рисковала не меньше, чем он. С другой стороны, он не мог ответить на ее вопрос, потому что сам так толком и не понял, «в чем там дело».
— Я узнал совсем немного, — ответил он. — Кое-какие обрывки истины. И даже не понял, что некоторые из них значат и кто имеется в виду.
— Просто расскажи и все.
Данфи оглянулся. Место за ними пустовало, а впереди была только кабина пилота. Через проход, свободно раскинувшись, сидел молодой африканец и, закрыв глаз, слушал плейер. Данфи даже разобрал мелодию — знакомый слегка металлический звук: Сезария Эвора.
— Ты подумаешь, что я свихнулся.
— Не подумаю.
— Подумаешь.
— Почему?
— Потому что речь идет о чем-то вроде тайного общества.
Клементина глянула на него так, словно решила, что он шутит.
— В наше время?
Данфи печально улыбнулся:
— Угу.
Она выдержала его взгляд и только тогда убедилась, что говорит он вполне серьезно.
— Ты ведь не шутишь?
— Нет, — ответил он, — не шучу.
На мгновение она задумалась.
— Что-то вроде франкмасонов?
Данфи отрицательно покачал головой:
— Нет. Совсем другое.
— Что?
Он сделал глоток шампанского.
— Не знаю, — ответил он. — Не могу точно сказать тебе, кто они такие. Но называются они «Общество Магдалины». И оно очень древнее.
— И насколько же древнее?
Данфи пожал плечами.
— Я нашел свидетельство того, что его членом был уже Фрэнсис Бэкон.
Клементина усмехнулась:
— Ты надо мной издеваешься?
— Нет, не издеваюсь.
Она неуверенно взглянула на него:
— Получается, что обществу четыреста лет?
Данфи покачал головой.
— Там сказано, что он был его членом, но вовсе не первым членом. Наверное, оно все-таки старше. И намного.
Он выглянул в иллюминатор, на пейзаж, словно сошедший с открытки «Суисс эйр»: лазурные небеса и темно-коричневые покрытые снегом горы. Прекрасный вид с высоты тридцать пять тысяч футов.
Но там, на земле, этот мир, на который Данфи взирал с борта самолета, был для него смертельно опасен.
Откинув спинку кресла, Данфи попытался расслабиться и закрыл глаза. То, с чем он столкнулся, слишком грандиозно. Чем бы оно ни было, оно действительно громадно. От него не удастся спрятаться. Он снова открыл глаза и выглянул в иллюминатор. Не имеет значения, сколько информации удастся заполучить. Как ею распорядиться? Пойти в полицию? В газеты? Это верная смерть.
— Дам тебе пенни, если расскажешь, о чем ты так мучительно размышляешь, — предложила Клементина.
А он как раз подумал: «Рано или поздно эти парни с нами расправятся».
Но вслух произнес:
— Прогадаешь. Мысли мои гораздо дешевле.
Клементина подняла бокал, сделала глоток и поставила на поднос, который держала на коленях.
— Ты мне не сказал, почему мы летим именно на Тенерифе, — заметила она.
— Там у меня друг.
Еще один скептический взгляд.
— Друзей на Тенерифе не бывает, — заявила Клементина, — это же край света.
Данфи улыбнулся:
— Томми — особый случай.
— Почему?
— Потому что он попал в ту же переделку, что и мы.
Воцарилась долгая пауза. Данфи наблюдал, как облака укутывают вершины Альп, а Клементина листала номер «Mein schoner Garten».[52] В конце концов она раздраженно сунула журнал в карман своего сиденья.
— Это религиозное общество? — спросила она.
Данфи кивнул.
— Я так и подумала, — сказала Клементина.
— Почему?
— Из-за имени Магдалина. — Она лукаво улыбнулась. — Знаешь, я всегда задавалась вопросом, а не было ли чего-то между ними?
Он не понял, о чем она толкует.
— Между кем? — спросил он.
— Ну… Между Ним! И ею. Марией Магдалиной!
Данфи поморщился.
— Клем, у меня в детстве было очень благочестивое воспитание, поэтому…
— Что?
— Стоит тебе начать говорить на подобную тему, и не успеешь оглянуться, как самолет разобьется. В него ударит молния, к примеру. Такое часто случается.
— Я ведь серьезно, Джек!
— Клем…
— Она ведь омыла ему ноги!
— Ну и что?
— Ничего. Я просто задала вопрос. А может, между ними действительно было нечто большее? Вот и все.
Данфи потряс головой, словно хотел прочистить ее от всякой ерунды, что заполняла его мозги в последнее время.
— Не понимаю.
— Я просто говорю, что она омыла Его
— Взято на заметку.
И снова каждый из них углубился в собственные мысли. Данфи пытался уяснить прочитанное сегодня утром, а Клементина… ну кто может знать, о чем думала Клементина. Через несколько минут он наклонился к ней и начал рассуждать вслух:
— В Айнзидельне есть статуя.
— В том местечке, куда ты ездил? В горах?
— Да. Там есть статуя. Очень похожа на Деву Марию, только черная. И младенец Иисус тоже. Черный. И то учреждение, в которое я проник в Цуге. Особый архив. У них на пропусках изображение этой самой черной Мадонны. В виде голограммы. А на первом этаже что-то вроде алтаря прямо у входа.
— Особый архив? Так называется место, в котором ты был?
