вершину скалы, совершенно спокойно доходите до дерева и привязываете там веревку. Бросаете ее сюда, на эту площадку, и все! Давайте сходим в магазин. Он вот здесь, наверху. С веревкой я запросто пройду. Друзин снисходительно усмехнулся:
— Вы же знаете, я за исключение любого риска. Но нельзя же избегать даже переходов через улицу. Вы просто боитесь. Так просто и скажите.
Ходунов пожал плечами:
— А я так и говорю. Я боюсь. Отсюда свалишься, это уж точно конец.
Друзин засмеялся.
— У вас просто слишком богатое воображение. Отсюда и страх. А я прагматик. Я вижу надежный, абсолютно безопасный выступ, и никакое воображение мне не мешает. Я ходил без страховки и не по таким карнизам. И поэтому не боюсь. Вы встаньте вон там, в начале тропы. Да, вот у этого куста. Если кто-нибудь появится, просто засвистите. Ну-ка, попробуйте.
Ходунов послушно засвистел что-то немелодичное.
— Отлично! Если я не позову, никаких движений. Я пошел.
Друзин действительно чувствовал себя на карнизе совершенно свободно. А у Ходунова, глядевшего на него с безопасной тропы, огороженной надежной изгородью, уже появилось легкое головокружение и какая-то непонятная тяга туда, вниз, вызывавшая ощущение слабости в ногах и желание покрепче ухватиться за что-нибудь.
Друзин спокойно сделал несколько шагов. Он шел боком, лицом к скале, постоянно поглядывая то в направлении расселины, то на стоявшего у куста Ходунова. Место он для Ходунова выбрал, видимо, так, чтобы и не дать ему далеко уйти и чтобы он не мог слишком близко подойти к выступу. Аккуратно переступая очень мелкими шагами и прижимаясь телом к скале, расставив руки, Друзин уже дошел до выступа. Расселина была прямо за выступом. Надежно ухватившись правой рукой за острый край глубокой трещины в граните, Друзин переместился еще дальше. Он, видимо, левой рукой ощупывал довольно глубокую расселину.
И тут Ходунов, напряженно следивший за Друзи-ным, услышал легкий шум сверху. Он посмотрел туда. Двое полицейских неторопливо спускались по тропинке. Ходунов оглянулся. Внизу тоже стояли двое в форме.
Ходунов снова посмотрел на Друзина. Тот уже начал перемещаться назад, к надежной ограде. В левой руке у него был довольно большой пакет, заклеенный скотчем. Их взгляды встретились. Сделав безразличное лицо, Ходунов легонько засвистел и посмотрел вверх.
Со своего места Друзин не мог видеть полицейских. Ни тех, кто шел сверху, ни тех, кто был внизу. Он просто замер и глядел на Ходунова. Глядел молча, стараясь понять, что произошло.
Полицейские, шедшие сверху, были уже совсем близко. А на верхней площадке появилось еще несколько людей, в форме и в штатском.
Ходунов перевел взгляд на Друзина. Тот стоял все так же неподвижно, только что-то изменилось в его взгляде. В нем не было его обычной настороженности, цепкости. Он стал спокойным, даже равнодушным. Он как будто понял что-то очень важное и сейчас пытался до конца осмыслить это. Так продолжалось несколько секунд, и все это время Друзин и Ходунов смотрели друг на друга. И Ходунов чувствовал, как в нем все больше напрягалось что-то внутри, а глаза Друзина становились все спокойнее и сумрачнее.
Спускавшиеся сверху полицейские вышли наконец на площадку и остановились рядом с Ходуновым. Он на мгновение обернулся к ним, а потом снова взглянул на Друзина. Тот уже повернулся на узком карнизе к площадке, касаясь плечом гранитного выступа, сделал несколько шагов вперед и сейчас замер. Он только переводил взгляд с Ходунова на полицейских и снова на Ходунова..
Полицейские стояли спокойно, не делая никаких движений. Сверху на площадку спустились еще двое.
Глаза у Друзина, так и стоявшего на карнизе уже больше минуты, стали совсем пустыми. Он поднял голову и посмотрел вверх, куда круто уходила гранитная стена скалы. Потом он снова посмотрел на Ходунова. Что-то похожее на горькую усмешку, как почудилось Ходунову, мелькнуло в его глазах.
А потом он посмотрел вниз, на уходящий круто под него каменный обрыв и туда, дальше, где далеко внизу стена заканчивалась грудой обломков. Он смотрел вниз наклонившись, как будто бездна тянула его. А потом резко выпрямился и плечом ударился о выступ скалы. От толчка его слегка отбросило снова к краю, одна нога соскользнула. Какую-то долю секунды он балансировал на остром крае выступа. И не удержался.
Как это получилось? Случайная потеря равновесия? А может быть, Друзин просто понял, что его ждет, и сам решил, что это лучший выход? А может быть, и то, и другое. Даже если бы его самого можно было спросить об этом, он вряд ли бы ответил.
Этого уже не узнает никто и никогда.
У Ходунова, напряженно следившего за Друзиным, внутри все как будто оборвалось, и перехватило дыхание. Он ждал удара о камни так, как будто это было с ним. Не слишком чувствительный к своей боли и крови, он сейчас представил себе и почти почувствовал ту жуткую боль, которая через мгновение пройдет через этого человека.
Подошёл тот самый молодой полный полицейский, который разговаривал с Ходуновым в полицейском участке.
— Вы видели, как это произошло? — спросил он.
— Да, — ответил Ходунов, отвел взгляд от распластанного на камнях тела и посмотрел в просвет между кронами деревьев. Отсюда хорошо была видна часть красивого спокойного города. И белая изогнутая лента фонтана на фоне ярко-голубого озера.
Глава 12
В кабинете стало так темно, что Ходунов с трудом читал текст длинного документа, с которым работал уже минут двадцать. Он поднял голову и посмотрел в окно. Ну и ну! Только начало августа, а погода как в конце октября. Тяжелые свинцовые облака плотно закрыли небо. Дождь лил почти не переставая уже несколько дней, сильный северный ветер нагнал холода. Даже не верилось, что ещё будет тепло и это пока не настоящая осень.
Ходунов встал, включил свет и, подумав, решил выпить чаю. Он включил кипятильник, достал чашку, положил в нее пакетик с чаем и снова сел за стол, продолжая работу.
В это время кто-то постучал в дверь, она открылась, и Ходунов увидел улыбающегося Боброва с мокрым зонтом в руках.
— Валентин Евгеньевич, вот приятная неожиданность! — Ходунов встал из-за стола и, тоже улыбаясь, пошёл навстречу Боброву. — А я-то считал, что вы появитесь только через неделю.
— Здравствуйте, Александр Петрович, — пожимая протянутую Ходуновым руку и смущенно улыбаясь, сказал Бобров. — Извините, руки мокрые.
— Здравствуйте, здравствуйте, Валентин Евгеньевич, проходите. Давайте ваш зонт, пусть посохнет. Льёт-то как, а?
— Да, просто потоп.
Бобров довольно улыбался. Он был явно обрадован таким теплым приемом. У него всегда были хорошие отношения с Ходуновым. Тем не менее это были отношения между начальником и подчиненным. Но вот последняя поездка в Женеву их очень сблизила. И хотя они по-прежнему были на «вы», их отношения уже нельзя было назвать только официальными.
После командировки они встречались только один раз. Это было перед стажировкой Боброва. Но тогда и времени было мало, да и Ходунов был сильно напряжен.
— Знаете, мы должны закончить все через неделю, — сказал Бобров, садясь в предложенное ему кресло. — Просто в программу включили работу на наших предприятиях, здесь. Мы прилетели вчера, сегодня были в Марфино, на комплексе.
