Охваченная тревогой, я зашагала по комнате, остановилась у окна, посмотрела на здание «Пан-Ам», перевела взгляд на другие небоскребы. Еще один вертолет сел на крышу и вскоре поднялся в воздух. Стрелки часов приблизились к семи вечера. В сумерках замерцали огни; ночной Нью-Йорк начал оживать; внизу засветились красные габаритные фонари машин, двигавшихся в сторону центральных ресторанов и Бродвея. Прошел еще один час, затем второй. Нетерпение дважды едва не заставило меня снять трубку телефона, но мне удалось сдержать себя: сотрудник Скотланд-Ярда позвонит сам. Бессмысленно звонить ему — у него еще нет новостей для меня. В половине двенадцатого, когда я готовила себе очередную чашку кофе, раздался звонок; от неожиданности я пролила кипящую воду на пол. Это был инспектор Фаулз. У меня обмякли ноги; мне пришлось сесть.
— Мисс Салливан, к сожалению, у нас нет для вас существенных новостей относительно вашей сестры, но там, похоже, все спокойно. Вероятно, в данном случае отсутствие новостей само похебе — хорошая новость. Мистер Янсен пригласил Джину выпить с ним, но потом понял, что не успевает. Он пытался связаться с ней, чтобы отменить встречу, но ему не удалось ее найти. Он не знал, что ваша сестра находилась в его квартире.
— Но,— я растерялась,— как она проникла туда в его отсутствие?
— Он предположил, что она могла войти в квартиру со своим другом, мистером Купером. Очевидно, у этого мистера Купера есть ключ от квартиры.
Где-то в глубине моего сознания зародился необъяснимый страх.
— Вы проверили это, связавшись с мистером Купером? — растерянно спросила я.
— До настоящего момента нам не удалось разыскать его, но на вашем месте я не стал бы так беспокоиться, мисс Салливан. Похоже, ваша сестра прибыла из Парижа с этим мистером Купером.
— Да,— сказала я,— мне это известно.
— Полагаю, сегодня вечером они отправились в город развлекаться — вероятно, ваша сестра решила насладиться каждой минутой своего пребывания в Лондоне и сейчас переживает лучшие мгновения своей жизни!
Его голос звучал успокаивающе; он убежден, почувствовала я, что с Джиной не случилось ничего плохого.
— Я скажу вам, что, по-моему, произошло: она заглянула с Купером в квартиру его друга выпить спиртного, и они повздорили из-за чего-то. Возможно, он ушел от нее. Вы знаете этих молодых девушек,— возможно, ваша сестра любит время от времени переживать маленькие драмы. Она позвонила вам, чтобы поплакать на вашем плече,— тут он возвращается, приносит извинения, и они отправляются в город, словно ничего и не случилось. Запомните мои слова — завтра она позвонит вам и извинится за то, что напугала вас.
— А если она не позвонит? — Вот все, что я смогла сказать.
— Ну, если не позвонит...
Он помолчал, обдумывая такую возможность.
— Подождите до понедельника, проверьте, не вернулась ли она в Париж. Если окажется, что ее там нет, и она не даст о себе знать, свяжитесь снова со мной.
— Хорошо,— медленно произнесла я.— Хорошо, я это сделаю. Спасибо вам за ваши хлопоты.
— Пустяки, мисс Салливан.
Мы попрощались, его голос звучал очень тепло и приветливо, мой — растерянно, обеспокоенно. Я села на диван. Чем больше я твердила себе, что волноваться глупо, тем сильнее охватывала меня тревога. Мысль о том, что мне предстоит ждать в бездействии сорок восемь часов до понедельника, не радовала меня. Наконец, охваченная агонией нерешительности и волнения, я встала, подошла к моей сумочке и заглянула в чековую книжку. Проделав ряд простых арифметических действий с моим балансом, я задумалась. Я снова вспомнила о маленьком красном «фольксвагене», терпеливо ждавшем, когда я накоплю нужную для его покупки сумму. Я подумала о запланированных мною путешествиях, о приятных поездках на пляж, не омраченных долгим тягостным сидением в вагоне метро, о полуторамесячной экспедиции на Запад, которую я собиралась устроить следующим летом. Я размышляла долго.
— Ну,— наконец произнесла я вслух, обращаясь к самой себе,— возможно, все это — излишнее расточительство. Все говорят, личный автомобиль в Манхэттене — скорее обуза, нежели удобство. Я могу еще немного подождать подобную роскошь. Я всегда хотела побывать в Европе.
Приняв решение, я почувствовала себя значительно лучше. Я легла в постель и проспала несколько часов. Проснувшись утром, я позвонила в «Пан-Ам», чтобы узнать, как быстро я смогу вылететь из Нью- Йорка в Лондон.
В дальнейшее развитие событий вмешался рок; я узнала, что все билеты на ближайшие лондонские авиарейсы проданы — летний туристский сезон был в самом разгаре. Я внесла мою фамилию в несколько списков и, изнемогая от разочарования, принялась обдумывать ситуацию. Даже если мне удастся приобрести билет на сегодня, то есть на воскресенье, вряд ли я попаду в Лондон до отбытия Джины в Париж — разумеется, при условии, что она жива и невредима. Поэтому гораздо разумнее пытаться получить билет на самолет, следующий в Париж, а не в Лондон. Я снова подошла к телефону. Удача улыбнулась мне — кто-то вернул билет на парижский рейс компании «ТВА». Самолет вылетал в понедельник. Сделав заказ и окончательно укрепившись в своем решении отправиться в Европу, я наконец немного расслабилась, но долго отдыхать я не могла — меня ждала масса дел. Я отправилась на Сорок Вторую улицу за авиабилетом. Шагая по тротуару, я обнаружила, что снова думаю о Джине, о ее обворожительном англичанине Гарте Купере, о Кэнди-Анне, произносящей с тягучим южным акцентом в голосе: «Он просто потрясающий мужчина...»
Я снова стала нервничать и еще быстрее зашагала к зданию авиакомпании, расположенному на Сорок Второй улице.
Спустя полчаса, вернувшись домой с билетом в сумочке, я попыталась спокойно собраться в дорогу, но обнаружила, что смятение мешает мне сделать это надлежащим образом. Я проверила мой паспорт и справку о вакцинации от оспы; я всегда следила за тем, чтобы оба документа были постоянно в порядке. Мне предстояли скучные сборы. Замкнув наконец чемоданы, я позвонила двум моим подругам и сообщила им, что я неожиданно решила отправиться в Европу. Обе девушки очень удивились. Я задумалась о том, все ли в порядке с моей головой; прогнав эту мысль из моего сознания, я отправила телеграмму Джине в Париж, предупреждая ее о моем прибытии.
Возможно, подумала я, решив не терять оптимизма и верить в лучшее, Джина встретит меня в аэропорту. Но все же в глубине души я сомневалась в этом. Скорее всего, когда мой самолет приземлится в Орли, никто не будет ждать меня там. Я снова забеспокоилась, провела в тревоге весь воскресный вечер; наконец наступил понедельник. Я поспешила в банк, чтобы приобрести аккредитив до того, как я сяду в такси и поеду в аэропорт Кеннеди. К счастью, все прошло гладко; в последнюю минуту не случилось никакого несчастья, я не опоздала к отлету. Меньше чем через сорок восемь часов после звонка Джины я летела в Европу на поиски сестры.Полет казался бесконечным. Самолет на долгие часы завис в голубом вакууме; различие в часовых поясах между Америкой и Европой проявилось впечатляющим закатом и ранними сумерками. В Париж мы прибыли ночью, хотя мои часы показывали, что в Нью-Йорке вечер только приближается. Я подумала о длинных авеню, дрожащих в знойном мареве, о раскаленных тротуарах, о шелесте миллионов кондиционеров; внезапно все это оказалось на другой стороне планеты. Самолет начал снижаться над французской землей.
Я вышла из оцепенения долгого полета, убрала книгу, забыла о своих тревогах. Подо мной в летней ночи мерцали огни Европы. Меня охватило такое волнение, что я совсем забыла о Джине. Самолет продолжал снижаться; огни уходили в бесконечность. Наконец я увидела фонари посадочной полосы; самолет устремился к ним, и я вспомнила о том, что следует пристегнуть ремни. Через четверть часа я ступила на землю новой для меня страны.
Мое радостное возбуждение достигло апогея и резко спало. Я слегка владела французским, но пулеметные очереди из слов, затрещавшие вокруг меня, слабо напоминали простые фразы, которые я учила в школе. Одинокая и беспомощная, я миновала таможню и иммиграционный контроль; двуязычные указатели вывели меня к автобусной остановке. Я постоянно оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть Джину, но возле меня не было знакомых лиц; я находилась среди чужих мне людей, аэропорт казался мне бездушным, холодным.
