Он сидел за барной стойкой, обхватив длинными ногами табурет, с чашкой кофе в одной руке и утренней газетой в другой. Когда она вошла, он поднял взгляд.
— Я нашел немного чая, вода уже кипит.
— Я выпью воды.
— Потому что чай ты пьешь с друзьями, верно? — Он положил газету, встал, открыл дверь шкафчика и вынул стакан, который заполнил водой из-под крана.
— Надеюсь, ты не ожидаешь какой-то фирменной воды, потому что я считаю это бессмысленной тратой денег.
Она пожала плечами.
— Вода, она и есть вода.
Он подал ей стакан и приподнял брови, обе.
— Хлебцы или рогалик?
— Рогалик.
— Хороший выбор.
Только после этого заявления она заметила его собственный рогалик на маленькой тарелке, показавшейся, когда он отложил газету. Возможно, с ее стороны это было мелко, но ей было жаль, что они едят одно и то же. Однако не настолько, чтобы она пожелала есть хлебцы.
Он опустил простой рогалик в тостер и достал из холодильника сливочный сыр. Пока жарился рогалик, она огляделась.
— Который час? Я нигде не видела часов.
— Десять пятьдесят семь, — ответил он, никуда предварительно не взглянув. — И у меня нет часов, ну, в общем, за исключением тех, которые на духовке позади тебя. И кажется одни на микроволновке. Да, думаю, в наши дни микроволновки оборудуют часами.
Она оглянулась. Часы на духовке были электронными, показывая десять пятьдесят семь синими числами. Вот только она загораживала собой духовку от его взгляда, и, в любом случае, он не оборачивался. Он, должно быть, посмотрел, когда доставал сыр.
— В моем сотовом тоже есть часы, — продолжил он. — И в моих компьютерах и в автомобилях. Поэтому, думаю, у меня действительно есть часы, но нет только просто часов. Все они встроены во что-то еще.
— Если эта светская беседа должна заставить меня расслабиться и забыть, что я тебя ненавижу, то это не работает.
— Я и не думал об этом. — Он поднял взгляд, зеленый цвет его глаз был столь интенсивен, что она почти отступила назад. — Мне нужно было выяснить, являешься ли ты Ансара, но, получая ответ, я грубо обошелся с тобой. Прошу прощения.
В ней закипело расстройство. Половина сказанного им не имела для нее никакого смысла, и она устала от этого.
— Да кто такие, черт возьми, эти люди — тети Сары, и где, черт возьми, мои ботинки?
Глава 11
— На вторую часть твоего вопроса ответить легко. Я их выбросил.
— Великолепно, — пробормотала она, глядя вниз на свои босые ноги со скрюченными из-за холодных кафельных плиток пальцами.
— Я заказал для тебя пару от Macy's [6]. Один из моих служащих как раз едет сюда с ними.
Лорна нахмурилась. Она не любила принимать подношения, а мысль принимать их от него ей особенно не понравилась, но, похоже, ей придется сделать и то и другое, независимо от своих чувств. С другой стороны, он выбросил ее ботинки и уничтожил блузу, поэтому заменить их — это наименьшее, что он мог сделать.
— А люди тети Сары? — Она знала, что он сказал «Ансара». Не то чтобы это имело для нее большое значение, но коверкая слова она надеялась досадить ему.
— Это уже более длинная история. Но после прошлой ночи ты имеешь полное право ее услышать. — Издав короткий звоночек, тостер выплюнул рогалик. Он воспользовался тем же ножом, который взял, чтобы размазать сливочный сыр, подцепил две выпрыгнувших из тостера половинки рогалика, и положил их на маленькую тарелку, после чего передал ей нож, тарелку и сливочный сыр.
Она выбрала самый дальний от него табурет и размазала сыр по одной половинке рогалика.
— Так давай ее послушаем, — кратко ответила она.
— Есть несколько других вещей, которые я хотел бы для начала прояснить. Первое… — Он вытащил из переднего кармана джинсов пачку банкнот и пододвинул ее к ней.
Лорна взглянула вниз. Ее права были воткнуты в середину пачки.
— Мои деньги! — сказала она, схватив и то, и другое и распихивая все по карманам.
— Ты хотела сказать
С непроницаемым выражением лица она сосредоточила внимание на еде. Он опять заладил свое, но она не обязана поддерживать этот разговор.
— Я не обманывала, — упрямо произнесла она, чтобы он отстал.
— Ты не знаешь… Подожди, мой сотовый завибрировал. — Он вытянул из кармана маленький телефон, открыл его щелчком и сказал: — Рейнтри... Да. Я спрошу ее. — И глядя, на Лорну спросил: — Сколько, ты говорила, стоит твоя новая обувь?
— Сто двадцать восемь девяносто, — машинально ответила она и откусила рогалик.
Он щелкнул крышечкой телефона и убрал его обратно в карман.
Повисшая в комнате тишина, заставила ее поднять взгляд. Его глаза, как драгоценные камни, сверкали зеленым светом. Взгляд, как будто обжигал.
— На самом деле мне не звонили, — сказал он.
— Тогда, почему ты спросил… — Она остановилась, внезапно осознав, что ответила, когда он спросил о ботинках, и весь цвет, вернувшийся на ее лицо, вновь исчез. Она открыла было рот, чтобы сказать ему, что он наверняка упомянул при ней цену ботинок, затем закрыла его, потому что знала: он ничего не говорил. Ее пробрал озноб и стало слегка подташнивать, практически то же самое чувство она испытывала каждое утро, когда просыпалась.
— Я не со странностями, — сказала она тонким, ровным голосом.
— Нужно использовать термин «одарен». Ты одарена. Я только что доказал тебе это. Сам я не нуждался в доказательствах, потому что уже знал об этом. Я даже более одарен, чем ты.
— Ты сумасшедший, вот ты кто.
— Я немного эмпат, ровно настолько, чтобы суметь внятно прочитать людей, особенно если прикоснусь к ним, вот почему я всегда обмениваюсь рукопожатием, когда прихожу на деловую встречу, — продолжил он, обращаясь к ней так, как будто она его не прерывала. — И как тебе очень хорошо известно, используя только силу собственной мысли, я могу заставить людей поступать против их воли. Это новое для меня, но, черт возьми,
— И что же это означает? — саркастически спросила она, скрывая тот факт, что потрясена до глубины души. — Что ты по ночам подрабатываешь в цирке пожирателем огня?
Данте вытянул руку ладонью вверх, и в середине нее вспыхнул прекрасный маленький огонек синего
