сунут нос.
Мамаша Маненка голосила, пыталась залезть на машину. Ей помогла какая-то тетка. Мамаша Маненка встала на колени, легла на гроб, продолжала голосить.
Я нагнулся, набрал с плиток балкона грязного снега. Второй день была оттепель. Я слепил снежок и кинул вверх, чтобы попасть на балкон четвертого этажа. Не вышло. Снежок упал вниз.
Маненок учился в двадцать восьмой – невысокий пацан с черными волосами. Класса до десятого он ездил на старой «раскладушке» с синей рамой. Иногда я видел, как он идет из школы с Людкой из четвертого подъезда. Они, наверно, учились в одном классе. Один раз они сели на лавку возле нашего подъезда, она открыла сумку и достала журнал. Они сидели и листали его, потом он что-то ей сказал, и она стукнула его кулаком в живот – несильно, в шутку, – потом еще и еще раз. Он не защищался, а сидел и хохотал. Людка встала и ушла.
Прошло пятнадцать минут урока. Зоологицы не было. Я подошел к Коле.
– Что, может, пойдем погуляем? Или давай ко мне?
– Что-то мне лень. И надо еще географию поучить. Он меня давно не вызывал…
– Да ну, на фиг, учить географию. Что-нибудь ответишь…
– Не, я лучше поучу…
– Ну, как хочешь. «Дипломат» мой возьмешь тогда, если я не приду до звонка? Хорошо?
– Ладно.
Кабинет биологии был на первом, рядом с лестницей в буфет и столовую. Дальше по коридору были двери в канцелярию, пионерскую комнату и кабинет директора, а напротив – гардероб и выход.
Техничка в облезлом халате мыла пол, водила мокрой тряпкой на швабре по плиткам. В ведре с водой плавал мусор. Я вышел на улицу. На крыльце стоял Кузьменок – его на зоологии не было вообще. Он спросил:
– Сигареты есть?
– Нету.
– Пошли в спортзал. Вдруг там урока нет – возьмем мяч, поиграем.
– Пошли.
Кузьменок подергал дверь спортзала – закрыта. Он наклонился, глянул в замочную скважину.
– Вроде никого.
– Может, пошли на лыжах…
– А зачем замыкать спортзал?
Я пожал плечами. В женской раздевалке послышался шум. Кузьменок открыл дверь, заглянул. На лавке сидели Воронкова и Шатуро из восьмого «Б». Раздевалка была узкой, и они уперли ноги в стену. Их платья задрались, но трусов видно не было, только ляжки в черных колготках. Обе сразу спустили ноги на пол.
– Ну, заходите, раз пришли, – сказала Шатуро.
Они обе засмеялись. Кузьменок зашел в раздевалку.
– А тебе что, особое приглашение надо? – спросила Шатуро. – Или ты, может, стесняешься, что женская раздевалка?
– Не стесняйся, здесь ничего нет. Такого… – Воронкова засмеялась. – Одни портфели. Никто не переодевается, когда на лыжах…
Я зашел.
– А дверь? – сказала Шатуро.
Я закрыл дверь, сел на лавку рядом с Кузьменком. Он спросил:
– А вы чего не пошли на лыжах?
– Нам нельзя, – ответила Шатро.
– А почему нельзя? – спросил я.
Они обе засмеялись.
– Маленький ты еще. – Воронкова опять засмеялась. – Подрастешь – поймешь.
– Э, вы пацана не под…вайте, – сказал Кузьменок. – А то я могу и не понять…
Он в шутку замахнулся на Шатуру.
– А я тоже могу и не понять. – Шатура тряхнула кулаком перед мордой Кузьменка.
– У вас кто физику ведет – директор или Минин? – спросила Воронкова.
– Минин, – ответил Кузьменок. – Гондон сраный…
– У нас тоже он, – сказала Воронкова. – А знаете, что он развелся и женился на Павловской, математичке? Не знаете? Ну, вы вообще как с дуба упали. Вся школа про это трындит. Его жена прибегала, они с Павловской бились, за волосы тягали друг друга…
– А ты что, видела? – спросил Кузьменок.
– Не видела, но мне рассказали. Это было прямо на уроке – у пятого «Б» класса, там, где моя малая. И эта, зацените, прибежала на урок и затеяла драку…
– Нормально, – сказал Кузьменок. – И что потом?
– Ничего. Потягали друг друга за волосы и разошлись. Она пошла потом в райком. Минина должны из партии выгнать…
– А с работы? – спросил Кузьменок. – Пусть бы его, пидараса, выгнали на х… из школы, а то надоел уже… Это самое, а может, у вас есть курить?
– А если есть, что нам за это будет? – спросила Воронкова.
– А что вы хотите?
– Ну, мы много чего хотим. Ты говори конкретно, что ты можешь предложить…
– Коржик из буфета – пойдет?
– Ты хочешь сказать – один на двоих? – Воронкова надула губы.
– Ладно, уговорила. Два коржика по семь копеек. А какие у вас сигареты?
– «Космос». Мы говна не держим, ты разве не знал?
– Ну, пошлите тогда на улицу…
Кузьменок затянулся, выпустил дым, спросил у баб:
– Вам не холодно? А то могу дать пиджак…
– Ладно, как-нибудь обойдемся, – сказала Воронкова. – А то застудишь почки или что-нибудь еще – отвечай потом за тебя…
Кузьменок отдал мне сигарету, расстегнул пиджак, снял и дал Воронковой. Я дал свой Шатуре.
– Ну, какие мы джентльмены, я и не знала… – сказала она.
– «Джентльмены удачи». – Воронкова засмеялась.
По улице Горького проехал «рафик» скорой помощи. От остановки шла старуха в телогрейке, с сеткой. В сетке лежали красно-синие пакеты молока и круглый черный хлеб. Прозвенел звонок с урока.
Идти в школу в воскресенье было непривычно. Людей на улице почти не было, одни только школьники, но и то меньше, чем всегда. В пятницу классная сказала, что до конца февраля мы будем учиться по воскресеньям, а выходной будет в четверг – для экономии электроэнергии. Какая от этого экономия, она не объяснила – может, и сама не понимала.
Вчера все пацаны в классе сговорились прийти не в пионерских галстуках, а в обычных, но со значками старших пионеров и так ходить, пока не примут в комсомол, а то пионерские уже всем надоели. Я долго копался в папиных галстуках. У него их штук десять, но все – говняные, старые, лет по двадцать или больше, а один вообще старинный: ярко-синий, и на нем – три ласточки сидят на проводах. Я выбрал самый простой: синий, с черными полосками.
Классная посмотрела на нас.
– Ну и что за цирк вы устроили? Не знаете, что такое школьная форма?
– А что тут такого? – сказал Кравцов. – Мы уже старшие пионеры. Почему нам нельзя ходить с галстуками, как нормальные люди?
– Во-первых, находитесь еще и с галстуками. А во-вторых, правила существуют для всех. Пионеры должны носить красные галстуки. Уже шестьдесят лет все пионеры их носят. И я носила – до войны еще. Тогда, правда, галстуки были немного другие, с замочком спереди… В общем, ребята, хотите быть взрослыми – надо и действовать по-взрослому. Чтоб завтра же пришли с нормальными галстуками… Если не придете – разговор будет серьезный. Очень серьезный…
