она думала только о том, как он был красив. Теперь же Фэйт была взрослой женщиной, и одна мысль о том, что Грей может заниматься любовью с другими женщинами, приводила ее в ярость.
С тех пор прошло уже долгих пятнадцать лет, но она все помнила так, как будто это было только вчера. В ее ушах до сих пор слышался мягкий, воркующий голос Грея, его французские слова любви и настойчивые уговоры. Перед глазами до сих пор был образ его крепкого молодого тела. Она и хотела бы, да не могла забыть, как он двигался и как лежала под ним, раскинув ноги, Линдси.
Черт возьми! Ну зачем он поцеловал ее тогда в Новом Орлеане? Одно дело мечтать о его поцелуях, и совсем другое — вкусить их, почувствовать нежность его губ на своих губах, ощутить его объятия и замирать от прикосновений его возбужденной плоти. Он поступил нечестно, разбудив ее желание, чтобы потом обратить его против нее же. Впрочем, когда речь заходила о Грее, ни о какой справедливости мечтать не приходилось. Почему он не облысел за эти годы? Почему не растолстел так, чтобы брюки нельзя было застегнуть на животе, а только под животом? Но все случилось как раз наоборот. Он остался все таким же стройным и крепким. Даже более стройным и крепким, чем в юности. А если он не изменился, то почему не изменилась она?! Почему не изжила в себе это нездоровое влечение? Почему до сих пор от одного взгляда на него у нее начинает учащенно биться сердце?
В сущности, за эти годы Фэйт недалеко ушла от той глупой девчонки, которая часами могла лежать на опушке леса абсолютно неподвижно, ничем не выдавая себя, и благоговейно взирать на предмет своего обожания. Но та глупая любовь была простительна, ибо тогда Фэйт еще не знала, что Грей жестокий негодяй. А теперь знала и продолжала любить.
Ей не хотелось возвращаться к летнему домику Руярдов и вызывать к жизни воспоминания о том, какой она была дурой. Да и что там можно найти теперь, спустя двенадцать лет? Ничего.
Но ведь правда и то, что до сих пор никто не смотрел на этот домик глазами человека, подозревавшего, как она, что Ги Руярд мог провести в нем последние минуты своей жизни.
Фэйт досадовала на саму себя. После долгой поездки в Новый Орлеан во всем теле чувствовалась усталость и хотелось есть. Кроме того, ее измотала тревога за мистера Плизанта. Ей не хотелось видеть летний домик, но она убедила себя, что это необходимо. И если уж ехать туда, то ехать, не откладывая, пока солнце еще высоко.
Взяв ключи от машины, она решительно вышла из дома.
Самый лучший путь до летнего домика был тот, которым она всегда пользовалась в детстве. От особняка Руярдов до озера вела своя дорога, но Фэйт держалась от нее подальше. С детства она знала все земли Руярдов, как свои пять пальцев. Она подъехала сейчас почти к тому самому месту, где раньше была их лачуга. Впрочем, приблизившись к последнему повороту, за которым она должна была открыться, Фэйт остановила машину, судорожно вцепившись в баранку. Вполне возможно, что убогая хижина уже давно развалилась, но это не имело значения. Фэйт не хотела видеть это место, не хотела оживлять воспоминания о той страшной ночи.
Сердце защемило, перехватило дыхание, боль комком подступила к горлу, на глаза навернулись слезы. Но она не разревелась. Фэйт пролила немало слез по мистеру Плизанту, по Скотти и Кайлу, но никогда в жизни она не плакала, жалея саму себя. По крайней мере, последние двенадцать лет.
Вскоре она поняла, что так сидеть в машине нет никакого смысла, разве что она позже сядет ужинать. А между тем живот уже сводило от голода. Выбравшись из машины, она заперла ее и положила ключи в карман. По обочине дороги тянулись низкие кусты; она совсем заросла зеленью, и Фэйт пришлось продираться сквозь жесткий вереск. Когда она достигла леса, идти стало несколько легче. На опушке Фэйт подобрала с земли сухую палку, чтобы было чем защищаться от змей, которых она, впрочем, совершенно не боялась. Она, можно сказать, выросла в этом лесу, постоянно играла здесь и частенько пряталась от пьяного гнева Эмоса.
Ее окружили до боли знакомые запахи, свежие и сильные весенние ароматы. Она даже остановилась на несколько мгновений, с наслаждением вдыхая их. Зажмурилась, чтобы было легче сосредоточиться. От земли исходил богатый бурый запах, свежезеленый — от листвы, пряный золотистый — от сосновой смолы. Вдохнув в себя последний аромат, она почувствовала, как мурашки пробежали по телу. Точно так же пахло от Грея. О, как бы ей хотелось оказаться с ним обнаженным и насладиться всеми оттенками его запаха. Она потонула бы в нем, опьянела бы от него…
Она открыла глаза, поняв, откуда вдруг взялись такие фантазии, чем была вызвана игра воображения. Лес в ее сознании всегда был неразрывно связан с Греем, с надеждой увидеть его, с предчувствием неземного счастья.
Фэйт решительно вступила в лес. Ей вдруг показалось, что если она не перестанет думать о Грее, то окончательно впадет в детство и очнется на противоположной опушке, лежа на животе в высоких кустах.
Идти до озера было недолго, минут двадцать. Лес за эти годы, естественно, изменился. Время не стоит на месте не только для людей. Машинально Фэйт отмечала про себя, что видит в этом лесу много нового, старых ориентиров уже не было. Впрочем, они ей были не нужны. Фэйт безошибочно определила кратчайший путь к озеру, словно возвращающийся домой почтовый голубь.
Она приблизилась к летнему домику с той стороны, откуда подходила к нему в детстве, то есть чуть сзади и справа. Отсюда ей были видны причал и угол лодочного сарая. Когда-то, выходя на опушку, она молилась про себя, желая увидеть стоящий перед домом «корвет». Теперь же она обрадовалась, не увидев «ягуар». Если бы здесь вдруг появился Грей, это было бы похоже на дурацкую иронию судьбы. Слава Богу, что у него много дел и почти нет времени на отдых, купания и рыбалку.
Сам летний домик за эти годы тоже заметно изменился. Нет, он не обветшал, так как Грей старательно поддерживал его в хорошем состоянии. Но у него был какой-то нежилой вид — не чувствовалось присутствия человека. Раньше трава, росшая перед домиком, всегда была тщательно подстрижена. Сейчас, пожалуй, еще нельзя было сказать, что дворик окончательно зарос сорняками, но, во всяком случае, он выглядел гораздо менее опрятно, чем раньше. По крайней мере неделя прошла с того момента, когда здесь в последний раз подстригали траву.
Она вышла из леса и приблизилась к заднему крыльцу. Именно здесь, по этим ступеням, она поднялась как-то пятнадцать лет назад и увидела, как Грей занимается любовью с Линдси Партейн. Дверь-сетка, которая вела на веранду, не была заперта и скрипнула, когда Фэйт открывала ее. Звук вызвал у нее задумчивую улыбку, настолько живо он напомнил о старых временах.
У нее было трудное, но не несчастливое детство. Напротив, в нем было немало радостных минут, особенно в те дни, когда она уходила гулять по лесу. Фэйт переходила вброд лесные ручьи, руками ловила речных раков, с молчаливым, благоговейным восторгом смотрела на солнце через полупрозрачный зеленый лист, в котором высвечивались изящные прожилки. У нее никогда не было велосипеда, но был свежий воздух и синее небо. Она часто развлекала себя тем, что переворачивала лежащий на земле гниющий сук для того, чтобы увидеть, как много под ним насекомых и червей. Она ела дикие ягоды прямо с куста, мастерила себе самодельный лук из молодой зеленой ветви, натягивала на нем тетиву из старой рыболовной лески и точила перочинным ножиком стрелы. Все эти маленькие и простые радости помогали ей жить, преодолевать трудности и невзгоды.
Доски крыльца застонали под ее весом. Прежде здесь всегда стояло несколько шезлонгов, на которых приятно было встретить звездную летнюю ночь. Купальные и рыболовные принадлежности хранились в лодочном сарае, но кое-что постоянно можно было увидеть на этом крыльце: прохудившуюся автомобильную камеру, маску, удочку, крючки и поплавки. Теперь же крыльцо было абсолютно пусто. Видно было, что здесь давно уже не собирались шумные компании подростков и не назначали друг другу свидания взрослые.
Она подошла к окну, из которого пятнадцать лет назад подсматривала за тем, как Грей занимается любовью с Линдси. Комната была пуста, голые доски пола были покрыты легким налетом пыли. Она постояла немного на месте, вспоминая тот далекий летний день детства.
Машинально толкнув от себя дверь, она с удивлением обнаружила, что та не заперта. Фэйт до этого ни разу не была в самом доме. Только на крыльце, и только однажды. После некоторого колебания она переступила порог, оказалась на кухне и с интересом огляделась вокруг. Когда-то здесь стоял холодильник и плита: на полу выделялись квадратные белые пятна. Открыв несколько ящиков буфета, Фэйт увидела, что они пусты. Каждый ее шаг разносился гулким эхом по всему дому.
