них знаешь? Странно, не находишь?
– Чего странного? Я в этом кафе уже второй год пасусь. Мать свою, как Куля, не обираю, на пойло зарабатываю. Вот к кафе прибился. Грузчик Петруха помог, соседи мы, он этажом выше живет и пашет в этом «Зайчике». Как-то бухали вместе, Петька и предложил подрабатывать в кафе. День на подхвате, под вечер пару пузырей имеешь, да еще закуски, что клиенты не доедают. Вот как-то таскал ящики пустые из кафе во двор. Должна была подойти машина, забрать тару. Проходил мимо стойки бара, у Вадима телефон зазвонил. Я в коридор прошел, а там как специально шнурок на ботинке развязался, ну и встал, завязываю и слышу, бармен говорит, типа, понял, высылаю человека. И еще, мол, он и деньги передаст. Ну, вроде базар как базар, а Вадим, закончив разговор по телефону, подозвал к себе рыжую. Та подошла, бармен и говорит: передай пацанве, после обеда дурь пойдет. Ну, я завязал шнурок и на улицу. Позже грузовик подошел, и я загрузил его тарой. Потом водку да пару сосисок с хлебом взял, в кустиках устроился, выпил. А из кустов виден вход в кафе. Где-то к двум часам начали пацаны подходить, и рыжеголовая принялась летать ракетой, от бадыги на аллею, где пацаны ждали, и обратно. Пакетики им передавала, те уходили. Подходили другие. Где-то часов до четырех эта херня продолжалась. Затем все стихло, в смысле пацаны разошлись, а Карина за столиком у окна устроилась. Шампанское жрать с шоколадом. Я по-тихому собрал пожитки и домой.
Дементьев задумчиво проговорил:
– Понятно!
И спросил:
– Значит, наркота в кафе хранится?
Балбес кивнул:
– Да. Где же еще, раз Карина ее из бадыги пацанам таскает?
– И ты готов узнать, как попадает наркота в кафе, так?
Скрепин вздохнул:
– А куда деваться?
– Почему сегодня не на работе?
– Отгул вчера Леха, второй бармен, дал. Сказал, в выходные могу потребоваться.
– Ясно! Теперь быстро написал все, что рассказал.
– Так бумаги нет!
Дементьев протянул ему пару листов и вторую ручку из трех, которые носил в специальном отсеке папки. Указал на стол:
– Тут пиши! А я пойду к твоему дружку.
Василий, закончив объяснительную, молча курил, глядя грустно в окно.
Капитан взял лист. Прочитал написанное. Положил лист в папку.
– Ну вот, это другое дело. Теперь, Василий, у тебя один путь остаться на свободе, это путь исправления. И начнешь ты его прямо сейчас.
Куленин перевел взгляд на участкового:
– В каком смысле, прямо сейчас?
– Докуришь сигарету, пойдешь, наберешь в ведро воды, возьмешь швабру, пару тряпок и приступишь, как говорится в армии, к уборке помещения. Начнешь с уборки кухни. Помоешь посуду, расставишь ее по полкам, протрешь везде пыль, окна не забудь почистить, а то видок у них, прямо скажем, как в курятнике каком. Полы протрешь. В общем, приступаешь к трудотерапии. Она поможет и остатки хмеля из головы выбить, и порядок к приходу матери навести. Вот она удивлена и рада будет!
– Да уж охренеет точно! А ты че с бумагой делать будешь?
– Хранить. Пока вновь человеком не станешь. А не станешь, придется пускать в ход. И тебя следом на нары. Усек, Вася?
– Откуда ты на нашу голову свалился? Служил себе в армии и служил бы. До чинов генеральских. Нет, вернулся и порядки армейские решил людям сугубо гражданским и мирным навязать. Давай, изгаляйся. Власть, она всегда над простым человеком изгалялась. Изгалялась, изгаляется и будет изгаляться. Таков закон нашего общежития.
– Все сказал?
– Все! Че, приступать?
– Мой посуду!
Куленин спросил:
– Слышь, участковый, а че ты с Балбесом делать будешь? Он вообще ни при чем. Это я его сюда притащил.
– Разберемся. Но, если договоримся, шанс на нормальное будущее у вас будет.
– Ага! Дождешься этого светлого будущего. Дед мой ждал – не дождался, мать ждала – не дождалась, а они, между прочим, всю жизнь на государство пахали, а дед-то восемь годков воевал. Как на финскую ушел, так с японской и вернулся. Где уж мне чего дождаться?!
Дементьев улыбнулся:
– Ты работай, Вася, работай! Работа, она человека из обезьяны сделала.
– Я этой хрени не верю. А вот то, что из человека в обезьяну превратит, – точняк.
– Ладно, не буду тебе мешать, мне еще с дружком твоим разговор закончить надо. В комнату не входить, не подслушивать!
– Да надо мне?
– Я предупредил, Вася!
Андрей прошел в комнату. Скрепин, закончивший писать докладную записку, пододвинул листы на край стола.
Дементьев взял их, прочитал. Взглянул на Скрепина:
– Нормально! Описал вроде бы все! Хорошо, даю тебе слово, что эти листы никогда не попадут в другие руки, пока ты будешь вести себя нормально и помогать мне раскрутить наркоторговцев. Скажи, где мы можем при необходимости встретиться? Без лишних свидетелей.
Скрепин вздохнул:
– Встретиться? Да в пивной у привокзального рынка, недалеко от дома. Я постоянно туда ныряю, после семи вечера народу там не так много, можно за столиком уединиться.
– Ну вот и хорошо! Мобильник у тебя есть?
– А как же?
– Не пропил еще?
– Я найду, на что выпить, и без этого!
– Понятно! Номер?
Скрепин достал из брюк старый дешевый, но вполне пригодный для использования по прямому назначению сотовый телефон. Нажал клавишу:
– Записывай!
Дементьев приготовил свой телефон:
– Давай!
Зафиксировав номер Скрепина, Дементьев опустил телефон в карман рубашки, сложив листы докладной и положив их в папку вместе с ручкой, приказал:
– А теперь, Леня, свалил отсюда по-тихому. И прямо домой! Понял?
– Чего не понять?
– Вперед!
Скрепин, буркнув другу: «Покедова», вышел из квартиры. Андрей посмотрел на работающего Куленина:
– Ну что, Вась, получается?
– Шел бы ты, начальник… по делам службы!
– Уйду, конечно, не буду же за тобой, как за малым дитем, присматривать. Но учти, ты под усиленным контролем!
– Че учитывать, когда у тебя, считай, мой приговор в кармане. Хотя ведь я могу и отказаться от написанного?!
