Шум становился все громче и ближе и, нарастая, как летняя гроза, пока, наконец, не достиг двери спальни. Когда же дверь распахнулась и в комнату ворвалась сестра, Алистэр одарил ее не самым дружелюбным взглядом.
— Алистэр Майкл Манро, ты лишился рассудка? — набросилась на него София.
Он прикрыл одеялом голую грудь, словно стыдливая дева, и спросил:
— Чему обязан честью видеть тебя, дорогая сестра?
— Своей глупостью. Я встретила вчера утром в Эдинбурге миссис Галифакс. Она сообщила мне, что вы больше не общаетесь.
— Нет, — вздохнул Алистэр. Баджер тоже был разбужен шумом и теперь карабкался на кровать и искал его пальцы. — Сказала ли она тебе, что на самом деле она не миссис Галифакс?
София, метавшаяся по комнате, тревожно застыла.
— Она не вдова?
— Нет. Она бывшая любовница герцога Листера. София моргнула. Затем пристально посмотрела на брата:
— Я подумала, она по-прежнему замужем. Если она оставила Листера, не имеет значения, кем она была прежде. — Она отмахнулась от скандального прошлого Хелен нетерпеливым движением руки. — Имеет значение только то, что ты сейчас же оденешься и поедешь в Эдинбург, чтобы извиниться перед этой женщиной за все глупости, которые ты сказал или сделал.
Алистэр молча смотрел на сестру, пока та нервно раздвигала шторы на окнах, потом спросил:
— Я так понимаю, ты считаешь, мы расстались по моей вине?
София кивнула.
— Но в чем, прости, я должен извиняться? В чем я виноват? Она сама захотела уехать.
София повернулась к брату и поджала губы:
— Ты просил ее выйти за тебя замуж? Алистэр бросил взгляд в сторону.
— Нет.
— Почему?
— Не будь дурой, София.
У него болела голова, и он хотел уснуть снова — возможно, навсегда.
— Она была любовницей одного из самых богатых мужчин в Англии. Всю свою жизнь она жила в Лондоне или недалеко от столицы. Ты бы видела, какие драгоценности Листер ей подарил. Возможно, ты не заметила, но я изуродованный одноглазый мужчина и мне уже почти сорок лет. Я живу в грязном старом замке в самой глуши. Какого дьявола она захочет выйти за меня замуж?
— Потому что она любит тебя! — почти выкрикнула София.
Алистэр покачал головой:
— Она может говорить, что любит меня…
— Она сказала это тебе, и ты ничего не сделал? — София выглядела потрясенной.
— Дай мне закончить! — прорычал Алистэр. Голова была словно чугунная, во рту ощущался вкус эля, выпитого накануне, и он не брился с тех пор, как Хелен уехала. Ему хотелось побыстрее закончить разговор с сестрой и снова уснуть.
София нетерпеливо махнула рукой, побуждая его продолжать. — Алистэр тяжело вздохнул:
— Это она сейчас думает, что любит меня, но какое будущее ожидает нас впереди? Какое будущее ожидает меня, если ей надоест со мной и она уедет?
— А какое будущее у тебя сейчас?
Алистэр медленно поднял голову и посмотрел на сестру. Выражение ее лица было сердитым, но глаза за круглыми очками смотрели печально.
— Что ты видишь впереди, выбирая жизнь в одиночестве? — тихо спросила София. — Без детей, без друзей, без любимой или просто собеседника, с которым можно перемолвиться словом по вечерам. Такую жизнь ты защищаешь, боясь разочарования? Алистэр, ты должен верить.
— Верить?! — прошептал он. — Но в любой момент все может измениться. Я могу все потерять. Я не могу больше верить в счастливое будущее, в удачу, в саму веру. Я потерял мое лицо, София.
— Тогда ты трус, — сказала сестра, и ее слова были подобны пощечине.
— София…
— Нет. — Она тряхнула головой и отгородилась от него руками. — Я знаю, для тебя это было бы тяжелее, чем для многих других. Я знаю, у тебя не было иллюзий об утраченном счастье, но будь все проклято, если ты позволил Хелен уйти, — ты мог просто убить себя сейчас. Дело не в том, что счастье капризно, а в том, что у тебя нет надежды на счастье.
Ему было больно дышать. В груди словно копошилось что-то твердое, билось, поднималось, кромсало его сердце. Отнимало у него кровь и силу.
— Ты не можешь изменить свое лицо, так же как она не может изменить свое прошлое. И то и другое есть, и с этим ничего не поделаешь. Ты должен просто научиться жить со своими шрамами, как Хелен должна научиться жить с ее прошлым.
— Я научился жить со своим лицом. — Алистэр закрыл глаз. — А вот Хелен… Я не знаю, сможет ли она жить со мной. Я не знаю, смогу ли я вынести, если она не сможет.
— Зато я знаю. — София подошла к нему ближе. — Ты многое можешь вынести, Алистэр. Я бы даже сказала «все». Ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю. И это так. С тобой уже случилось самое плохое, и ты видишь жизнь без иллюзий. Я не могу даже вообразить, сколько усилий тебе нужно, чтобы просто жить день за днем, но я прошу тебя найти сейчас еще больше смелости.
Он покачал головой.
Кровать скрипнула, и он открыл глаз. Сестра сидела рядом с ним, ее руки были молитвенно сложены.
— Дай ей шанс, Алистэр. Дай шанс твоей жизни. Попроси ее выйти за тебя.
Он провел рукой по своему лицу. Господи, что, если она права? Что, если он отказался от Хелен только из страха?
— Хорошо.
София поднялась на ноги.
— Сейчас же вылезай из постели и одевайся. Моя карета ждет. Если мы поспешим, то попадем в Эдинбург до заката.
Хелен занималась покупками на Хай-стрит, когда услышала крик. Стоял прекрасный летний день, и на улицах было полно гуляющих. Хелен решила ненадолго задержаться в Эдинбурге, чтобы купить детям кое- что из одежды. Джейми вырос из своих костюмчиков, и ему следовало нашить новые. Хелен была полностью поглощена тканями, портными и скандально высокой ценой на одежду для маленького мальчика, так что не сразу отреагировала на шум.
Опять крик.
Хелен, наконец, заметила невдалеке хорошенькую девушку, грациозно поникшую на руках рослого мужчины, одетого в свободный темно-красный плащ. Рядом с парой стоял Алистэр, это он так испугал девушку, что она лишилась чувств.
Алистэр почувствовал на себе взгляд Хелен, и на мгновение его лицо утратило всякое выражение. Он, пробираясь через толпу, пошел к ней.
— Сэр Алистэр! — воскликнула Абигайль. Джейми дернул мать за руку:
— Мама, смотри, сэр Алистэр!
— Как вы здесь очутились? — спросила Хелен, когда он, наконец, подошел.
Вместо ответа он преклонил колено.
— Ох! — Она невольно подняла руку к сердцу. Алистэр протянул ей букет печально поникших полевых цветов:
— Путь в Эдинбург занял больше времени, чем я ожидал. Вот, держите.
Хелен, словно это были нежнейшие розы, бережно взяла цветы.
Он смотрел на нее снизу вверх, его взгляд был прикован к ее лицу.
— Я сказал, что если бы стал за тобой ухаживать, я бы принес тебе полевые цветы. И вот я за тобой
