Марли медленно закрыла глаза и обмякла в его объятиях, словно в ней растаял невидимый внутренний стержень. Он снова встряхнул ее, не желая, чтобы она погружалась теперь в глубокий мертвый сон.
— Ты должна поговорить со мной, Марли! Тебе еще рано спать!
С видимым усилием над собой она открыла глаза и посмотрела на него. Во взгляде у Марли была растерянность, казалось, она ничего не соображает. Сознание тяжело возвращалось к ней, и по мере его возвращения глаза ее наполнялись страхом. Наконец она узнала Дейна, окончательно пришла в себя, и тотчас ее охватил ужас.
— Тихо, тихо, — шептал он успокаивающе, крепко прижимая ее к себе. — Я рядом, крошка.
Он ощутил, как по всему ее телу от ног начинает подниматься волна сильной дрожи. Появился Трэммел с дымящейся чашкой в руках. Дейн взял ее и аккуратно поднес к дрожащим губам Марли, заставив сделать небольшой глоток. Лицо ее теперь было серым, как пепел. Она была в состоянии мощного шока.
— Пожалуйста, — с мольбой в голосе попросила она, — дай мне лечь…
Голос ее дрожал и был еле слышен.
— Еще рано. Выпей кофе.
Ему очень хотелось отнести ее на кровать и дать заснуть, а самому провести всю ночь в бодрствовании у ее изголовья, помочь пережить кошмар, который еще далеко не закончился. Но Дейн отогнал от себя эти мысли. Он не мог отпустить ее сейчас. Сначала необходимо услышать ее рассказ.
— Опиши все, — потребовал он. — Опиши все, что ты видела.
Она закрыла глаза, пытаясь хоть этим отгородиться от него.
— Черт возьми, Марли! — На этот раз Дейн уже довольно сильно тряхнул ее за плечи. — Рассказывай!
Губы ее мелко задрожали, и из глаз побежали слезы.
— Темно, — начала она. Замолчала, глубоко прерывисто вздохнула и открыла глаза. — Свет погас из-за грозы.
Голос ее потерял всякое выражение, она добровольно вернулась в свой кошмар. Увидев, как она устремила перед собой невидящий взгляд, Дейн приготовился слушать.
— Она вернулась домой раньше обычного. Много выпила в баре… Ставит на туалетный столик свечи, зажигает их. Это ароматические свечи в маленьких стеклянных подставках. Они источают сильный запах. Она раздевается, накидывает халат. Как это любезно с ее стороны, сама избавила его от лишних хлопот. Уходит в ванную, чтобы ополоснуть лицо. Когда возвращается, он уже ждет ее.
— Господи боже… — негромко проговорила Грейс. До нее только сейчас по-настоящему стал доходить весь тот ужас, который Марли пережила и о котором сейчас рассказывала.
— Он приближается к ней сзади, когда она нагибается, чтобы погасить свечи, от которых в комнате стало нечем дышать. Увидев его, она оборачивается. Не кричит. У этих сучек часто в первую минуту пропадает дар речи…
…Он уже очень близко, нож у самого ее горла. Хоть сука и прилично нагрузилась, видно, что она все понимает. Это хорошо. Какой смысл в наказании, если жертва не знает, за что ее наказывают?..
…Он заставляет ее снять халат. Какая костлявая! Даже ребра видны! Ему это не нравится. А она в ужасе. Когда он просит ее лечь, она повинуется беспрекословно. Нет, не на кровать. На пол. Он предпочитает именно пол. Обращается с ней мягко, но по глазам ее видит: она знает, кто он такой, знает, что она полностью в его власти. Это хорошо, жаль только, что не получится сюрприза…
Потом он помогает ей подняться. Целует в щеку, запускает руку в ее волосы на затылке и чуть тянет вниз, чтобы голова ее откинулась и она посмотрела ему в лицо. «Прошу вас…» Это она лепечет. Уже надломилась. Никакой гордости не осталось. Эти сучки забывают в такие минуты, что такое гордость. Он с улыбкой смотрит на нее, заглядывает ей в глаза, чтобы уловить тот момент, когда она впервые почувствует жалящее прикосновение к своей коже остро наточенного лезвия … После этого он отпускает ее. Охота началась.
Трэммел вполголоса выругался, отвернувшись.
Марли ни на кого из них не смотрела и никого из них не видела.
— Но она стоит на месте, никуда не бежит. Просто стоит и смотрит на него. Он делает второй легкий надрез. «Беги, сука!» Она не двигается с места. Вдруг замахивается и бьет его в лицо. После этого ее прорывает: она бросается на него, бьет кулаками, лягается, визжит. Он взбешен! Действие развивается отнюдь не так, как было предусмотрено его планом. Дура! Ну, что ж, если ей так хочется увидеть его в ярости, он ей покажет! Он сильно бьет ее ножом, затем снова и снова, проникая все глубже. Он ненавидит ее. Дура, дура, дура! Все испортила! Он надеялся на охоту, на скачки «Прикнес»… Мериленд. О, Мериленд…
Последние слова Марли пропела.
— Она затихла. Рука его устала. Теперь, когда нож в очередной раз входит в нее, она уже даже не хрипит. Он поднимается… — Голос у Марли вдруг задрожал. Дейн увидел, как она содрогнулась, и почувствовал, что и в нем самом поднимается дрожь.
— Что? — тихо спросил он.
С лица Марли сошла вся краска, взгляд остекленел.
— Он посмотрел в зеркало, — пролепетала она. Дейн потрясенно уставился на нее, еще ничего не понимая. Марли повторила:
— Он посмотрел в зеркало и увидел в нем свое отражение. И я его увидела!
— Боже… — прошептал Дейн, невольно выпрямившись. Холодок пробежал вниз по спине. Трэммел и Грейс затихли, обратив все внимание на Марли.
— Он совершенно лыс, — еле слышно проговорила Марли. — Бреет голову. Лицо квадратное. Глаза… маленькие, близко посаженные.
Дейн больше не мог сдерживаться и вскочил с дивана. Мускулы его напружинились. Он был готов действовать.
— Так… Мы сейчас привезем сюда нашего художника, который с твоей помощью составит словесный портрет преступника! Мы распространим его по всем телестанциям и газетам в округе. — Наконец в монолитной стене появилась трещина. И немалая. Дейн обернулся к Трэммелу. — Звони Боннесу. Введешь его в курс дела. Необходимо как можно скорее отыскать жертву. Я не знаю как. Как угодно! Марли, как она выгляде… — Он повернулся к дивану и запнулся. Глаза Марли были закрыты, она сползла по спинке дивана и крепко заснула.
— А, черт, — пробормотал Дейн.
Марли была больше не в силах сопротивляться нечеловеческой усталости. А он позволил себе на минуту забыть о том, как тяжело ей все это дается. Гад! Дейну захотелось хорошенько пнуть себя. Он немедленно выбросил из головы все, о чем только что говорил. Об этом могут позаботиться и другие, а о Марли — только он один.
— В общем, разберешься, — бросил он Трэммелу, подхватив Марли на руки. — Я везу ее домой.
— Можете остаться у меня, — проговорил Трэммел, но Дейн покачал головой.
— Когда она в первый раз просыпается, то находится в полной растерянности и не сразу приходит в себя. Будет лучше, если это произойдет в ее спальне.
— Когда она сможет поговорить с художником? Боннес об этом обязательно спросит.
— Не раньше полудня. А скорее всего, часа в два или в три дня.
— Слишком долго. Его это не устроит.
— Ничего не поделаешь.
Дейн отнес Марли в свою машину. Трэммел и Грейс провожали его, страхуя по сторонам. Трэммел открыл перед ним дверцу. Дейн посадил Марли так, чтобы у нее в пути не затекла шея, и пристегнул ремень безопасности.
— Я нужна? — спросила Грейс. Она с тревогой вглядывалась в бледное неживое лицо Марли. — С удовольствием посижу с ней.
— Ничего, сам справлюсь. Она будет спать по меньшей мере двенадцать часов.
— Хорошо. Если что, сразу звони.
— Обязательно, — сказал он и поцеловал Грейс в щеку. — Спасибо тебе.
Дейн мчал машину сквозь промозглую, затянутую туманом ночь. Марли всю дорогу не шевелилась,
