если он их проведет. К сентябрю становление Демократической республиканской партии привело к тому, что страх офицеров за возможный исход выборов сильно уменьшился, а активность оппозиции дошла до такой точки, когда отмена выборов вызвала бы значительные гражданские беспорядки.
Президентские выборы в октябре 1963 г. проходили под давлением со стороны правительства, но это все же были самые справедливые выборы в истории Кореи. Генерал Пак получил 45
За три года, прошедшие после того, как генерал Пак получил контроль над государством, его режиму удалось провести ряд реформ, самой заметной из которых стало заключение договора, нормализовавшего японо-корейские отношения, в соответствии с которым Япония должна была выплатить Корее несколько миллионов долларов репараций. Оппозиция этому договору со стороны оппозиционных партий и студентов была очень сильной. Его ратификация в августе 1965 г. была встречена многочисленными беспорядками и демонстрациями; целую неделю 10 000 или более студентов протестовали на улицах Сеула, требуя свержения правительства и аннулирования договора. Точно такие же демонстрации привели в 1960 г. к падению правительства Ли Сын Мана. Но генерал Пак мог опираться на лояльность армии и поддержку сельского населения. Теперь, когда армия была отделена от политики, он настоял на том, чтобы тот же принцип действовал в отношении студентов: правительство, говорил он, примет «все необходимые меры», чтобы раз и навсегда покончить с «дурной привычкой студентов вмешиваться в политику». В Сеул вошла боевая дивизия в полном составе; Корейский университет подвергся репрессиям; десятки студентов были отправлены в тюрьму. В условиях политики, обычной для преторианского общества, такие действия не были бы чем-то экстраординарным, но в долгосрочной перспективе создание системы стабильного партийного правления должно было снизить как военное, так и студенческое участие в политике. Рост благосостояния вследствие политической стабилизации режима также способствовал уменьшению открытого вмешательства студентов в политику.
Достижения Айюб Хана в Пакистане, Кальеса и Карденаса в Мексике, Кемаля и Иненю в Турции, Пака и Кима в Корее и других, таких, как Риверы в Сальвадоре, показывают, что военные лидеры могут быть эффективными строителями политических институтов. Опыт свидетельствует, однако, что наиболее эффективно они могут играть эту роль в обществе, где общественные силы не вполне оформились. Трагедия такой страны, как Бразилия, в 1960-е гг. заключалась в том, что она была, в некотором смысле, слишком развитой, чтобы иметь Насера или Ататюрка, ее общество было слишком сложным и разнообразным, чтобы им мог управлять военный режим. Всякий бразильский военный лидер сталкивался с необходимостью отыскать способ приведения в равновесие региональных, индустриальных, коммерческих, плантаторских, рабочих и других интересов, которые формировали власть в Бразилии и согласие которых было необходимо для управления страной. Всякое правительство в Бразилии должно было так или иначе налаживать отношения с промышленниками Сан-Паулу. У Насера не было такой проблемы, и поэтому он мог быть Насером; точно так же и Ататюрк имел дело со сравнительно небольшой и однородной элитой. Модернизаторские военные режимы пришли к власти в Гватемале, Сальвадоре и Боливии. Но в Бразилии время для модернизации под руководством военных уже было упущено, ушло время и для военных в роли строителей политических институтов. Сложность расклада общественных сил может стать препятствием для строительства политических институтов под руководством военного среднего класса.
В странах менее сложных и менее развитых военные еще могут сыграть конструктивную роль, если они готовы следовать кемалистской модели. Во многих таких странах военные лидеры образованны, энергичны, прогрессивны. Они менее коррумпированы — в узком смысле слова, в большей степени идентифицируют себя с общенациональными целями и национальным развитием, чем большинство гражданских политиков. Их проблема носит чаще всего субъективный, а не объективный характер. Им необходимо понять, что охранительство способствует дальнейшему росту коррупции в обществе, которое они хотели бы очистить от коррупции, и что экономическое развитие без политической институциализации ведет лишь к социальной стагнации. Чтобы вывести страну из порочного круга преторианства, не нужно стоять выше политики или пытаться остановить политику. Вместо этого военные должны прокладывать свой путь в политике.
На каждом уровне политической активности могут существовать несколько эволюционных выборов, или возможностей, которые, не будучи использованы, быстро исчезают. На олигархическом уровне преторианства жизнеспособность партийной системы и ее способность к экспансии зависят от действий аристократов или олигархов. Если они проявят инициативу для получения голосов в свою поддержку и для развития партийной организации, страна вполне может выбраться из преторианского состояния уже на этом этапе. Если нет, если в преторианской политической жизни начинают принимать участие группы среднего класса, возможность действовать переходит к военным. Для последних модернизации недостаточно, и роль охранителей слишком скромна. От военных лидеров ожидаются позитивные усилия по формированию нового политического порядка. Во многих обществах возможности политического созидания, которыми располагают военные, могут оказаться последним реальным шансом политической институциализации. Альтернатива этому — только тоталитаризм. Если военные упускают эту возможность, рост политической активности превращает общество в массовую преторианскую систему. В такой системе возможность создавать политические институты переходит от военных, апостолов порядка, к другим лидерам среднего класса, апостолам революции.
В таком обществе, однако, революция и порядок вполне могут стать союзниками. Клики, блоки и массовые движения вступают в прямую борьбу друг с другом, каждый со своим оружием. Насилие демократизируется, политика деморализуется, общество оказывается не в ладах с самим собой. Конечным продуктом вырождения является специфическая подмена понятий. Подлинно беспомощным является не общество, которому угрожает революция, а общество, неспособное к революции. В нормальном обществе консерватор привержен стабильности и сохранению существующего порядка, тогда как с радикализмом связана угроза резкого и насильственного изменения того и другого. Но каково значение понятий консерватизма и радикализма в совершенно хаотическом обществе, где порядок может быть установлен актом политической воли? В таком обществе кто же радикал? Кто консерватор? И не является ли революционер подлинным консерватором?
5. Революция и политический порядок
Модернизация через революцию
Революция — это быстрая, фундаментальная и насильственная, произведенная внутренними силами общества смена господствующих ценностей и мифов этого общества, его политических институтов, социальной структуры, руководства, правительственной деятельности и политики. Революции, таким образом, необходимо отличать от восстаний, мятежей, бунтов, переворотов и войн за независимость. Переворот как таковой меняет лишь руководство и, возможно, политику; восстание или мятеж могут привести к смене политики, структур лидерства и политических институтов, но не социальной структуры и ценностей; война за независимость есть борьба одного сообщества против власти над ним другого сообщества и необязательно связана с изменениями в социальной структуре какого-либо из двух сообществ. То, что здесь называется просто «революцией», другие авторы называли великими
