сквозившая в любезных манерах сенатора, как случайная струя зловония, вырвавшаяся из канализационной решетки. Мак-Миллан принадлежал к числу политиков, в глубине души считающих своих избирателей тупицами или деревенщиной, либо и тем и другим.
Однако он, несомненно, обладал внешней привлекательностью. Сенатор был высок, около шести футов ростом, с широкими плечами и грудью, казавшимися скорее мускулистыми, чем жирными, и оставлявшими впечатление мощи и силы. Его каштановые волосы еще не поредели, но уже начинали красиво серебриться на висках. Парикмахер сенатора неплохо потрудился над его прической. Глаза Мак-Миллана были чисто орехового оттенка, черты лица — сильные и почти античные, хотя нижняя челюсть и подбородок, слишком строптивые и упрямые, не соответствовали представлению об истинно классической красоте.
Суини сразу поняла, что не хочет рисовать его портрет и задерживаться рядом с ним ни на одну лишнюю минуту. И все же… какой вызов искусству! Удастся ли ей передать привлекательные черты сенатора, а вместе с тем выражение снисходительного превосходства, чуть заметное, но не покидающее его лица? Конечно же, на людях Мак-Миллан всегда умело изображал доброжелательность и любезность. Однако теперь, при Кае и Суини, стоявшими, по мнению сенатора, куда ниже его, он не счел нужным надевать свою обычную маску. Суини не сомневалась: если бы вместо простой юбки и свитера она надела костюм от дорогого кутюрье и обвешалась драгоценностями, Мак-Миллан не позволил бы себе смотреть на нее с такой оскорбительной снисходительностью, при этом надолго прилипая взглядом к ее груди.
Суини уже хотела, в свою очередь, презрительно фыркнуть, но вовремя одумалась. Кандре стоило большого труда заполучить для нее этот заказ, и в благодарность надо держаться хотя бы вежливо. Суини перевела взгляд на супругу сенатора, заранее готовая посочувствовать бедняжке.
Ее добрые намерения пропали втуне. Миссис Мак-Миллан была преисполнена столь явного самомнения, что жалость к ней со стороны низших существ представлялась совершенно немыслимым делом. Сенатор хотя бы поработал над своей публичной маской; его же супруге было попросту наплевать на людей. Считая свое положение незыблемым, она не опасалась, что ее место займет юная конкурентка, разве что сенатор захочет рискнуть своей карьерой. На взгляд Суини, бракоразводный процесс с этой дамой вылился бы в грязную склоку, сулящую ее супругу сплошные неприятности и широкую общественную огласку. Миссис Мак-Миллан лично позаботилась бы об этом.
В облике супруги сенатора все было изысканным — худощавость, стиль одежды, скука в глазах. Свои бледно-палевые — во всяком случае, на нынешней неделе — волосы она уложила в классическую короткую прическу чуть выше плеч, оставив уши открытыми, чтобы окружающие могли полюбоваться филигранными золотыми сережками, усыпанными крохотными бриллиантами. Как истинная жительница Нью-Йорка, миссис Мак-Миллан запаковалась во все черное, отчего ее стройная фигура казалась совсем уж тощей. Должно быть, эти тряпки стоили больше, чем весь гардероб Суини плюс добрая часть мебели в ее квартире.
Вернувшись с подносом, Кай увидел, что Суини подошла к Мак-Милланам и молча стоит рядом.
— Прошу прощения, я вас не познакомил! — сказал он. — Сенатор и миссис Мак-Миллан, это Суини, та самая художница-портретистка, о которой вам говорила Кандра. Суини, это сенатор Мак-Миллан и его жена Марго.
Суини протянула руку миссис Мак-Миллан, чувствуя себя собачкой, подающей лапу. Судя по взгляду, брошенному на художницу супругой сенатора, та испытала такое же ощущение. Миссис Мак-Миллан прикоснулась к руке Суини лишь кончиками пальцев, словно желая свести к минимуму риск заражения. Если сенатор собирался баллотироваться в президенты, его помощникам следовало бы научить Марго проявлять больше дружелюбия к избирателям, иначе она превратилась бы в помеху для кампании.
Зато рукопожатие сенатора, бодрое и крепкое, но не сокрушительное, показало, что он умел пожимать руки. Вероятно, это первая из наук, постигаемая профессиональными политиками. Перед мысленным взором Суини появилось видение — аудиторное помещение, набитое до отказа серьезными молодыми политиками, с надписью на двери: «Курс рукопожатий, 101». Однако сенатор испортил все впечатление, вновь уставившись на ее груди. Суини уже начинала думать, что алый свитер не просто опасен; на этой чертовой тряпке явно лежала печать проклятия. Может, к тому же ей не следовало причесываться и подмазывать губы. Впрочем, помада вряд ли выдержала натиск хот-дога.
Дверь кабинета Кандры вновь распахнулась, и Суини обернулась, довольная тем, что процедура знакомства прервана. Кандра вылетела с перекошенным от гнева лицом, но, как ни странно, выражение, застывшее в ее глазах, было скорее испуганным. Впрочем, оно сразу исчезло. Едва Кандра заметила Мак- Милланов, ее лицо вновь стало теплым и доброжелательным.
За ее спиной в дверном проеме маячил Ричард. Суини не хотела смотреть на него, опасаясь повторения того странного ощущения, однако любопытство и неодолимое желание все же заставили ее сделать это. К облегчению Суини, на сей раз он не ответил на ее взгляд. Ричард выглядел куда уравновешеннее, словно тревога Кандры ни в малейшей мере не трогала его. Когда он, окинув взором пришедших, лениво двинулся им навстречу, его глаза ровным счетом ничего не выражали. Ричард был высок, но при ходьбе не шаркал. Как тренированный атлет, он отлично управлялся со своим ростом и весом. Вспомнив рекламу кока-колы, Суини подумала, как выглядит Ричард без рубашки.
В ее животе вновь возник сладостный трепет. Суини не была голодна, но ее рот увлажнился, как будто она не ела целый день и внезапно уловила аромат свежевыпеченного хлеба. Должно быть, Ричард чертовски хорош в постели. «Не надо об этом», — сказала она себе, обеспокоенная и смущенная. Слишком долго занимаясь искусством, Суини легко угадывала точные очертания тела Ричарда. Уже по тому, как сидела на нем одежда, она могла уверенно сказать, что это мускулистый мужчина из тех, кто никогда не позволит себе зарасти жиром. Суини представила его себе обнаженным, свободно лежащим на спине, и это зрелище показалось ей поистине великолепным. Однако, представив себе, как она заползает на Ричарда, чтобы покрыть его поцелуями с ног до головы и не пропустить ни дюйма, Суини встревожилась. В его теле наверняка найдутся несколько дюймов, заслуживающие самого пристального внимания…
— Карсон, Марго, я так рада вас видеть. — Голос Кандры оторвал Суини от недолгих сладострастных грез. Она поспешно отвернулась от Ричарда, только сейчас осознав, что все это время таращилась на него. Почувствовав, как вспыхнули ее щеки, Суини с надеждой подумала, что не все ее лицо покрылось краской под стать дурацкому алому свитеру.
Кандра шагнула к двери. Изящество и красоту ее ног выгодно подчеркивала короткая юбка английского медно-бежевого костюма. Этот цвет очень освежал ее лицо. Чтобы отвлечься, Суини внимательно пригляделась к ткани, отмечая яркость и живость цвета. Ей нипочем не удалось бы определить, от какого портного этот костюм, но цвет всегда привлекал внимание Суини.
Кандра и Марго обменялись воздушными поцелуями, после чего хозяйка галереи направила всю мощь своего очарования на сенатора. Он взял ее руки в свои и, нагнувшись, поцеловал в щеку. Уж тут ни о чем воздушном не было и речи. Со своего места Суини отлично видела, как сенатор стиснул руки Кандры. Та осторожно высвободилась и повернулась к художнице.
— Вижу, Кай уже предложил вам напитки.
— Ричард… — сердечным тоном произнес сенатор. Раскатистые звуки его хорошо поставленного голоса столь же легко перекрыли щебетание Кандры, как прежде — голос супруги. Суини подумала, что, наверное, он привык перебивать женщин. Когда Мак-Миллан протянул руку, Суини заметила блеск в глазах Ричарда. Судя по всему, тот вовсе не желал задерживаться и вступать в беседу. Однако хорошее воспитание заставило его принять руку сенатора.
Мак-Миллан вложил в рукопожатие все свое расположение, даже накрыл их стиснутые ладони свободной рукой. Очевидно, советники сказали ему, что этот жест — знак взаимопонимания. Но с Ричардом этот прием не прошел. Напротив, его лицо стало еще более бесстрастным.
— Вы прекрасно выглядите, — заметил Мак-Миллан.
— Сенатор… — Ответное приветствие оказалось сухим и кратким, если одно-единственное слово вообще можно назвать приветствием.
Дружбой здесь и не пахнет, решила Суини. Внимательно присмотревшись к мужчинам, она увидела, как побелели костяшки пальцев сенатора, а мгновение спустя то же самое произошло с пальцами Ричарда.
«Соревнуются, будто желторотые юнцы», — подумала Суини, увлеченная сценой, происходившей у нее на глазах. Что бы ни побудило к этому сенатора — неприязнь, стремление доказать свое превосходство или попросту мужская агрессивность, — он пытался смять, расплющить ладонь Ричарда. Но ему пришлось пожалеть об этом, как только Ричард взялся за дело.
