нашей первой встрече».
Однако Мария уже решила для себя, что мы должны расстаться. Я не мог ее в этом винить. Мало того, что я обманывал ее насчет ребенка; все эти годы Милдред продолжала работать у нас дома. Мария приняла решение уйти из дома. Мы договорились сделать все так, чтобы последствия для детей были минимальными. Даже несмотря на то, что наше будущее как супружеской пары выглядело проблематичным, мы по- прежнему оставались родителями и должны были вместе принимать решения, касающиеся нашей семьи.
Кризис наших семейных отношений сделал для Марии этот год особенно тяжелым. Она все еще переживала смерть своей матери, скончавшейся пятнадцать месяцев назад. А теперь ей с братьями пришлось принять непростое решение и поместить Сарджа, которому уже исполнилось девяносто пять лет, в психиатрическую лечебницу.
Мы только начали обсуждать развод и разговаривать о нем с детьми, как Сардж умер. Его смерть стала огромной утратой. Сардж был последним из поколения великих общественных деятелей семейства Шрайверов и Кеннеди. Панихида, состоявшаяся в Вашингтоне 22 января 2011 года, день в день совпала с пятидесятой годовщиной основания Корпуса мира, любимого детища Сарджа. Вице-президент Джо Байден, первая леди Мишель Обама, Билл Клинтон и многие другие видные деятели пришли на мессу, и Мария почтила память своего отца проникновенной речью, в которой рассказала о том, как Сардж учил ее братьев уважительному отношению к женщинам. Возможно, отчасти ее слова были обращены ко мне, но мне уже не раз приходилось слышать, как Мария отзывается о своем отце теми же выражениями.
После похорон Мария вернулась в Лос-Анджелес вместе со мной и детьми, за исключением Кристины, оставшейся в Джорджтауне. Мы старались молчать о разводе. В апреле Мария переехала в апартаменты неподалеку от нашего дома, где было достаточно места для детей.
Я ломал голову, что толкнуло меня на супружескую измену и почему я столько лет не говорил Марии о Джозефе. Многие люди – и неважно, насколько успешно сложилась их жизнь, – совершают разные глупости, связанные с сексом. Ты думаешь, что тебе сойдет с рук пренебрежение правилами, однако в действительности твои поступки могут иметь очень долговременные последствия. Вероятно, сыграло свою роль и мое воспитание, то, что я рано покинул родительский дом. Это сделало меня более черствым в эмоциональном плане, я менее внимательно относился к интимным вещам.
Как я сказал психологу, скрытность была у меня в натуре. Как я ни люблю компанию, какая-то моя часть предпочитает бороться с самыми большими волнами океана житейских проблем в одиночку. Во всех ключевых моментах своей жизни я ни с кем не делился своими мыслями – как, например, обстояло дело с участием в губернаторской гонке, когда окончательное решение я принял, только выйдя в студию вместе с Джеем Лино. К скрытности – и полному отрицанию всего – я прибегал, столкнувшись с самыми серьезными проблемами, как это было тогда, когда я пытался сохранить в тайне предстоящую операцию на сердце, делая вид, будто просто отправляюсь в отпуск. И вот сейчас я молчал, не желая признаться в том, что причинило бы боль Марии, даже несмотря на то, что в конечном счете моя скрытность только усугубила проблему. Окончательно убедившись в том, что Джозеф мой сын, я постарался сделать так, чтобы эта ситуация не повлияла на мою способность эффективно управлять штатом. Я решил сохранить все в тайне, не только от Марии, но и от своих ближайших друзей и советников. Я не думал, что в политическом плане это будет иметь какие-либо последствия, поскольку я не строил свою избирательную кампанию на семейных ценностях. Я скрыл тот факт, что подвел своих близких как муж и отец, как человек, имеющий семью и детей. Я действительно их подвел, и Джозефа в том числе – я не был ему тем отцом, который так нужен мальчишке. Я хотел, чтобы Милдред продолжала работать у нас, так как мне казалось, что в этом случае мне будет проще держать ситуацию под контролем, однако здесь я также ошибался.
О том, что мы с Марией расстались, стало известно только в мае, когда нам позвонили из «Лос- Анджелес таймс» и спросили напрямую о наших отношениях. Мы ответили заявлением о том, что мы «мирно разошлись» и в настоящий момент определяем, какими будут дальше наши отношения. Как и следовало ожидать, это заявление породило в средствах массовой информации неистовую бурю, еще более усиленную тем обстоятельством, что мы не объяснили причину развода.
Психолог предложил нам раскрыть правду, «чтобы было ясно, кто обидчик, а кто жертва». Я был против, ссылаясь на то, что я больше не занимал выборную должность и не был обязан ни перед кем отчитываться в проблемах своей личной жизни. Однако я также вынужден был признать себе: «Все остальное о себе я предал широкой огласке, так зачем скрывать свои негативные стороны?» Но если уж мне предстояло говорить о своем плохом поведении, я хотел, чтобы это произошло тогда, когда решу я.
Наивно было полагать, будто у меня есть выбор. Люди говорили, люди отправляли сообщения по электронной почте, и через несколько дней телеканал «Кино» уже задавал вопросы о ребенке, рожденном вне брака. Затем сенсацию подхватила «Лос-Анджелес таймс».
Накануне публикации материалов расследования нам позвонил один журналист. Он поставил нас в известность и попросил прокомментировать ситуацию. Мой ответ свелся к следующему: «Я понимаю чувство гнева и разочарования, которое испытывают мои друзья и родственники, и считаю, что заслужил его сполна. У меня нет никаких оправданий, и я полностью принимаю на себя ответственность за ту боль, которую причинил своим близким. Я принес извинения Марии, детям и родственникам. Я глубоко сожалею о случившемся. Прошу средства массовой информации в это крайне тяжелое время отнестись к моим жене и детям с пониманием и уважением. Я в полной мере заслуживаю всех ваших вопросов и критики, однако мои близкие тут ни при чем». Я хотел защитить свою семью, и эта задача остается для меня главной и по сей день.
После чего, понимая, что завтра утром эта новость уже будет известна всем, я вынужден был рассказать правду детям. С Кэтрин и Кристиной мне пришлось разговаривать по телефону, поскольку они были вместе с матерью в Чикаго на прощальной передаче Опры Уинфри. Патрик и Кристофер оставались дома со мной. Я предложил сыновьям сесть и все рассказал, глядя им в глаза. Я признал, что совершил ошибку. «Я очень сожалею о случившемся, – сказал я. – Это произошло четырнадцать лет назад, Милдред забеременела, и теперь у нее есть ребенок по имени Джозеф. Все это нисколько не влияет на мою любовь к вам, и, надеюсь, нисколько не повлияет на вашу любовь ко мне. Но это было. Ваша мать огорчена и расстроена. Я приложу все усилия к тому, чтобы мы все снова были вместе. Нам предстоит трудная пора, и мне хочется надеяться, что вам не придется страдать, выслушивая замечания своих школьных приятелей и их родителей, а также смотря телевизор или читая газеты».
Мне следовало бы также добавить «и выходя в Интернет», потому что Кэтрин и Патрик выложили в социальных сетях свои переживания. Патрик привел цитату из текста рок-песни «Всюду, куда ты пойдешь»: «Бывают дни, когда чувствуешь себя дерьмово, бывают дни, когда хочется уйти и хоть немного побыть нормальным» и добавил: «Однако я буду любить свою семью до тех пор, пока нас не разлучит смерть». Кэтрин написала: «Определенно, мне нелегко, но я ценю вашу любовь и поддержку. Раны потихоньку залечиваются, и я возвращаюсь к жизни. Я буду всегда любить свою семью!»
Детям потребовалось несколько недель, чтобы поверить в то, что наша семья развалилась не полностью. Они видели, что мы с Марией общаемся практически ежедневно. Видели, как мы ходим вместе обедать или ужинать. У Патрика и Кристофера выработался ритм ходить из нашего дома в апартаменты Марии и обратно. Все это помогло восстановить хоть немного стабильности.
Также мне было тяжело видеть, каким ударом это стало для Милдред и Джозефа. Они не привыкли быть в центре внимания, и вдруг их осадили со всех сторон жадные до популярности адвокаты и журналисты из скандальных телепередач и желтой прессы. Я поддерживал связь с Милдред и подыскал им новое жилье, где было проще укрываться от докучливого внимания искателей сенсаций. Милдред никогда не стремилась к конфликтам и в данной ситуации проявила порядочность. Покидая наш дом, она заявила журналистам, что мы обошлись с ней справедливо.
Хотя на момент написания этих слов мы с Марией по-прежнему живем раздельно, я по-прежнему стараюсь вести себя так, будто мы вместе. У Марии есть все основания чувствовать себя оскорбленной; едва ли она когда-нибудь взглянет на меня прежними глазами. Нам приходится особенно тяжело, поскольку наша драма разворачивается у всех на глазах. Бракоразводный процесс продолжается, но я по-прежнему надеюсь на то, что мы с Марией восстановим наши супружеские отношения и сохраним семью. Можно называть это нежеланием взглянуть правде в глаза, но так уж я устроен. Я люблю Марию. И я оптимист. Всю свою жизнь я старался сосредоточиться только на позитивном. Я верю, что мы снова будем
