– На этот раз не скажу, Джереми. Но больше – никаких охот, обещай.
– Клянусь честью, – начал он и запнулся, ахнув, – попались, клянусь Юпитером!
Она хотела поругать его за восклицание, но, взглянув вперед, увидела, чем оно вызвано, и в свою очередь ахнула. Они вывернули из-за последнего поворота аллеи и теперь находились на широкой площадке перед центральным входом, куда обычно подъезжали экипажи. На верхней площадке широких ступенек, ведущих к входу, перед ними предстала ужасающая живая картина. Леди Лаверсток, как это ни странно, уже встала, она, одетая наполовину в этот неприлично ранний час, висела на руке высокого мужчины, глубокий траур которого, казалось, только подчеркивал его гнев. До того как он двинулся к ней, Дженнифер успела заметить только его сверкающие синие глаза под нависшими черными бровями; Леди Лаверсток так и продолжала висеть на его руке, онемевшая и готовая расплакаться.
– Итак, – взбешенный взгляд прошелся по Дженнифер с головы до пят. – Это, я полагаю, и есть твоя изумительная новая гувернантка, Лавиния. Вы не говорили, что она еще и учит детей верховой езде. Я так же не совсем понимаю, почему она решила оказать мне честь, позаимствовав моего коня.
– Ох, лорд Мэйнверинг, я так расстроена, – начала леди Лаверсток, а Дженнифер тем временем соскочила с седла, позабыв, что на ней измятое муслиновое платье мисс Мартиндейл; она повернулась к незнакомцу, готовая дать резкий отпор. До сих пор никто в ее короткой жизни не разглядывал ее так нахально. И тут она вспомнила: да, именно так и обращаются с гувернантками. Проглотив негодование, она повернулась к леди Лаверсток.
– Действительно, миледи, приношу тысячу извинений. – Она начала выдавливать из себя слова, но Джереми перебил ее:
– Но, мама, дядя Джордж, вы все неправильно понимаете. Мисс Фэрбенк – настоящий герой, я имею в виду героиня. Она – настоящий троянец, она спасла жизнь этой глупышке Люсинде, когда ее пони понес. Она не заслужила ваших упреков и, ох, дядя Джордж, вы бы только видели, как она скачет! Она перепрыгнула на Молниеносном канаву за десятиакровым полем.
– Тогда я очень ей благодарен, что конь вернулся домой без повреждений, – произнес чернобровый джентльмен. – Хотя мне еще предстоит свыкнуться с мыслью, что верховая езда входит в обязанности гувернантки. Но пойдемте, Лавиния, вы простудитесь, да и Молниеносный может схватить простуду. Мы в доме послушаем об этих странных приключениях.
– Так его зовут Молниеносный? – Дженнифер на минуту забылась, – действительно, это имя ему подходит.
– Счастлив, что вы его одобряете.
Покраснев от иронии, прозвучавшей в тоне его слов, и еще раз пробормотав извинения перед леди Лаверсток, она повернулась и повела Молниеносного и пони Люсинды к конюшням.
– Будьте так добры, – прозвучал ей вслед ненавистный голос, – отведите Молниеносного прямо к конюху, чтобы он вытер его.
Невыносимое оскорбление – чтобы она передавала приказания конюху! Впервые за все это время она почувствовала ненависть к своему подчиненному положению. Чтобы только она ни дала, чтобы на минуту стать мисс Перчис из Дентон-Холла и высказать все этому противному незнакомцу.
Но она не должна этого делать. Она не может поступиться своей безопасностью ради сиюминутного удовольствия. Внутренне кипя, она вполуха слушала щебетанье детей, которые радовались (а она не находила в себе сил разделить с ними эту радость) приезду дяди Джорджа.
– На самом деле он нам вовсе не дядя, – объяснил Джереми, – он лучший друг и кузен нашего отца. Они вместе воевали на Полуострове, и отец назначил его нашим опекуном.
– Да, – вторил Эдвард, – и мама очень рассердилась и сказала, что это оскорбление – назначать такого молодого человека опекуном, но Милли сказала, что мама с этим скоро смирится.
– Угу, – добавила маленькая Люсинда, уже несколько оправившаяся. – И Милли сказала, что хорошо бы мама вышла за него замуж, чтобы отблагодарить его за все заботы. Я слышала, как она это говорила мистеру Питгуду.
Дженнифер уже было хотела сделать Люсинде выговор за передачу сплетен, когда ее остановило замечание Джереми:
– Думаю, дядя Джордж приехал проверить, годитесь ли вы нам в гувернантки, мисс Фэрбенк. Он говорит, что у мамы соображения не больше чем у курицы.
Дженнифер так ужаснулась при мысли, что противный чужак хоть в какой-то степени будет решать ее судьбу, что забыла упрекнуть Джереми за его высказывания о матери. Она механически слушала болтовню Эдварда:
– Клянусь Юпитером, готов выдержать шесть порок, но не упустил бы возможность понаблюдать за выражением его лица, когда он увидел мисс Фэрбенк на Молниеносном. Господи, да он даже Лаверстоку не разрешает ездить на нем!
Они были уже на заднем дворе, и Эдвард воскликнул:
– Смотрите, Серебристый здесь. Значит Лаверсток тоже приехал! Ура!
И действительно, когда они вошли в дом, они увидели необычную суету. Лорд Мэйнверинг приехал неожиданно, прихватив с собой Чарльза Лаверстока, у которого вроде бы были небольшие неприятности в Оксфорде из-за того, что он притащил на занятия по богословию ручную обезьянку, и она от него сбежала.
Люсинда выболтала все это Дженнифер, быстро влезая в свое лучшее муслиновое платье в цветочек и ожидая, когда детей позовут присоединиться во время десерта к взрослым.
Дженнифер в отличие от Люсинды мысленно просила Господа, чтобы их вообще не позвали. Она слишком часто наблюдала, что приходится терпеть гувернанткам в таких случаях, и от всей души желала, чтобы эта участь ее миновала. Кроме того, было что-то невыносимое в одной только мысли о следующей встрече с высокомерным лордом Мэйнверингом, тем более что защитой ей могло служить лишь вылинявшее скучно-коричневое лучшее шелковое платье мисс Мартиндейл.
Пока Люсинда трещала о своем любимом старшем брате и добром дяде Джордже, который наверное привез ей подарок (а вдруг нет?), Дженнифер бросила мрачный взгляд на свое отражение в зеркале, перед
