она не имела в виду ничего дурного, но джентльмен спал так крепко, что его было никак не разбудить, она очень сожалеет, но сейчас, видимо, около полудня, поскольку фермер Гайлз недавно прогнал назад своих коров.
Дженнифер перебила ее. Теперь ей было легко подражать требовательной манере братьев. Спешка придала ее голосу необычную твердость, она потребовала еды, свою лошадь, счет, – все на одном дыхании. Бормоча извинения, хозяйка поспешила повиноваться.
Ужаснувшись, что проспала так долго, Дженнифер вздумала было отказаться от завтрака, хотя есть очень хотелось, но потом решила, что это будет неразумно – она просто не выдержит долгой дороги до Лондона. Так что она ждала, терпела нескончаемую трескотню хозяйки со всей вежливостью, на какую была способна, и была вознаграждена завтраком из вкуснейшего старого жилистого петуха, какого ей когда-либо приходилось отведывать.
Пока она ела, хозяйка сновала туда-сюда, стараясь удовлетворить каждую ее прихоть и с видимым усилием подавляя свое любопытство. Наконец, суетясь вокруг с высокой оловянной кружкой, она заговорила:
– Прошу прощения, ваша милость, – произнесла она, – но вы, полагаю, не замешаны в истории со сбежавшей молодой девушкой… – Слова замерли у нее на губах, она сама испугалась своей смелости.
– Сбежавшей девушкой? – Дженнифер была горда своим ровным удивлением.
– Да-да, к тому же наследницы! Минут десять тому назад я бегала одолжить французской горчицы (я ведь знаю вкусы благородных джентльменов, хотя обслуживать их мне доводится не часто. Еще ребенком я прислуживала в Петворте, потом вышла замуж за тамошнего старшего лакея, упокой, Господи, его душу; он был мне суровым мужем, лет уж пятнадцать прошло, как он умер), но, – она заметила нетерпение Дженнифер, – как давеча говорила, я заскочила к своей двоюродной сестре Сьюзен, что замужем за Сэмом Кромптоном, хозяином «Лебедя», – должна признать, тоже хорошая гостиница, ну, для тех, кому нравится суета и суматоха постоялого двора, чему некоторые, к моей радости, предпочитают…
Запутавшись в собственном многословии, она умолкла, и Дженнифер попыталась вернуть ее к первоначальной теме.
– Так что за наследница, мэм, что с ней?
– Не беспокойтесь, я как раз собиралась сказать про нее. Потому что я увидела, что Сэм, а мы с ним тоже двоюродные, через бабушку; так вот Сэм был в одном из своих припадков: весь красный, как индюшачий гребешок, и горячий, как огонь на Рождество, а бедняжка Сьюзен пыталась его успокоить, потому что эти его припадки ему очень вредят, – и все это из-за той молодой особы, а вернее из-за джентльмена, который приехал справиться о ней, и так довел Сэма своими вопросами да придирками, – мол Сэм что-то скрывает. А уж чего Сэм никогда не мог вынести, так это чтобы его называли вруном, да еще в его собственном доме! А этот джентльмен вовсе ничему не верил и хотел обыскать весь дом сам, убедиться, что его подопечная нигде не прячется.
Потому что именно подопечная этого джентльмена сбежала к своему любимому, и счастливого пути, говорю я, и Сэм говорит тоже, и позор ее опекуну, который уехал, не сказав даже спасибо и не выпив ни одной кружки эля, так что Сэм был до того сердит, что даже говорить не мог. И это было благословенье Божье, потому что последнее, о чем спросил джентльмен перед отъездом, – это есть ли в городе другая гостиница. Сэм от злости говорить не мог, а Сьюзен – она ведь мне друг – тоже ничего не сказала, потому что не хотела, чтобы в моем доме тоже все перевернули вверх дном. Короче говоря, джентльмен так и уехал ни с чем и, пыхтя, направился по дороге на Лондон.
Прервав излияния, она обратила на Дженнифер свой яркий добрый вопросительный взор. Ясно, что она что-то подозревает, но о многом ли она догадалась? Быстро прикидывая, как поступить, Дженнифер пустилась в объяснения:
– И мне повезло, мэм, поскольку, раз уж вы догадались, девушка – моя суженая, ее выкрали, чтобы мы могли встретиться и пожениться вопреки воле ее злого опекуна, но по скверному стечению обстоятельств я не сумел встретиться с нею и теперь должен спешить в Лондон, где она наверняка будет ждать меня в доме своей тетки. Нам надо успеть обвенчаться, пока опекун не нашел ее.
Очень довольная этой откровенностью и гордая тем, что играет такую важную роль в любовном приключении, хозяйка засуетилась еще больше, выписала свой скромный счет, крикнула Джону, чтобы подал лошадь джентльмену, уверила Дженнифер, что опекун теперь уж, наверно, проехал полдороги к Хортему, и предложила ей, чтобы Джон проводил ее по короткой сельской дороге, что позволит не только избежать встречи с преследователем, но и раньше него приехать в Лондон.
– Ведь он, само собой, по дороге будет заглядывать во все гостиницы и в Хортеме тоже перевернет все вверх дном, а пока он этим занят, вы с помощью Джона оставите его с носом.
Дженнифер благодарно приняла предложение, быстро подсчитав в уме, какого размера вознаграждение потребуется за эту услугу. Ей как раз хватит, чтобы расплатиться и оставить кое-что на крайний случай. И вот, тепло распрощавшись с хозяйкой, она снова тронулась в путь, а Джон молча сопровождал ее на лохматой лошаденке. Он провел Дженнифер окольными дорогами и тропками так, что им не пришлось проехать ни через один городок, и они выехали на лондонскую дорогу уже только у Доркинга. Здесь Джон попрощался с нею и, засунув в карман чаевые, вдруг разговорился:
– Скачите быстро, и вы еще успеете в Лондон раньше их.
Она подивилась: какую же историю о разбойниках и поборниках справедливости сочинила ему мать?
Она ехала, размышляя о том, удалось ли ей при помощи этих маневров обогнать дядю, или же он окажется в Лондоне, да и в доме Люси раньше нее. Из всех этих разговоров было приятно узнать одно: Элизабет не выдала ее. Ясно, что дядя не подозревал, что она едет в мужском костюме.
В этом, сказала она себе, уверенно скача по Доркингу, ее большое преимущество. Дядя разыскивает девушку в экипаже, а не молодого человека, путешествующего верхом. Она была также довольна тем, что хозяйка, по-видимому, даже не подозревала, кто она на самом деле. Какое-то время Дженнифер скакала, раскачиваясь в седле в подражание братьям и насвистывая пару тактов из «Лиллибулеро». Но вечерняя прохлада отрезвила ее. Над вершинами холмов стал меркнуть свет; когда она доедет до Лондона, совсем стемнеет. Это была неприятная мысль, и Дженнифер про себя упрекнула хозяйку за то, что та не подняла ее раньше. Ей стали мерещиться разбойники, но она как могла приободряла себя тем, что дорога по мере приближения к Лондону станет более людной и что дядя не узнает ее в мужском костюме, даже если нагонит в сумерках.
Она упрямо ехала вперед, распрямляя под плащом плечи, когда ее нагоняла редкая карета. Предоставляя мудрому Звездному самому выбирать скорость и отгоняя от себя усталость, которая вновь
