— О чем вы?
Он любил изображать чудовище, но Хелен уже догадалась, что под неприветливой маской прячется совершенно другой человек.
— Если и так? — Он подошел ближе и нежно притянул ее за плечи. — Не заслужил ли я награду?
У нее не осталось времени думать, спорить или уклоняться. Его губы уже прикоснулись к ее губам, теплые, нежные и настойчивые. Как давно она не чувствовала ничего подобного! Она и не помнила, когда ее в последний раз целовал мужчина. Она приникла к нему, ее руки скользили по его плечам, и это было так чудесно, слишком чудесно — ощущать его горячую гладкую кожу. Его язык. О! Чудесно. Божественно. Так легко! Возможно, слишком легко.
Это была ее постоянная ошибка: склонность действовать слишком быстро. Влюбляться слишком быстро. Отдавать всю себя и потом сожалеть о своей импульсивности. Она находила поцелуи Листера приятными, и к чему это привело?
Ни к чему. Одно разочарование.
Хелен отпрянула и посмотрела от Алистэра. Его глаз был полузакрыт, на щеках под многодневной щетиной выступил румянец.
Он пыталась придумать, что сказать.
— Я…
В конце концов, она просто прижала пальцы к губам и выбежала из комнаты, словно девственница после первого поцелуя.
— Ровер, — сказал Джейми. Он сидел в траве за замком, наблюдая, как щенок обнюхивает жука.
Абигайль закатила глаза: — Он ничуть не похож на Ровера.
— Похож. Или Капитан.
Абигайль аккуратно подобрала юбки и поискала местечко посуше. Трава после вчерашней грозы была еще сырой.
— Думаю, Тристан будет лучше.
— Это девчачье имя.
— Вовсе нет. Тристан был великий воин. — Абигайль чуть нахмурилась, не полностью уверенная в фактах. — Или что-то вроде. Но определенно не девочка.
Джейми поднял ветку и сунул ее щенку под нос. Тот сразу же схватил ветку зубами и потянул на себя.
— Не позволяй ему грызть ее, — сказала Абигайль.
— Я не позволяю, — ответил Джейми, — и вообще…
— Эй! — послышался знакомый голос. — Это что у вас тут?
За их спинами стоял мистер Уиггинс. Он едва держался на ногах.
— Это собака сэра Алистэра, — быстро сказала Абигайль. — Мы присматриваем за ней по его просьбе.
Мистер Уиггинс скривился в ухмылке:
— Не слишком ли грязная эта работа для дочки герцога, а?
Абигайль закусила губу. Она надеялась, что он забудет неосторожные слова Джейми. Но мистер Уиггинс думал о другом.
— Смотрите, чтоб он не гадил в кухне. И без него работы хватает.
— Он… — начал Джейми, но Абигайль перебила брата, кротко сказав:
— Мы позаботимся об этом.
Мистер Уиггинс кивнул и отошел от детей. Абигайль подождала, пока он скроется в замке, потом обернулась к брату:
— Ты не должен больше разговаривать с ним.
— Ты мне не хозяйка!
Губы Джейми задрожали, а лицо начало наливаться краской.
Абигайль знала, что брат сейчас расплачется, и, тем не менее, строго сказала:
— Это важно, Джейми. Ты не должен позволять ему дразнить тебя.
— Я и не позволял, — пробурчал он, но оба знали, что это ложь.
Абигайль вздохнула. Джейми был еще очень мал, и это отчасти извиняло его. Она вернулась к щенку:
— Может быть, он останется Прудлом?
— Он не Прудл.
Джейми взял щенка и прижал к груди.
— Как скажешь.
Абигайль села на траву и закрыла глаза, наслаждаясь солнечным теплом. Ей следовало предупредить маму о том, что Джейми сказал мистеру Уиггинсу. Нужно прямо сейчас пойти и найти ее. Но тогда мама огорчится, а Абигайль совсем не хотела ее огорчать.
— Прудл еще не видел конюшню, — сказал Джейми, к которому, казалось, вернулось хорошее настроение. — Давай покажем ему.
— Давай.
Абигайль встала и пошла за братом к конюшне. День выдался прекрасный, и у них теперь будет чудесный щенок. Что-то побудило ее оглянуться и посмотреть туда, где скрылся мистер Уиггинс. Она не увидела его, но тревога все равно наполнила ее грудь.
Абигайль задрожала и бросилась догонять Джейми.
— Говорят, Уитон предложит новый законопроект о солдатских пенсиях на следующей парламентской сессии, — сказал граф Бланшар, откидываясь в кресле так, что Листер даже испугался, что оно сломается.
— Этот человек никогда не проведет его, — презрительно сказал лорд Хасселторп. — Я предсказываю, что мы не пропустим его без обширных дебатов. Как вы считаете, ваша светлость?
Листер созерцал бокал с бренди в своей руке. Они сидели в кабинете Хасселторпа, довольно приятной комнате, хотя и отделанной лиловым и розовым. Хасселторп был серьезным человеком с большими амбициями. Он мечтал заполучить пост премьер-министра, но слишком доверял мнению жены.
Листер посмотрел на хозяина дома:
— Законопроект Уитона, конечно, полная бессмыслица. Глупо полагать, что пенсия для каждого, кто служил в армии его величества, заставит по достоинству оценить это правительство. Однако он может получить поддержку от палаты общин.
— Полно, сэр, вы и вправду верите, что он может пройти?
Бланшар выглядел ошеломленным.
— Пройти? Нет, — сказал Листер, — но он может вызвать шум. Вы читали памфлеты, которые разбрасывают на улицах?
— Это всего лишь измышления и красивые слова, — усмехнулся Хасселторп.
— Нет, но они регулярно появляются в кофейнях. — Листер нахмурился. — А последние события войны в колониях создали определенный образ солдата в умах простых людей. Зверства, подобные бойне под Спиннер-Фоллз, вызывают подозрение, что нашим солдатам платят достаточно.
Хасселторп медленно наклонился вперед: — Мой брат был убит под Спиннер-Фоллз. Сама мысль, что эта бойня будет использована бесцеремонными памфлетистами, заставляет меня дрожать от ярости, сэр.
Листер пожал плечами:
— Согласен. Я просто указываю на то сопротивление, с которым мы столкнемся при попытке провалить этот законопроект.
Бланшар снова покачался в кресле, словно он был далеко от всех этих тем, а Листер насторожился. В дверь постучали, в комнату заглянул Хендерсон.
— С вашего позволения, господа, — сказал Листер. — Мне нужно вас покинуть. — Он поднялся и подошел к двери: — Что?
