.
«Что, стерва, устраиваешь проверку? Если бы я согласился, ты бы поняла, что все это чушь, потому что ни один мужик в здравом уме не пойдет на такое… Не держи меня за кретина, придумай что-нибудь посложнее».
— А знаешь, Кирилл, ты мне уже дал все, что я хотела, — медленно проговорила Вика, — когда признал свое поражение. Ведь признал, правда? Наша с тобой встреча — лучшее тому подтверждение. Так что давай не будем тратить времени зря. Если хочешь знать правду, я все решила еще до того, как пришла сюда.
Она поднялась, воротник ее платья сдвинулся, открывая брошь, и золотая птица сверкнула под лучами вечернего солнца, падающими сквозь стеклянный купол. Кирилл перевел взгляд на украшение и окаменел, словно человек, толкнувший балконную дверь, за которой вместо тверди балкона оказалась свистящая пропасть в двадцать этажей с крошечными машинками на дне. Будто наяву, его обдало дыханием ветра, готового слизнуть человека, балансирующего на краю бездны.
Вика не поняла, отчего он изменился в лице. Она смотрела на Кирилла, заставляя себя выдавливать победительную улыбку, показывающую, что она знает куда больше, чем говорит. Бывший муж смотрел на нее каким-то напряженным взглядом, и она улыбнулась еще шире. «Я переиграла тебя, потому что ты не знаешь, чего от меня ожидать», — говорила ее улыбка, и ни один человек не заподозрил бы эту женщину в лицемерии. Не заподозрил и Кирилл.
Глаза его сузились, превратившись в щелочки, и хотя Вика не понимала, с чем связана такая перемена, она уловила угрозу. Это был не ровный фон опасности, окружавший ее прежде, а нечто, подобное вспышке. Как животное, инстинктивно бегущее при первых, еще не осознаваемых толком признаках лесного, пожирающего все пожара, она встала, не отдавая себе отчета в своих действиях, и наклонилась к нему. Золотая птица оказалась перед лицом Кирилла и уставилась на него зеленым глазом.
— Я больше не держу на тебя зла, дорогой, — мягко проговорила Вика, не замечая, что он не сводит застывшего взгляда с броши на ее платье. — В конце концов, мы оба знаем, что теперь ты зависишь от меня, а не наоборот. Я не стану этим злоупотреблять.
Она повернулась и пошла к выходу, отсчитывая про себя такт, чтобы не ускорять шаги. «Бог мой, кажется, я его убедила. Главное, что я нигде не переигрывала… Если бы притворилась, что растаяла от его обаяния, он бы мне не поверил».
Кирилл достал телефон и набрал номер водителя, ждавшего внизу.
— Сейчас выйдет женщина в черном платье, — очень тихо и отчетливо сказал он. — Поедешь за ней. Куда она, туда и ты. Понял?
— А вы, Кирилл Андре…
— Понял, твою мать? — страшным голосом повторил Кручинин, и шофер заткнулся.
Кирилл отшвырнул трубку и уставился на прозрачную дверь невидящим взглядом.
Официанту, пробегавшему мимо с подносом, показалось, что мужчина за столиком издал странный звук, похожий на горловое рычание. Но, затормозив и бросив взгляд на хорошо одетого мужчину лет сорока с жестким волевым лицом и ярко-голубыми глазами, отливавшими льдом, он решил, что ошибся. Такие не рычат. Они перегрызают горло молча, не размениваясь на лишние звуки.
«Она знает».
Кирилл ощутил, будто по его спине снизу вверх ползет змея, переливая холодное тело с одного позвонка на другой, и подбирается все ближе к шее. Он рефлекторно дернул головой, провел рукой по затылку, словно стряхивал гибкую тварь, несущую ему смерть.
«Она знает».
«Значит, ты все решила еще до того, как пришла сюда…. — Каждое ее слово теперь, после того,
Не замечая, что делает, Кирилл смял в кулаке скатерть, и тарелки поехали ему навстречу, угрожающе остановившись на краю стола.
