Некоторое время я не решалась даже шевельнуться. Сердце колотилось так, словно я промчалась пару километров стремительным аллюром.
— Ты чего? — поднял голову Валгус, моментально почувствовав напряжение. Он еще не успел заснуть и сразу отреагировал на мое закаменевшее тело.
Я молчала, вслушиваясь в ночь, пытаясь отыскать в ее звуках, то что заставило минуту тому назад сбежать дрему. Нет, ничего необычного: все те же шорох шин по асфальту, шелест деревьев, громкое тиканье за стенкой, писк кодового замка в соседнем подъезде. Да еще шаркающие шаги под окном — кто-то навеселе возвращается с ночной прогулки. Я же искала другое: едва различимый шорох под мягкой волчьей лапой, легкое нетерпеливое поскуливание или наряженный рык перед последним прыжком. Тщетно… Ни звуков…. - вдохнула поглубже — … ни запахов. Но я ведь слышала! Только что! Меня звали! Точнее звал. Ярослав. Уж что-что, а хрипловатый голос наставника ни с чьим другим не перепутать!
Валгус все еще ждал моего ответа. Я поежилась:
— Ты ничего не слышал?
Юноша приподнялся на локте, насторожившись:
— Нет. Ничего.
Я облегченно вздохнула:
— Значит, приснилось. Прости, что разбудила.
Такой ответ Валгуса не устроил, он бесшумно поднялся и подошел к окну, всматриваясь в ночной мрак, прислушиваясь. Я вместе с ним ловила каждый звук, хотя уже поняла бессмысленность этого занятия: улица тут ни при чем. Голос прозвучал так, словно Ярослав стоял рядом со мной!
Чушь какая-то. Ерунда!
Но на всякий случай я тоже выпуталась из одеяла, бесшумно прошла к входной двери и приложила к ней ухо.
Ничего. Только зря переполошила и себя и парня.
Вернулась обратно в кровать, но ложиться не стала: села, закутавшись в мягкий плед по самые уши. Валгус примостился рядом, обнял за плечи и сказал:
— Не переживай. Всего второй день дома. Неудивительно, что тебя мучают кошмары. Нужно время, чтоб успокоиться.
Успокоиться? Разве это возможно, если вокруг все так неопределенно? Если каждое утро начинается мыслью — 'еще не нашли?'
Я вздохнула, и Валгус погладил меня по щеке:
— Не накручивай себя. Не надо. Лучше скажи — твои волки могут тебя выдать?
Я покачала головой. Нет! Это невозможно! Стая разбирается сама. С теми, кто провинился. И не отдает на расправу: не так уж много нас осталось. Точнее — совсем мало. Дорог каждый волк. А тем более — волчица.
— Вот и хорошо, — улыбнулся друг. — На это я и рассчитывал! А кроме стаи никто про тебя не знает. Твою ауру я прикрою. Им даже в голову не придет, что оборотень и охотник могут быть вместе. Главное — не шуметь, не провоцировать и не выдавать себя глупыми поступками. Так что ложись спать, не мучай себя.
— А что будет потом? Когда окончим школу? — тихо задала я главный вопрос.
Валгус рассмеялся:
— О-о… за это время я разработал стратегический план, достойный самых придирчивых родителей. Мы поступим в институт, как и все. Выберем город побольше и затеряемся в нем на пять лет. Будем вести себя тихо и примерно. Этого времени должно хватить на решение главной проблемы — поиска союзников в нашем вопросе и обретение официального разрешения и статуса.
Валгус сказал это так уверенно, что все мои страхи тут же улеглись, затаились до лучшего времени глубоко в груди. В самом деле. Кому я нужна? Кроме стаи? Охотники и те убрались.
Мысль о родителях Валгуса подтолкнула меня к новой тревоге.
— Валгус, а как же тебе разрешили остаться?
На этот раз я спрашивала не о родителях, мой друг понял это.
— Ну, тебя все-таки не нашли, поэтому оставили меня. Одного. Охотник я не опытный, но встать на след могу. И вызвать подмогу, в крайнем случае.
'Охотник' — от этого слова меня в дрожь бросало. И еще кое от чего.
— Почему ты меня сразу не сдал? В сентябре?
Теперь, когда прошло столько времени, я пыталась заново разобраться с началом нашего знакомства.
Мой друг разжал объятья, ссутулился и вздохнул:
— Сам тогда каждый день задавал себе этот вопрос. Не знаю! Ты пахла как обращенная, как оборотень, а вела себя как человек. Я видел твоих сородичей. Они не способны на…. Ты должна была кинуться на меня! А вместо этого попыталась поговорить. Я не ожидал. Подумал — а кто меня торопит?
Юноша усмехнулся:
— Если честно, ты мне почти сразу понравилась. Хотя с первой же минуты заставила себя почувствовать нервным идиотом, который рвет. э… колготки девушкам. Я так разозлился — получилось, малолетка псоглавая вела себя достойнее меня! И я решил… попробовать понять — почему? Почему ты не бросаешься, не пытаешься убить меня? Вы ведь всегда так делаете. Почти все. Единицы могут терпеть наше присутствие рядом. Кстати… Не скажешь причину? Неужели нельзя контролировать звериные инстинкты?
Я растеряно моргнула и уставилась на Валгуса.
О чем он спрашивает? Он что не понимает? Он же сам говорил о памяти крови! Или у них все не так?
На лице друга нашла лишь выражение безграничного интереса и любопытства.
Не понимает. Нет.
Вздохнула, закусила губу. Могла ли я рассказать эту часть чужой тайны? Имела ли на это право? Наверное — нет, вот только…. разве можно промолчать?
И выдавила через силу, спотыкаясь через слово:
— Валгус… У нас есть обряд… он пробуждает… Ну, память крови. В каждом из нас живут… те… кто умер много лет тому назад.
Брови Валгуса поползли вверх:
— Ты знаешь, что случилось с твоими предками много веков назад? Удивительно. Как это необыкновенно! Только все равно не объясняет вашу ненависть к нам.
Он не понял, о чем я толкую.
Мне стало зябко.
Стало быть, парень попросту не знает, кем стала его подружка! Не понимает, насколько я была опасна для него! Если признаться честно самой себе — и сейчас угроза до конца не миновала, ведь память мне никто не подтер. Те, кто ее заполнил, никуда не делись, они по-прежнему в душе. Что произойдет, если контроль ослабнет?!
Этот вопрос можно было не задавать — картинка нарисовалась сразу: тело среагирует на опасность мгновенно, приняв волчью ипостась. Обзаведется клыками, обрастет шерстью. Валгуса надо предупредить! Даже если это будет стоить мне его любви.
Я сглотнула и вынесла сама себе приговор:
— Валгус. Не просто знаю. Я это прожила и почувствовала. Все самое яркое, что случилось в их жизнях. Любовь, ненависть, смерть. Ты помнишь, как чаще всего умирал мой народ триста лет тому назад? А кто убивал твой?
Юноша побледнел:
— Не может быть!
Я ждала, когда он до конца осознает мои слова и отодвинется подальше. Внутри все онемело, как от заморозки.
— Бедная девочка, — привлек меня к себе юноша, поцеловал в волосы. — Неудивительно, что тебе
