Я стянул домашние спортивные штаны, надел другие, тоже синие, только поновей, заправил штрипки в носки. Некоторые пацаны носили штрипки поверх носков, но мне так не нравилось.
Школьный костюм – вместе с рубашкой – висел на плечиках в прихожей. Мама его вчера погладила. Я надел рубашку, брюки, застегнул пуговицы, подошел к зеркалу в спальне, завязал галстук. Пионерский значок на пиджаке был поцарапан – я носил его с самого начала, как только приняли в пионеры. Седьмым классам уже выдали новые – «старший пионер».
До начала алгебры оставалось пять минут. Кузьменок подошел сзади к Коле, дал ему «пиявку».
– Отвали, – сказал Коля.
– Это ты мне?
– Да, тебе. Отвали.
– Что, борзый нашелся?
Кузьменок стукнул Колю в плечо. Коля встал, оттолкнул Кузьменка. Кузьменок дал ему в челюсть, тут же – в нос и в очки. Что-то треснуло. Оправа слетела с носа. Кузьменок ударил еще и еще.
В класс зашла математица.
– Что такое? Ну-ка прекратите! – крикнула она.
Кузьменок молча сел за последнюю парту. Коля держал оправу в руках. Одно стекло было разбито. Из порезанной щеки текла кровь.
– Кузьменок, ты вообще одурел? – крикнула математица. – А если б ты ему глаз выбил? Климов, быстро к медсестре.
– Ты скажешь Серому, когда он приедет? – спросил я у Коли. Мы шли домой. Его щека была заклеена пластырем.
– Даже если не скажу, все равно родители узнают.
– Ты что – не хочешь, чтобы он с ним разобрался?
– Он и так разберется.
– Поедешь со мной сегодня на лыжах?
– Не, неохота. Настроения нет.
Лыжи скользили по утоптанному снегу тротуара. У последнего дома на Моторной, возле самой железной дороги, стояли два пацана и девка. Всем им было лет по двадцать.
– Э, пацан, можно тебя попросить? – крикнул один и загородил мне дорогу. Девка засмеялась. Я не знал ни ее, ни пацанов.
– Слушай, тут дело на сто рублей. – Пацан улыбнулся. На щеках у него были прыщи с гнойниками. – Можешь зайти в этот дом и позвать Олю?
– Сам бы зашел и позвал, – сказала девка. – Можешь ехать дальше, мальчик…
– Не слушай ее. Будь пацаном. Позови ее, а?
Второй пацан обнял девку за плечи, они стали целоваться.
– Э, вы что? – крикнул прыщавый. – Такой секс при малом пацане устроили…
Все трое заржали.
– Ну что, зайдешь, а?
Я наклонился, расстегнул крепления, снял лыжи, открыл калитку и зашел во двор. У сарая стояла старая «Ява» без колес. Я постучал в окно.
– Кто там? – ответил мужской голос.
– А Олю можно?
– Нет ее дома. Где-то таскается, падла. А ты кто такой? Еще один ее е…рь?
Вдоль трех стен спортзала выстроились классы с шестого по десятый, мы – между шестым «Б» и пятым «А». У четвертой стены стояли директор, завуч и военрук.
Директор – физик Василий Семенович, невысокий, курносый, в очках – поднял руку. Классная дернула за пиджак Кузьменка – он наклонился вперед и что-то показывал Соколу из «А» класса.
– Дорогие ребята, – сказал директор. – Мы сегодня собрались здесь, чтобы провести митинг против планов администрации США по созданию системы «Звездные войны», которая также называется «Стратегическая оборонная инициатива», или СОИ. Несмотря на то что в названии присутствует слово «оборонная», эти планы – не что иное, как новый виток гонки вооружений, и мы, вместе со всей прогрессивной общественностью всего земного шара, должны высказать наше категорическое несогласие с эскалацией напряженности и наращиванием вооружений…
Я стоял во втором ряду, впереди меня – Николаев, справа – Кутепов. Его синий пиджак был обсыпан перхотью, царапина на щеке – смазана зеленкой. Кутепов глянул на меня и начал падать. Сзади стоял Кузьменок, он шагнул в сторону – думал, Кутепов балуется. Кутепов упал, стукнулся о доски пола.
– Что такое, Кутепов? – Классная наклонилась над ним, тронула за плечо, хлопнула по щеке. Никто из наших не слушал директора, все смотрели на Кутепова. Шестой «Б» и пятый «А» тоже повернулись и смотрели.
Кутепов приоткрыл глаза.
– Тебе плохо? – спросила классная. – Что болит?
– Голова…
– Быстро иди к медсестре. И пусть староста идет с тобой. Пройдите осторожно сзади всех…
Кутепов медленно поднялся.
– Можешь идти? – спросила классная.
– Могу.
Кутепов и Коваленко пошли по лавкам вдоль стен к выходу. Пацаны из восьмого «Б» хватали их за пиджаки. Их классная, Анна Сергеевна, шикнула на них и затрясла кулаком.
– А теперь слово предоставляется председателю комитета комсомола школы, ученику десятого «А» класса Осиповичу Николаю, – сказал директор.
Десятые классы стояли рядом с брусьями. Осипович – высокий, прыщавый, с черным узким дерматиновым галстуком, в кедах – подошел и стал рядом с директором.
– От имени всех учеников нашей школы… От имени комитета комсомола хочу выразить протест против планов правительства США по созданию «Звездных войн». Мы хотим мира во всем мире, а «Звездные войны» увеличивают вероятность новой войны и развивают гонку вооружений…
Я сидел в спальне, делал домашку по алгебре. На кухне разговаривали мама и папа.
– И что он теперь будет делать? – спросил папа. – Где будет жить?
– В общежитии. Он не хочет у мамы – сказал, что любит независимость…
– Именно – независимость. И с Леной все это только из-за его независимости. Думал только о себе. Пластинки по сто рублей покупал, ты можешь себе это представить?
– Во-первых, не по сто, а по семьдесят пять. А во-вторых, он не за зарплату их покупал – каждое лето ездил в экспедицию в Узбекистан. И, в-третьих, не забывай, что у нее он – второй муж. А первый был какой-то начальник большой. Она – избалованная, привыкла к роскоши…
– О чем ты говоришь, какая роскошь? Она – нормальная женщина, хорошая хозяйка. Могли бы жить, завести детей… Жора во всем виноват. Пить надо было меньше…
– Уж чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. «Пить надо меньше!» Вспомни, какой сам позавчера пришел?
– Мы отмечали отпуск Семенова…
– А что, если отмечали, то можно прийти домой на рогах?
– Ладно, закрыли эту тему.
Я встал, зашел в зал. Наташа сидела на диване. На экране телевизора каталась пара фигуристов. Я закрыл за собой дверь.
– Слушай, о чем это они говорят?
– Дядя Жора разводится с тетей Леной и уходит жить в общежитие…
– Из-за чего разводится?
Наташа пожала плечами.
– Сам у него спроси, если хочешь…
