заполненном мужчинами в смокингах и женщинами в вечерних платьях, и наконец Гарри настигает преступника на крыше. Но – невероятно, террорист дает полный газ и выполняет зрелищный прыжок с крыши гостиницы в бассейн на крыше соседнего здания. В пылу погони Гарри пришпоривает коня и несется к краю крыши, чтобы прыгнуть следом за террористом. Однако в последнее мгновение жеребец жмет на тормоза и тормозит юзом – настолько внезапно, что Гарри, не удержавшись в седле, пролетает по большой дуге через голову коня и повисает на поводьях на высоте многих этажей над улицей. Теперь его жизнь полностью зависит от коня, и он пытается уговорить благородное животное отойти от края крыши. На самом деле крыша представляла собой декорацию высотой девяносто футов, построенную в съемочном павильоне. Постановщик трюков опасался, что жеребец не остановится вовремя и мы сорвемся с края, поэтому дополнительно установили специальный помост, похожий на строительные леса. Теперь, даже если бы жеребец сделал два-три лишних шага, мы все равно не упали бы. Разумеется, при окончательном монтаже помост должны были вырезать.
Для такого трюка требуется по-настоящему отважная лошадь, поскольку приходится снимать множество дублей. Обычная лошадь быстро сообразит, что на самом деле прыгать ей никто не даст, поэтому после нескольких попыток она уже не будет мчаться до самого края крыши. Вместо этого она начнет замедлять шаг на полпути и спокойно остановится. Но отважной лошади так нравится прыгать, что она будет скакать к краю крыши хоть весь день в надежде, что уж теперь-то ей наконец позволят прыгнуть. Итак, я сидел верхом на отважном жеребце, прекрасно выдрессированном, но очень агрессивном. Я был без ума от этого трюка, поскольку научился обращаться с лошадьми еще на съемках «Конана».
Перед началом съемок нужно было проверить ракурсы камер и выставить фокусировку. Поэтому я проехал шагом по крыше до самого края и дальше на помост, расположенный в девяноста футах над полом студии. Внезапно одна из камер, установленных на длинных штангах, случайно сорвалась и упала на жеребца. Она задела ему морду – не сильно, но достаточно, чтобы его напугать. Жеребец попятился, однако его копыта заскользили по помосту. Я как можно быстрее соскользнул с седла, однако деваться мне было некуда. Я находился на помосте, на высоте девяносто футов, под жеребцом. У меня была только одна мысль: «Оставайся на помосте, следи за копытами!» Жеребец продолжал плясать, угрожая растоптать меня или сорваться с помоста – в этом случае он увлек бы за собой и меня. Я понимал, что люди оставались в живых, упав и с гораздо большей высоты. Однако в данном случае жеребец и я должны были упасть на бетонный пол, и все было бы кончено.
Никто даже предположить не мог, что простые измерения окажутся такими опасными. Однако постановщик трюков Джоэл Крамер знал, что этот трюк до сих пор еще никто не исполнял, поэтому был начеку. Я увидел, как он прыгнул на помост и схватил жеребца за узду, успокаивая его и мягко отводя назад, чтобы я смог высвободиться.
Мой мозг отреагировал так, как реагирует всегда после того, как опасность осталась позади: он тотчас же отбросил случившееся, как будто ничего и не было. Как только жеребец успокоился, мы вернулись на крышу и отсняли эпизод так, как и было запланировано. Но я посчитал своим долгом преподнести Джоэлу коробку кубинских сигар «Монтекристо». Все понимали, что если бы не он, мы с жеребцом, скорее всего, погибли бы.
В Марии было слишком много энергии, и она не могла надолго целиком отдаваться материнству. К тому времени как мы перебрались в Майами, Мария уже снова приступила к работе, готовя материал для будущих выпусков своей передачи, а когда в съемках наступил перерыв, вызванный тем, что съемочной группе требовалось переехать в Род-Айленд, мы с Марией отправились на один день на Кубу. Разумеется, Куба по- прежнему оставалась закрыта для американцев, однако Мария смогла посетить остров в качестве журналиста. Она уже дважды брала интервью у президента Фиделя Кастро, в ходе одного из которых спросила его в лоб, причастен ли он к убийству Джона Кеннеди. Теперь Мария собиралась взять еще одно интервью, а я сопровождал ее в качестве супруга.
Естественно, для меня очень важным вопросом были сигары. Пока Мария ездила на деловые встречи, я отправился на фабрику «Партагас», где выпускают «Коибу», «Пунч», «Монтекристо» и другие легендарные марки сигар. Мне нравится посещать всевозможные заводы и фабрики, а если я страстно люблю какой- нибудь продукт, мне хочется своими глазами посмотреть, как его делают. Мне нравится смотреть, как собирают машины, как изготавливают ботинки, как выдувают стекло. Я обожаю ходить на часовой завод «Одемар Пиге» в Швейцарии и наблюдать за работой мастеров, одетых в белые халаты, перчатки и шапочки, чтобы ни одна пылинка не попала в тонкий механизм. И еще я получаю наслаждение, бывая в деревообрабатывающих мастерских в Германии, в Шварцвальде, где мастера вручную вырезают религиозные фигуры и маски. Кубинская табачная фабрика оказалась настоящим раем. Представьте себе очень просторную аудиторию, где за старомодными деревянными столами на скамьях сидят человек сто студентов. Вот на что это было похоже. Мужчины и женщины сидели за столами и скручивали сигары, а посреди помещения имелось возвышение, точно такое же, как и у нас в школе, когда я учился в старших классах, где обычно стоял учитель. Тут же сидел какой-то тип и читал вслух газету. Мой испанский не настолько хорош, чтобы я смог понять все, и все же я разобрал, что это новости вперемежку с пропагандой. Чтец был очень колоритной личностью, чем-то напоминающей Робина Уильямса в роли ди- джея в фильме «Доброе утро, Вьетнам». Он говорил возбужденно и очень быстро, непрерывно жестикулируя. Наверное, так для рабочих время протекало более незаметно.
Я был поражен, увидев, что к этому необычайному табаку относятся трепетно, как к золоту. На фабрике были строгие меры безопасности, как на золотых приисках и алмазных копях. Рабочие проходили в просторное помещение, где поддерживалась необходимая влажность. Там висели развешанные листья – большие, длинные, идеально обработанные. Каждый рабочий получал дозу листьев и три сигары для себя. Однако эти сигары были сделаны из других, низкокачественных листьев, и на фабрике действовало строгое правило: «Ни в коем случае не сворачивать сигару для себя!» В течение всего дня рабочих постоянно проверяли, чтобы они никуда не расходовали высокосортный табак.
Вот какими драгоценными являются табачные листья. Они выращиваются особым способом. Затем их тщательно высушивают до такого состояния, чтобы они приобрели коричневую окраску и их можно было скрутить. Все должно быть безукоризненно, и кубинцы – признанные мастера этого дела. У них идеальный климат, у них лучшая земля, и у них есть традиции: поколения тех, кто страстно влюблен в сигары и кто постоянно ищет все новые способы сделать их еще более совершенными.
Надо видеть, как кубинцы изготавливают сигары: сначала сердцевина, которая должна быть из табака особого качества, затем обертка из листьев другого сорта, и, наконец, оболочка, из листа без единой прожилки. Если снаружи на сигаре видны толстые прожилки, значит, это какая-то дешевая марка или рабочий был невнимателен. Такую сигару можно купить за восемь долларов, и она будет неплохой на вкус, но все же ее нельзя сравнить с такой прелестью, как «Давидофф»[33], «Монтекристо» или «Коиба». Я зачарованно смотрел, как рабочие надевают на сигары колечки-этикетки. Как и у всего остального, этикетка у сигары должна смотреться классно. Заядлый любитель сигар обращает на этикетку особое внимание, особенно если она кубинская, по-латиноамерикански яркая и кричащая, в красно-желтых тонах, нередко с изображением красивой женской фигуры.
Кубинские сигары полностью соответствуют своей репутации. В мире выпускается много подделок, но специалист за считаные секунды отличит подделку по запаху, поскольку у настоящей кубинской сигары запах сильный, как у удобрения. Понимаю, звучит это странно, но именно так обстоит дело. Курить такую сигару – истинное наслаждение, однако если открыть коробку и глубоко вдохнуть носом, тому, кто не разбирается в сигарах, запах не понравится.
Теперь, когда в Белом доме обосновался Билл Клинтон, мое имя в Вашингтоне больше уже не было окружено золотым ореолом. Еще до официальной инаугурации Донна Шалала, новый министр здравоохранения и социального развития, попросила меня освободить должность «главного специалиста здорового образа жизни». Она сказала просто: «Вы участвовали в избирательной кампании Буша, и мы не можем терпеть вас на посту председателя президентского совета». А когда мы приступили к съемкам «Правдивой лжи» и попросили у Брюса Бэббита, возглавившего Министерство внутренних дел, разрешения проехать верхом на коне по бассейну перед монументом Вашингтона, он ответил категорическим отказом, хотя в других фильмах похожие эпизоды были.
Марию это нисколько не удивило. «Добро пожаловать в большую политику. Вот как здесь все обстоит». Конечно, она была огорчена тем, что меня вынудили оставить пост председателя президентского
