В голосе Василий уловил нотку страха. В глубине тоннеля вспыхнул фонарь – гораздо дальше того места, где Василий разглядел глаза. Он вовремя поднял монокуляр, спасая – свою роговицу. Назвался, включил «Маглайт», зашагал на голос. Примерно в том месте, где он видел чьи-то глаза, старый ремонтный тоннель уходил параллельно другому, большому, с рельсовым путем, который, судя по всему, использовался. Крысовизор ничего не показал, никаких глаз, и Василий проследовал к следующему перекрестку.
Там он нашел троих кессонщиков, в больших защитных очках и касках, в куртках, джинсах, высоких ботинках. Работал насос, откачивая воду из ямы. В новом тоннеле ярко горели установленные на треногах галогеновые лампы. Кессонщики сбились в кучку и стояли напрягшись, пока не разглядели Василия.
– Я там видел одного из ваших? – спросил Василий, указав в старый тоннель.
Мужчины переглянулись.
– И что ты видел?
– Подумал, что видел кого-то, перебегающего тоннель.
Мужчины переглянулись вновь, двое начали собирать вещи. Третий спросил:
– Ты ищешь крыс?
– Да.
Кессонщик покачал головой.
– Крыс здесь больше нет.
– Я не собираюсь с тобой спорить, но это практически невозможно. Как такое могло произойти?
– Наверное, у них больше здравого смысла, чем у нас.
Василий указал в глубину нового тоннеля.
– И куда он ведет?
– Не стоит тебе туда идти, – покачал головой кессоннщик.
– Почему?
– Послушай, забудь о крысах. Иди за нами. Мы тут работу закончили.
В яме еще хватало воды.
– Я немного пройдусь.
– Как хочешь, – ответил кессонщик, выключил лампу, которая крепилась на треноге, забросил рюкзак на плечо и зашагал следом за остальными.
Василий провожал их взглядом, пока они не скрылись за поворотом. Услышал шум приближающего поезда подземки, повременил, пока грохот утихнет, пошел дальше, пересек рельсы, подождал, пока глаза вновь привыкнут к темноте.
Василий опустил монокуляр, все вокруг вновь стало зеленым. Эхо его шагов изменилось, когда он вышел к заваленной мусором платформе. Металлические колонны стояли через равные интервалы. Справа Василий увидел будку ремонтников. Кирпичные стены частично выкрошились. На обращенной к Василию стене кто-то нарисовал горящие башни-близнецы. Около одной было написано «Саддам», около второй – «Гоморра».
На столбе висела табличка-предупреждение для ремонтных рабочих:
«БЕРЕГИСЬ ПОЕЗДА».
Столб покосился, поезда здесь давно не ходили, и какой-то умник закрасил второе слово, написав поверх:
«КРЫС».
И действительно, это место напоминало крысиный рай. Василий решил осмотреть его в черном свете. Достал из сумки маленький ультрафиолетовый фонарик и включил его: в темноте вспыхнула синяя лампа. Моча грызунов начала флуоресцировать благодаря бактериологической составляющей. Василий прошелся лучом по сухой земле. Следов присутствия грызунов хватало, но их самих не было. Наконец луч добрался до лежавшей на боку ржавой бочки. Сама бочка и земля рядом с ней светились гораздо ярче, чем любой след крысиной мочи, какой он когда-либо видел. И мочи этой было ой как много. Судя по ее количеству, крыса была длиной чуть ли не два метра.
Нужду тут справляло, и недавно, крупное животное. Возможно, человек.
Где-то вдали, куда уходили старые рельсы, капала вода. Василий уловил шуршание, какое-то движение, возможно, на него просто начала действовать обстановка. Он убрал фонарь черного света, оглядел окружающую территорию через монокуляр. За одной из металлических колонн увидел наблюдающие за ним глаза, которые тут же исчезли.
И Василий не мог сказать, сколь близко находился их обладатель. Монокуляр плюс одинаковость колонн искажали перспективу.
На этот раз он не стал никого звать. Не произнес ни слова, зато крепче сжал стальной стержень. Бездомные, когда приходилось с ними сталкиваться, редко вели себя агрессивно, но Василий чувствовал, что здесь были не бездомные. Наверное, включилось шестое чувство крысолова. То самое, что помогало унюхать присутствие крысы. Василий вдруг осознал, что враги числом превосходят его.
Он вытащил большой фонарь, посветил вправо, влево. Прежде чем двинуться в обратный путь, открыл картонную коробку с ядовитым порошком-трассером и щедро посыпал землю. Порошок срабатывал медленнее, чем пищевая приманка, но в итоге гарантировал уничтожение грызунов. А кроме того, следы родентицида позволяли выследить крысиные гнезда.
В итоге Василий опорожнил все три принесенные коробки и с включенным фонарем зашагал по тоннелям. В какой-то момент направление движения воздуха в тоннеле изменилось, Василий повернулся и увидел, что за поворотом тоннель освещается все ярче. Он тут же отступил в нишу в стене. Мимо в оглушающем грохоте промчался поезд подземки. В окнах Василий успел увидеть пассажиров, но ему пришлось закрыть руками глаза от поднятой составом пыли.
Следуя за поездом, Василий добрался до освещенной платформы. Он вышел из тоннеля с сумкой и металлическим стержнем, поднялся на практически опустевшую платформу у щита с надписью:
«ЕСЛИ ТЫ ЧТО-ТО УВИДЕЛ, ЧТО-НИБУДЬ СКАЖИ».
Никто, однако, ничего не сказал. Василий поднялся по ступеням, миновал турникет и вышел на улицу, в теплый солнечный свет. Подошел к забору, вновь посмотрел на котлован на месте бывшего Всемирного торгового центра. Достал сигару с обрезанными концами, закурил от синеватого бутанового огонька «Зиппо», глубоко затянулся, изгоняя остатки страха, испытанного под землей. Идя мимо забора, он увидел два самодельных плаката с цветными фотографиями проходчиков, один был запечатлен в маске, с грязным лицом. Под каждой фотографией большими синими буквами было написано:
«ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ».
Последняя интерлюдия
Руины
В последующие за восстанием в Треблинке дни солдаты выследили и казнили большинство сбежавших заключенных. Но Сетракяну удалось выжить в чаще леса, оставаясь достаточно близко от лагеря. Питался он подножным кормом – корешками, ягодами, живностью, которую удавалось поймать даже со сломанными руками. С трупов он снял кое-какую одежду, даже разжился башмаками, пусть и от разных пар.
Днем прятался от патрулей и лающих собак, тогда как ночью искал.
Искал развалины той самой римской усыпальницы, о которой говорили местные поляки. На поиски
