пойти не так, как надо. — Мы сделаем именно так, если придут всего два человека, но если их будет больше, мы ничего не будем делать.
— Даже если их будет всего трое?
— Даже если.
Если их было бы всего двое, они с Брайаном могли бы поймать их врасплох и обезвредить обоих. Милла не имела ничего против того, чтобы держать их под прицелом, пока Диас будет отвечать на вопросы. Если же их окажется больше… она не была дурой и не мечтала умереть, и уж точно не собиралась рисковать жизнью Брайана. Возможно, ей придётся ждать ещё два года, пока не появится новая возможность поговорить с Диасом, но это лучше, чем хоронить кого-либо.
— Ты можешь пробраться вокруг до другой стороны кладбища?
— Умеют ли рыбы плавать? — Брайан был не только бывшим военным, ушедшим служить сразу после окончания школы, но ещё и парнем, выросшим на ферме в восточном Техасе, которому не раз приходилось бесшумно передвигаться в лесу во время охоты на оленей.
— Тогда выбери место, где ты будешь хорошо видеть всю заднюю сторону церкви, а я сделаю то же самое на этом конце. Запомни, если их будет больше, чем двое, то мы только смотрим.
— Понял. Но если их только двое, по какому сигналу нападать?
Милла колебалась. Обычно они пользовались радио, но сегодня их застали врасплох, без большей части оборудования.
— Ровно через три минуты после того, как они оба появятся и начнут разговаривать, мы выступаем. Если встреча окажется короче, чем три минуты, мы двинемся, как только они начнут расходиться.
Если те, кто встречается здесь, будут настороже, три минуты дадут им время успокоиться — она на это надеялась. Это был не лучший способ синхронизации, но это было лучшее, что она могла придумать в данной ситуации. Бог знает, как долго им придётся ждать.
Брайан растаял в темноте, и Милла двинулась в противоположном направлении, сначала от кладбища, потом вокруг него к задней стороне. Укрывшись за высоким могильным камнем, она воспользовалась прибором ночного видения, чтобы осмотреться, ища кого-нибудь — кроме Брайана — кто занимался бы тем же самым. Ей не удалось обнаружить никого ни вокруг церкви, ни спрятавшегося за каким-нибудь другим могильным камнем. Тем не менее, она подождала несколько минут и оглядела окрестность снова. По-прежнему ничего. Она осторожно переместилась к другому памятнику. Эта часть штата Чиуауа была пустынной, поросшей кактусами и кустарником, и травы, которая бы заглушала её шаги, под ногами не было. Она опустилась на одно колено и попала ногой на острый камень, что заставило её поморщиться, но она сдержала свою реакцию и не сделала никаких резких движений, только осторожно переместила вес. Что-то проползло по её руке — что-то крохотное, как муравей или муха. И снова Милла не вздрогнула, хотя по коже поползли мурашки, и ей приходилось бороться с желанием вскрикнуть и стряхнуть жучка подальше. Она терпеть не могла насекомых. Она терпеть не могла грязи. Она терпеть не могла лежать на земле, так близко к грязи и насекомым. Всё равно, приходилось делать это, и она натренировала себя не обращать внимания на грязь и жучков. Она занималась опасным делом и знала это; сердце её уже болезненно колотилось, но и на это она тоже научилась не обращать внимания. Она могла содрогаться внутренне, но боязливость никак не проявлялась внешне. Милла достала камень, который впивался ей в колено, пальцы заскользили по гладкой маленькой пирамиде треугольной формы. Хмм, это интересно. Не думая, она засунула его в передний карман джинсов. Через секунду она осознала, что сделала, и начала было вытаскивать камень из джинсов, чтобы отбросить его в сторону, но не смогла заставить себя сделать это.
Милла годами подбирала камни, всегда высматривая гладкие или необычной формы. Дома у неё была уже вполне внушительная коллекция. Маленькие мальчики любят камни, разве не так?
Ещё раз осмотрев кладбище и окрестности, Милла, согнувшись, переместилась наверх и направо, потом ещё, к следующему камню, медленно продвигаясь к условленной позиции. Прикрыв наручные часы другой рукой, она нажала кнопку, которая освещала циферблат: десять тридцать девять. Или информация звонившего была неверна, или те, кто должны были встретиться здесь, не торопились. Она надеялась на второе, надеялась, что все их с Брайаном усилия были не напрасны. Нет, они не были напрасны. Рано или поздно, она найдёт своего сына. Всё, что ей нужно, это продолжать идти по всем следам. Она занималась этим уже десять лет, и будет заниматься ещё десять, если придётся. Или двадцать. Она не могла представить себе, что сдастся и откажется от своего малыша. Все эти годы Милла пыталась представить себе, какие у Джастина могли бы быть интересы, как они менялись по мере взросления, и она покупала игрушки, которые, как она думала, ему бы понравились. Мог бы он увлекаться мячиками и игрушечными машинками? Как бы он изображал звук мотора, ползая с грузовичком? Когда ему было три года, она воображала его на трёхколёсном велосипеде. К четырём, думала она, он подбирал бы камушки и червяков и тому подобное, набивая этим карманы. Она не могла заставить себя подбирать червяков, но камушки… Она могла подбирать камушки. Так она начала собирать их. Когда ему было шесть, она спрашивала себя, учится ли он играть в футбол, или в Ти-бол.[6] Наверное, в этом возрасте он всё ещё любил бы камни. Но, на всякий случай, она купила бейсбольный мяч и маленькую биту. Когда ему было восемь, она представляла себе его с первыми «взрослыми» зубами, ещё слишком большими для его лица, хотя его щёки уже утратили округлость детства. В каком возрасте дети начинают играть в Литл Лиг?[7] К этому времени у него уже наверняка были бы своя бита и перчатка. И, может быть, кто-нибудь научил его «печь блины» плоскими камешками по воде; она начала высматривать гладкие, плоские камни, чтобы они были у неё, просто на всякий случай. Сейчас Джастину десять, пожалуй, уже слишком много, чтобы кидать камушки. У него, наверное, есть велосипед с десятью передачами — по передаче на каждый год, подумала она. Может быть, ему нравятся компьютеры. Он уже точно достаточно вырос, чтобы играть в Литл Лиг. И, может быть, у него есть аквариум. Он мог бы положить несколько красивых камней в аквариум. Она перестала покупать игрушки, и, хотя у неё и был компьютер, она не стала покупать велосипед или аквариум. Рыбки просто умерли бы с голоду, потому что её слишком часто не было дома.
Милла стиснула зубы и невидящим взглядом уставилась на тёмное кладбище. Она не позволяла себе думать, что его может не быть в живых, она представляла себе, что Джастин живёт нормальной, счастливой жизнью, что его нашли или усыновили люди, которые его любят и заботятся о нём. Во всяком случае, это было самым логичным предположением: что он был украден и продан организации по незаконному усыновлению, которая поставляла младенцев желающим усыновить ребёнка людям в Штатах и Канаде. Эти люди не имели понятия, что дети, которых они усыновляли, были украдены, что их семьи обездолены, а родители безутешны. Она пыталась верить в это. Она пыталась утешать себя, воображая Джастина играющим, растущим, смеющимся. Хуже всего было то, что она не знала, что именно случилось с ним, и что угодно было лучше, чем думать, что он мёртв.
Многие из украденных детей действительно умирали. Из запихивали в багажники автомобилей, чтобы перевезти через границу, и если жара убивала восемь из десяти, что ж, эти восемь не стоили ничего, кроме усилий, а двое оставшихся могли быть проданы за десять, двадцать тысяч долларов каждый, может быть, даже больше, в зависимости от того, кто хотел ребёнка и как много он мог заплатить. Полицейские в Мексике пытались успокоить её, говоря, что о Джастине должны были заботиться особо, потому что он был голубоглазым блондином, и, следовательно, стоил дороже. Как ни странно, это утешало, хотя её сердце болело о крохотных малышах-латиноамериканцах, о которых не будут заботиться особо, потому что они тёмненькие. Но что если… что если он был одним из тех, кому не повезло? Тратили ли те подонки, что перевозили украденных младенцев и разрушали жизни, хоть какое-то время на то, чтобы похоронить свои крохотные жертвы? Или они просто выкидывали их в ближайшую канаву, на поедание… Нет. Ей нельзя думать об этом. Она не может позволить этой ужасной мысли поселиться в голове. Если Милла допустит это, то утратит самоконтроль, а этого она сейчас абсолютно не могла себе позволить. Если наводка сработает, и кто-нибудь действительно придёт на это тайное свидание, она должна быть наготове.
Осмотрев кладбище ещё раз, она выбрала себе памятник, за которым спрятаться, пошире и побогаче чем остальные, с хорошим толстым основанием, которое полностью скроет её, если она ляжет на землю. Она опустилась на землю и проползла оставшуюся часть пути по-пластунски. Лёжа на животе за памятником, она заняла положение немного под углом, чтобы, чуть повернув голову направо, можно было видеть всю заднюю часть церкви и часть стены справа. Теперь оставалось только ждать. Минутная стрелка
