колебался.
Вождь сам натянул свой тугой лук и пустил смертоносную стрелу. На ежегодных германских ярмарках он всегда брал первые призы в соревнованиях по стрельбе. Не промахнулся херуск и на этот раз.
Несколько секунд Гортерикс и его люди смотрели на тело своего товарища, чувствуя, как сердца их наливаются ненавистью, а пальцы до боли сжимают рукоятки мечей и древка копий.
Наконец Гортерикс стряхнул оцепенение и махнул рукой своим воинам.
— Отступаем, — приказал он. — Тут кругом полно варваров. Идем на соединение с авангардом.
И в этот миг воздух разорвал дикий рев, издаваемый тысячами глоток, — хауки Зигштоса бросились в атаку.
Услышав этот вой, Херман в своей ставке в дубраве с проклятием вскочил на ноги и, расталкивая всех на своем пути, бросился к высокому дубу, на котором был устроен наблюдательный пункт.
Цепляясь сильными руками за перекладины веревочной лестницы, он добрался до смотровой площадки и окинул взглядом долину, которая раскинулась перед ним как на ладони.
Он сразу все понял.
— Будьте вы проклята! — завопил вождь. — Зигштос! Зигштос! Что же ты делаешь? Ты же обещал!
Но теперь изменить что-либо было уже невозможно. Побелевший от ярости Херман безумными глазами следил за тем, как разворачиваются события, хрипло ругаясь в бороду.
А происходило следующее.
Видя, что принимать бой бессмысленно, галлы бросились бежать по направлению к своим.
Хауки гнались за ними, потрясая оружием и издавая дикие воинственные крики.
Авл Плавтий во главе Четырнадцатого легиона, который находился уже лишь в миле от входа в долину, тоже правильно оценил ситуацию. Он немедленно бросил вперед своих конных лучников, чтобы те помогли попавшим в трудное положение людям Гортерикса, а за ними рванула и пехота. В темпе марш-броска.
Германцы не сумели использовать свое преимущество. Ведь понятия «приказ» и «дисциплина» для них — что хомут на шее. Варвар всегда сделает или слишком мало, или слишком много.
Так получилось и на этот раз.
Зигштос, действуя, впрочем, из лучших побуждений, вывел своих воинов из укрытия, нарушив распоряжение Хермана.
Но вот командир конников Ниэлс остался верен своему слову и его бойцы не покинули позицию.
Вышла полная неразбериха. Любой римский младший офицер разобрался бы в ситуации куда лучше. Ведь тут одно из двух — или до конца сохранять секретность, или уж действовать быстро и слаженно.
Поскольку хауки Зигштоса уже все равно обнаружили себя, Ниэлс должен был помочь им — послать конницу наперехват отряда Гортерикса. Но он этого не сделал — ведь он обещал земляку-Херману придерживаться дисциплины и ничего не предпринимать без приказа.
Подобным же образом отреагировали и херуски Сигифрида, затаившиеся в Тевтобургском лесу.
Ситуация сложилась просто трагикомическая.
Галлы Гортерикса во все лопатки удирали туда, откуда недавно пришли. С той стороны на помощь им мчались три сотни конных лучников. Воины Зигштоса, несмотря ни на что, продолжали преследование, но от врагов их отделяло еще целых полтора стадия.
А Ниэлс и Сигифрид в растерянности наблюдали за всем этим, не решаясь предпринять хоть что- либо.
Видя такую картину с высоты своего наблюдательного пункта, Херман просто взвыл от бессильной ярости и вцепился руками себе в волосы. Он кубарем скатился с дуба и дико завопил, сверкая глазами:
— Я их убью! Я их всех убью! Безумцы! Что же они делают?
Ординарцы ухватились за поводья своих коней, ожидая приказов вождя, но тот, казалось, потерял контроль над собой. Он метался по поляне, изрыгая проклятия и потрясая огромными волосатыми кулаками. Из прокушенной в бешенстве нижней губы вождя текла кровь.
Несогласованность в действиях германцев спасла жизнь Гортериксу и его людям. Видя, что три эскадрона его земляков уже совсем рядом, молодой командир громко крикнул:
— Отряд, стой! В боевой порядок!
Галлы — не варвары, приказ был выполнен точно и быстро. Когорта моментально образовала правильный четырехугольник, внутри которого укрылись пращники, и ощетинилась остриями копий. Обшитые медными полосками прямоугольные щиты сомкнулись в сплошную стену.
Первая волна разгоряченных погоней и забывших об осторожности хауков с разгона налетела на эту живую крепость и откатилась назад, воя от боли и устилая траву трупами своих воинов. Запахло кровью...
Херман наконец опомнился.
— Скачите туда! — крикнул он ординарцам. — Пусть Зигштос и Сигифрид возьмут весь авангард в кольцо! Пусть они уничтожат его немедленно. Ниэлс пусть пошлет своих конников по дороге — римляне наверняка уже отправили гонцов к Германику.
Ординарцы взлетели в седла и во весь опор понеслись к месту сражения, яростно колотя лошадей пятками.
Вождь был прав — заметив опасность, Авл Плавтий первым делом отрядил нескольких кавалеристов, чтобы те поспешили назад и предупредили армию Германика. И догнать их теперь было трудно. Хотя лошади у херусков Ниэлса хорошо отдохнули, а галльские были изрядно вымотаны долгим переходом. Но легат очень надеялся, что хоть один гонец, да доберется до основных сил римлян и выполнит задание.
А тем временем хауки продолжали бросаться на каре, сформированное солдатами Гортерикса; они натыкались на копья, камни пращников разили их в не защищенные шлемами головы, и, несмотря на свое огромное численное преимущество, дикари ничего не могли поделать.
Обезумевший Зигштос, понимая, что нарушил приказ и поставил на грань срыва весь план Хермана, во что бы то ни стало хотел реабилитироваться и швырял все новые и новые отряды своих воинов на острия галльских копий и под камни батавских пращников.
Германцы тоже не хотели опозориться в первой же стычке и остервенело перли и перли вперед, не обращая внимание на ждавшую их смерть и разбрызгивая вокруг кровь из многочисленных ран.
А галлы уже из последних сил сдерживали сумасшедший натиск противника. Бледные, спокойные, выдержанные, они продолжали все так же методично разить врагов, но силы их убывали с каждой минутой.
В горячке боя обе стороны как-то упустили из вида эскадроны конных лучников, которые во весь опор неслись к месту схватки. И вот вдруг послышался многократный пронзительный свист, небо словно потемнело, и лавина острых стрел обрушилась на оторопевших от неожиданности воинов Зигштоса.
Галлы стреляли с седла, навскидку.
Новые трупы германцев повалились на траву, взвыли от боли раненые, прибавилось крови.
Варвары смешались, остановились, закрываясь легкими щитами, которые представляли слабую преграду для стрелков.
Но тут из Тевтобургского леса показались первые ряды херусков, которых вел бесстрашный Сигифрид. Его воины двигались неторопливо, они выжидали, пока корпус Авла Плавтия подойдет поближе.
А конники Ниэлса уже мчались, пока еще прячась за холмами, вслед за гонцами римлян.
Херман вновь забрался на дерево и, озирая оттуда поле боя, выкрикивал свои приказы, которые тут же бросались разносить по всем позициям ординарцы из его свиты.
А первые шеренги Четырнадцатого легиона подходили все ближе и ближе. Солнце играло на медных доспехах, сверкали острия пиллумов, ветер развевал перья на шлемах, гордый орел на толстом древке, казалось, расправил свои золоченые крылья и грозным клекотом звал солдат за собой.
Когорта Гортерикса начала медленно отступать — не ломая строя, удерживая дистанцию. Лучники гарцевали вокруг, посылая стрелу за стрелой. Растерянные хауки робко двинулись вперед.
А колонна германцев из Тевтобургского леса уже обходила правый фланг отряда Плавия, пытаясь замкнуть кольцо. И опытный полководец понимал, что у него не осталось выхода. Авангард должен был принять бой и попытаться задержать врага, дать Германику время.
