раньше не догадалась? Брат и отец погибли, и имя перешло к нему – вот почему она никогда не встречала мистера Ферриса. Именно от него она все время убегала и к его же помощи решила прибегнуть, чтобы спасти свое имя. Это невозможно, невыносимо! Но нет времени подумать. Он уже приближается, она видит его румянец, блеск его глаз и знает: он просто в ярости.
– Мисс Перчис, – Мэйнверинг галантно склонился к ее руке, – вы доставляете мне радость, о которой я давно мечтал. – Глаза же его говорили совсем другое. Впервые она испугалась.
Дядюшка решил тихонько ускользнуть, намекая, что им есть о чем поговорить. Он рад, что они пришли к согласию… и испарился из комнаты.
Мэйнверинг смотрел на нее сверху вниз.
– Ну, мисс Фэрбенк, – сказал он, – ох, прошу прощения, мисс Перчис. Как мы сыграем эту сцену вашей комедии? Или вы закончили вашу игру со мной?
– Мою игру? Я не понимаю вас, сэр.
– Как же, вашу игру в прятки, благодаря которой вы имели возможность потешаться надо мной. Как, должно быть, вы с кузиной смеялись, сопоставляя мои похождения. «Спасаю» вас и тут же еду делать предложение ей. Господи, да я сам готов хохотать над своей глупостью!
Однако он выглядел совсем невеселым.
Дженнифер ужаснулась. Все было гораздо хуже, чем она себе представляла.
– Но, милорд, все было совсем не так. Не было никакого плана, никакой интриги, на которую вы намекаете. Если бы я только знала, а я не знала, поверьте… Когда я вошла в комнату, вы должны были увидеть, что я удивлена так же, как и вы…
Он мрачно взглянул на нее:
– Наоборот, мисс Перчис, я увидел, что вы столь же мало удивлены, сколь и я. Я уже понял все из речей вашего дяди. А вы, признаю, великолепная актриса, и такая мелочь, как сыграть удивление, вам нипочем. Вспомните, каких только спектаклей я не видел: попавшая в беду героиня, преданная подруга, оскорбленная невинность… А я все время – обманутый дурак! Фу, мне тошно даже думать об этом.
Теперь она побелела и держалась за спинку стула, чтобы не упасть.
– Милорд, позвольте мне объяснить. Я действительно плохо приняла ваше первое письмо…
Он перебил ее:
– Мэм, это уже древняя история. У меня нет ни времени, ни желания вспоминать о ней. Кажется, вы пришли наконец к решению. Ваше актерство закончено: перышки загорелись. Ваше имя в опасности и вам понадобилось мое. Что ж, вы его получите, я уже сказал об этом вашему дяде. Я обещал вашему брату позаботиться о вас и, клянусь, сделаю это. Мы поженимся завтра по специальному разрешению.
Чтобы никто не сомневался, нам придется пожить одним домом, хоть это и не соответствует нашим желаниям, я предлагаю не устраивать комедии с медовым месяцем, а сразу поехать в мое имение в Дарбишире. Дом достаточно велик, мы сумеем устроиться там оба, не причиняя друг другу особых неудобств. По прошествии времени достаточного, чтобы не вызвать сплетен, я вернусь в армию, и вы будете избавлены от моего присутствия.
Теперь она уже плакала, то ли от обиды, то ли от отчаяния. Она должна рассердиться, сказала она себе, только так можно сохранить остатки самоуважения.
– Милорд, этого довольно. Когда вы придете в себя и поразмыслите более трезво, вы пожалеете, что так оскорбили меня. Я же со своей стороны благодарю вас за ваше благородное предложение, хоть и высказанное в такой форме, и отказываюсь. Мои братья слишком любили меня, чтобы желать моего брака с человеком, который меня презирает. Я освобождаю вас от данного им обещания. Что до моего имени, то пусть свет болтает. Я не забочусь о своей репутации. Прощайте, милорд. Жаль, что вы решили, будто я над вами смеялась.
Она едва выдавила последние слова, изо всех сил стараясь не расплакаться, повернулась и выбежала из комнаты.
Он бросился за ней:
– Дженнифер, остановитесь!
Но она летела вверх по лестнице, спрятав лицо в платок. А в холле, конечно, болтался дядя, ожидая случая принести поздравления.
Это было слишком. Мэйнверинг пробормотал проклятие и выскочил из дома. Инстинктивно он направился к бабушке, которая, бросив на него один взгляд, тут же позвонила и потребовала принести выпить.
– Может быть, тебе этого и не надо, Джордж, но мне, чувствую, понадобится. Налей-ка мне миндальной наливки, а себе чего хочешь, и рассказывай, что опять не так.
– Что не так? Да все не так, мэм. Я дурак, грубиян, задира… Я потерял ее, мэм.
– Что, уже? Я даже не знала, что ты ее нашел.
– Да, нашел и потерял тут же, и все из-за своего дурного характера. Но, мэм, вы удивляете меня. Вы что, знали?
– Знала, что ты любишь мисс Фэрбенк? Джордж, я стара, но неглупа. Конечно, знала.
– А кто она на самом деле, вы знали?
Она задумалась и, прежде чем ответить, пристально посмотрела на него.
– Скажем, догадывалась, Джордж. Видишь ли, у меня было преимущество: я не была влюблена, а всем известно, что это чувство не способствует ясности мышления. Да, каюсь, я наслаждалась, наблюдая за вашей комедией ошибок; хотя мне, конечно, было любопытно, кто же та «белая мышка» в Суссексе.
– Ах, кузина, дочка дяди. Итак, вы все угадали, мэм, и беспрепятственно позволили мне все
