— В таком случае, не откажи мне в одной любезности, сынок.
— В какой именно? — сразу насторожился Тиберий.
— Позволь мне заглянуть в архив Августа. Меня интересуют кое-какие документы.
Цезарь смутился.
— Ну, матушка, — пробормотал он, — там такой беспорядок, Ты можешь утомиться, разыскивая нужные тебе свитки, а я бы этого не хотел. Сейчас там работают мои секретари — сортируют бумаги, составляют картотеку и списки. Вот, когда они закончат — милости прошу.
— Ну что ж, — невозмутимо сказала Ливия. — Меня трогает твоя забота, сынок. Пусть будет так.
Она поднялась с дивана.
— Прощай, Тиберий. Будь здоров.
— Да хранят тебя Боги, матушка, — ответил цезарь, довольный, что Ливия так легко дала себя уговорить. — Желаю тебе всего наилучшего. Спасибо за советы.
— Да, еще одно, — припомнила императрица. — У меня для тебя есть неприятное известие.
— Какое? — глухо спросил Тиберий, чувствуя недоброе.
— Твой друг, Публий Сульпиций Квириний, который недавно был во дворце и с которым вы о чем-то так долго беседовали за закрытыми дверями, умер.
«Она все знает обо мне, — с каким-то детским страхом подумал цезарь. — От нее ничего нельзя скрыть».
И только тут до него дошел смысл сказанного.
— Умер? — переспросил он недоверчиво. — Квириний? Но от чего? Хотя да, он был уже старый...
— Не старость была причиной смерти, — многозначительно сказала императрица. — Его убили.
— Что? — Тиберий вскочил на ноги и побледнел.
— Да, сынок. К нему в дом проникли какие-то люди, видимо, разбойники. Они и отправили почтенного Квириния к Плутону. Но перед этим, как сообщил мне префект города, его пытали. Видимо, хотели узнать, где он прячет деньги и драгоценности.
И, выпустив эту последнюю стрелу, императрица повернулась и вышла из комнаты.
Тиберий, закусив губу, смотрел ей вслед.
Квириний... человек, который знал тайну золота царя Ирода. Какие там бандиты, ведь ясно, почему его пытали и убили.
Но кто это сделал? Кто выследил бывшего проконсула Сирии? Кто теперь посвящен в планы цезаря?
Парфяне? Или... сама Ливия? Да, скорее всего. Она не могла примириться с тем, что от нее что-то скрывают. Но что она теперь собирается предпринять? Союзница...
Иллюзий Тиберий не строил. Он прекрасно понимал, что мать пошла на примирение с ним лишь по необходимости. Как, впрочем, и он сам. И как только у кого-то из них появится достаточное преимущество, маски немедленно будут сброшены и более удачливый растопчет соперника. Но кто же окажется этим счастливчиком?
Ответ на этот вопрос в немалой степени мог бы дать успех миссии Светония Паулина.
А успех миссии Светония Паулина был теперь поставлен под весьма серьезную угрозу.
Глава III
В пути
«Минерва» входила в Ионическое море. Крутобортый корпус двухъярусной правительственной галеры уверенно разрезал волны загнутым носом, украшенным статуей Богини мудрости. Весла, управляемые уверенными, отработанными движениями опытных гребцов, размеренно опускались и поднимались, вспенивая нежно-голубую прозрачную воду.
Ветра пока не было, и большой четырехугольный льняной парус с вышитыми на нем буквами SPQR — аббревиатурой выражения «сенат и народ римский» — лежал пока у борта, свернутый в рулон и прикрепленный к массивной дубовой рее.
На мачте развевался лазоревый флаг с теми же буквами — знак принадлежности судна к мизенской эскадре.
Бывший трибун Первого Италийского легиона, а ныне специальный посланник цезаря Тиберия Гай Валерий Сабин стоял у высокого борта и задумчиво смотрел вдаль.
Вокруг суетились матросы, слышались команды шкипера и скрип румпеля, возле которого стоял рослый рулевой в короткой тунике, но Сабин, казалось, не обращал ни малейшего внимания на то, что происходило рядом с ним. Мысли его были далеко.
Трибун размышлял об очередной перемене, которая случилась в его судьбе.
На следующий день после такого сладостного свидания с Эмилией цезарь приказал ему и Марку Светонию Паулину отправляться в путь. Все уже было обговорено и подготовлено заранее, поэтому им осталось лишь сесть в закрытый экипаж у Капенских ворот и пуститься в дорогу, навстречу неизвестности, новым испытаниям, опасностям, а затем, может, и к славе, почестям, богатству.
И к Эмилии...
Да, эта мысль помогла Сабину легче перенести болезненное расставание; она грела и утешала его. Вот скоро уже он выполнит поручение цезаря, сделает стремительную карьеру, которая не снилась даже наглому Элию Сеяну, и сможет открыто попросить руки правнучки Божественного Августа. И тогда он будет по-настоящему счастлив.
Лошадей меняли на каждом перегоне, поэтому карета стремительно неслась по виа Аппия, делая лишь короткие остановки на ночь. Через пять дней они въехали в Брундизий — южные ворота Италии — и поспешили в порт.
Там их уже ждала быстроходная галера «Минерва», специально предназначенная для обслуживания государственных чиновников, отправляющихся по делам в провинции.
Новый прокуратор Иудеи Валерий Грат, назначенный вместо смещенного Руфа, уже несколько дней находился в городе, и его багаж был уже погружен на судно. Грат со своей свитой — секретарями, писцами и другими чиновниками, которыми он собирался заменить старую команду, ждал лишь прибытия Паулина, да еще попутного ветра, чтобы, помолясь и принеся жертву Богам, тронуться в далекий и опасный путь.
Буквально на следующее утро помощник капитана «Минервы» сообщил, что все благоприятствует отплытию, и спустя два часа, после исполнения всех ритуалов, которым суеверные моряки придавали огромное значение, галера вышла из порта Брундизия и взяла курс на юго-восток, к берегам Эпира.
Сабин, которому довелось за последнее время немало попутешествовать по морю, уже не проявлял особого беспокойства. Марк Светоний Паулин зато чувствовал себя куда менее уверенно,
Что ж, римляне никогда не были нацией моряков и, дабы утешить свое самолюбие, просто возвели в культ неприязнь к водной стихии, считая ее одним из признаков цивилизованного человека. Дескать, не то что эти греки или жулики-финикийцы; нормальный, уважающий себя мужчина никак не может сохранять собственное достоинство на вечно прыгающей тонкой дощатой палубе какой-то неустойчивой скорлупки, а потому обязан избегать морских путешествий. Вот и Божественный Август не любил кораблей и ужасно страдал от противной унизительной морской болезни. Другое дело — на суше. Там уж римлянин никому не уступит.
Сабин оглянулся и посмотрел на две массивные, но вместе с тем изящные и подвижные военные триремы, которые следовали за их галерой. Они должны были сопровождать «Минерву» до самой Антиохии и выполняли вовсе не. декоративную функцию, хотя высшие римские чиновники, отправлявшиеся в провинции, имели право на почетный эскорт.
Но главное было не это — в водах, которые предстояло пересечь цезарской галере, обитало несметное множество всевозможных пиратов и разбойников. Им было все равно — напасть ли на жалкую лодчонку нищего рыбака или на официальное судно, везущее проконсула из Рима, были бы шансы на успех. Вот почему конвой трирем был просто необходим — один вид грозных морских бойцов мог отпугнуть самых отчаянных сорвиголов и никто не решился бы бросить вызов могучему римскому флоту.
Отвернувшись, Сабин снова задумался об Эмилии. Она обещала ждать его и молиться за успех. Какая она красивая! И такая веселая. И нежная. Трибун не был повесой, но всегда мечтал именно о такой девушке. О Боги, как им будет хорошо вдвоем!
Но еще так долго ждать... И кто знает, что подстерегает его впереди? Он ведь едет за золотом, которое
