выйти в океан.
Конрад, приятель по колледжу. Он уже начисто забыл мою бывшую; старый знакомый успел заработать и просадить не одно состояние. Пронырливый делец, редкостный счастливчик. Его яхта носом разбивает волны, черные бока будто дразнят меня и мисс Н. Потому что мы ничего не забываем и никогда не спускаем с рук.
К Конраду нельзя подобраться на расстояние вытянутой руки. Вокруг него телохранители, бдительные псы в строгих костюмах. Зубы-кольты. Конрада не выманить; с ним невозможно наладить связь: старый приятель из рубахи-парня превратился в матерого осьминога, чьи щупальца-менеджеры всюду снуют без видимости хозяина.
Посылка с вирусом оспы?
Ну, не надо так. Мы с мисс Н. далеки от экстремизма, и болезни из пробирок — средства чересчур прямолинейные, это как подствольный гранатомет прикрепить к маникюрным ножницам. Звучит безвкусно и выглядит абсурдно.
Для Конрада мы готовили самую грандиозную Месть. Без посредников вроде яда, клеветы и подстрекательств. Мисс Н. вложила мне в душу столько силы и терпения, что какой-либо план в отношении Конрада был попросту не нужен.
Все придет само.
Главное — очень любить мою мисс Н.
Поэтому мы здесь и вглядываемся в пелену над водой.
Родись мы художниками, здесь и только здесь мы бы стали работать над картиной всей жизни. Темно-серое небо, и молнии нарезают вечер дольками, смыкаются прутьями над стихией: так природа рождает атмосферную клетку, чтобы несчастная яхта в нее угодила. Соленый ветер развевает парусами плащи, подвывает и кружит волчьей стаей. Люди не приблизились бы к нашей картине, боясь быть смытыми волной.
Но мы не художники. Мы — это мы.
Я и мисс Н.
Мы не умеем рисовать, слагать стихи, зато мы можем крепко прижаться друг к другу, вспомнить чудесные годы совместной жизни и насладиться этим трогательным смятением в душе. Вдали от нас колеблется на поверхности океана черная точка: вверх-вниз, вверх-вниз. Любитель острых ощущений, Конрад травит паруса, скользит по палубе, наслаждаясь борьбой. Как он далек от наших переживаний!
Мисс Н. смотрит мне в глаза и говорит, что пора. Уже двадцать лет мы выпестовываем это лучшее блюдо нашего ресторана — всегда яркое и свежее. Для Конрада мы не сделаем изысков, не станем оттенять грядущее всевозможными аперитивами и деликатесами.
Я и мисс Н. подадим блюдо в чистом виде.
Необузданная, неотразимая мисс Н. сливается со мной в поцелуе. Шторм разгорается сильнее прежнего, океан подкрадывается, рассыпается тысячей шорохов, и она прижимается ко мне со всей страстью. Нас будто подхватывают волны, грубые, резкие, волны снега, камня, раскаленной магмы, и все это буйство хочет разлучить нас, обработать дробильной машиной.
Но ничто не в силах разъединить возлюбленных.
Поэтому мы падаем вместе в беспокойные пучины, закрыв глаза и ловя веками мелькающие тени.
У нас одно на двоих сердце, указывающее красным лучом в мутную даль. Одна на двоих душа, что отрезает себя от яростной бури, сворачивается идеальной сферой, и только искры мелькают в ее стеклянном нутре. Один на двоих ум отказывается от рационального мышления, как закоренелый вегетарианец говорит твердое «нет» сочным стейкам.
Одно на двоих тело, мое и мисс Н., спешно приспосабливается к этим переменам, к бурлящей водной глубине, клокочущим течениям и сполохам атмосферной клетки. Сердце, о, сердце, заключенное в цепкие горячие руки мисс Н., торопит превращения, бьется в судорогах, грозя разорваться.
Нас колотит о дно.
Синяя толща выбивает все человеческое, чуждое океану, давит конечности деревянной ступой — и, вопреки самой себе, делает нас сильнее. Искаженные руки и ноги оборачиваются тугой плотью, я и мисс Н., обтекаемые всеми течениями, крутимся веретеном. Сплетаются коконом плащи, окрашивая нас в серый цвет: теперь мы не видны, неуловимы.
Борясь со стихией, мы наращиваем мышцы, белок к белку, желчь к желчи. Мисс Н. хищно улыбается, показывая перепуганным морским жителям свои крепкие зубы. В три ряда, с мелкими зазубринами. Теперь мы рассекаем эти негостеприимные воды мощным туловом, радуясь и резвясь. Вершина эволюции, я и мисс Н., наконец, открываем глаза и видим мир в черном и белом.
Нам больше не нужны цвета.
Мы чувствуем колебания морской звезды, зарывшейся в ил за милю от нас.
Взмахивая хвостом, мы мчимся, привыкая, осваиваясь в новой среде, и стая мелких рыбешек бросается врассыпную. Мы можем плавать, не останавливаясь до самой смерти.
И до конца шторма мы будем ликовать в синем море, кружа вдоль берега и минуя рифы. Наши отношения с мисс Н. достигли кульминации. Пик растянулся прямой; поцелуй слил две капли в одну. Мы плывем, поглощая невзрачных юрких существ, — это так же естественно, как комбайн мнет колосья: по пути и без разбора. Тунец замечает нас слишком поздно. Желтобрюхие не замечают вовсе: их неторопливая жизнь прекращается сразу после смыкания мощных челюстей.
Нет ничего выше меня и мисс Н.
Там, где корабль сядет на мель, мы проскальзываем без затруднений. Там, где рыбаки расставили сети, мы найдем лазейку. Бескрайнюю синь не перекрыть нейлоновой нитью.
Я люблю тебя, моя мисс Н.
Поменяв воздух на воду, перенастроив органы чувств, наконец, насладившись всем этим, мы направились к яхте Конрада. Он успел выйти в открытое море. Вчерашний шторм сменился порывистым ветром и белесой пленкой облаков. Яхта продолговатым пятном скользила по волнам, распространяла вибрации, которые мы ощущали как беглую дробь по телу.
Мы нарисовали плавником круг — в центре яхта. Черно-белый Конрад сидит на носу лодки и слушает радио. В его позе мы замечаем эту извечную уверенность, отличавшую Конрада от остальных еще в годы учебы. Кажется, он пережил шторм так же спокойно, как и выпускные экзамены.
Я и мисс Н. опускаемся на глубину.
Здесь холодно и пусто — лучшее место для сервировки Мести.
Если вы думаете, что за двадцать лет взрослому человеку пора позабыть о совершенно обычных обидах и разбить скорлупу подростковых комплексов, то это только потому, что у вас никогда не было мисс Н.
Моя хранительница шепчет в беспросветной мгле. Мы вспарываем тихие воды, раскаляемся, как на углях, мыльная рябь и черная точка наверху маячат для нас финишной лентой. Я и мисс Н. набираем скорость. Вертикальный подъем.
Дно яхты медленно вытягивается, близится, сверкает зеркалом. Мисс Н. перестает шептать, и по зеркалу прокатывается судорога, рождая кадры из прошлой жизни. Эталон неудачника, избитый паренек ковыляет по колледжу. Миловидная девушка первой заговаривает с ним. Кровь из носа во время доклада. Качающий головой физрук…
Нет! Мы гудим, как скоростной экспресс, — сломать зеркало! Чтоб никто и никогда об этом не вспомнил!..
Я и мисс Н. прощаемся с водой и становимся птицей.
Только что Конрад был один на много миль вокруг, и вот мы уже составляем ему компанию. Разворачиваем корпус. Приближаемся к старому приятелю. Хэлло! Обнимемся? Земля стонет: мощное тело разрывает притяжение на фонтан соленых брызг. Наши черные глаза впиваются в маленького человека.
Сладостный миг: наконец-то Конрад нас боится! Теперь мы — мы! — стискиваем его сердце льдом. Изогнувшись дугой, я и мисс Н. смыкаем челюсти на теплокровном. Это больнее, чем капкан, это страшнее бензопилы.
