— И всыплют туда чего-нибудь едкого.
— Хорошо, что мы скоро уезжаем, — заметил Шелтон. Дугал промолчал, и Шелтон встревожился: — Мы ведь скоро уедем, не так ли, милорд?
— Пока не знаю.
— Мне казалось, вы только хотели выяснить, что задумал этот пройдоха вместе с дочерью.
— Так и есть. Они хотят засадить меня за игорный стол, чтобы отыграть дом.
— Тогда что за нужда торчать тут еще одну ночь?
Нужда? Странное слово. Дугал ни в чем не нуждался.
Зато он желал — а это совсем другое дело. Шелтон простонал:
— Значит, опять остаемся? Вижу по вашим глазам. Вас опоили?
— Ты когда-нибудь видел меня пьяным?
— Ну, может быть, я не так выразился. Скорее, вас околдовали.
Дугал поудобнее пристроил на лице кусок мяса.
— Что ты имеешь против небольшой интрижки?
— Ничего, только не останьтесь без глаза.
Дугал засмеялся:
— Обещаю, все останется в целости и сохранности. Будь то глаза или дом!
И, уж конечно, его сердце.
Дугалу вдруг стало не до смеха. Сердце? Взбредет же такое в голову!
Шелтон вздохнул:
— Надеюсь, мы не застрянем тут надолго. Сегодня вам нужна ванна, но… я буду стряпать для вас, так и быть. Но тереть спину — ни за что.
— Я и не прошу, не беспокойся.
Убрав говядину с лица, Дугал осторожно потрогал синяк. Гораздо лучше! Еще час-другой, и он снова будет видеть.
Сквозь щели в стенах амбара сверкнула молния. Гром ударил почти в тот же миг. Дугал вздохнул. Чертово проклятие старалось вовсю. Он редко выходил из себя, но события последних дней истощили его терпение. А славный удар добряка Энгуса стал последней каплей.
Двери амбара гремели под напором ветра и проливного дождя. Разумеется, его долг как одного из Маклейнов не давать проклятию взять верх. Настоящий мужчина никому и ничему не позволит себя одолеть — даже семейному проклятию.
Но вот пожалуйста — не только потерял власть над чувствами, но, кажется, готов и голову потерять из-за прелестной хозяйки. Не раз за сегодняшний день случалось, что она забывала напускать на себя холодный вид, и ему представлялась возможность увидеть ее в истинном свете — как женщину весьма незаурядную. София не только очаровательна, она еще и умна. Сведи их другие обстоятельства, он мог бы быть с ней на равных. Без обмана, без интриг.
Опасные мысли!
Пора положить этому конец. Так будет лучше для всех. Сначала, однако, он еще раз перекинется в картишки с восхитительной мисс Софией. В конце концов, от пары поцелуев вреда не будет.
Решено. Дугал поднялся с бочки. Пора готовиться к встрече с Софией Макфарлин. Это будет их последний вечер.
— И поделом! — раздраженно воскликнул Энгус.
— Неправда, — спокойно возразил Рыжий. — София знает, что делает.
Мэри фыркнула, с удвоенной силой взбивая подушки.
— Энгус, ты свалял дурака. У мисс Софии больше здравого смысла, чем у любой девицы ее возраста.
Энгус возразил:
— Сомневаюсь, что у кого-то хватит ума кружить голову Маклейну и сохранить на плечах свою собственную.
Его жена открыла было рот, чтобы возразить, но он осуждающим тоном продолжал:
— Вы же говорили, что Маклейн — такой красавчик, что хоть мажь его на хлеб вместо масла!
Рыжий погрустнел:
— Я хочу, чтобы дочка отыграла дом, но если она в опасности… Неужели дело идет именно к этому?
— Точно, — сказал Энгус.
— Нет, — отозвалась Мэри. Супруги уставились друг на друга. Мэри твердо заявила:
— Будьте спокойны — девочка не перейдет черты. Никто не заставит ее делать то, чего она сама не захочет. — Служанка направилась к окну, чтобы задернуть шторы. — София отнюдь не дурочка.
Рыжий повидал на своем веку распутников и гораздо лучше, чем Мэри или София, знал, как опасен Маклейн. Даже его прагматичная и разумная дочь, возможно, не устоит перед красотой и очарованием опытного повесы.
С другой стороны, Дугал — гордец, как все Маклейны, а гордость диктует свои правила поведения. Как и ее мать, София красива, талантлива и сильна духом. Лакомый кусочек для любого мужчины. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы потерять голову и забыть о приличиях. Даже если придется за это дорого заплатить.
В коридоре отворилась дверь в комнату Софии, затем захлопнулась.
— Вот и мисс. Пойду спрошу, не захочет ли она перекусить перед обедом. — Мэри шмыгнула за дверь.
Рыжий решил прочитать дочери короткую мораль, чтобы не забывала, что ей не пристало подпускать к себе гостя слишком близко — в физическом смысле. Он уже сочинял блестящую и едкую заключительную сентенцию, когда в комнате появилась София.
Улыбка замерла на его губах, и он завопил:
— Что за черт? Сыми это немедленно!
— Сними, — поправила дочь, недоуменно рассматривая свое платье. Сшитое из тяжелого бледно- голубого шелка, платье изящными складками закручивалось вокруг лодыжек. Короткие рукавчики украшали мерцающие кремовые кружева в тон ленте, которой платье было подхвачено под грудью. — Чем тебе не нравится мой наряд? По-моему, платье восхитительно.
Конечно, оно восхитительное, за исключением одной детали — огромное декольте. София так никогда не носила. Более того — кто-то догадался пришить букетик роз из кремового и голубого шелка к самой нижней части выреза, чтобы привлечь взгляд, как будто мало, что грудь совсем открыта. Рыжий твердо сказал:
— Ты не можешь быть в этом платье. Слишком низкий вырез.
София присела на краешек его постели и миролюбиво заметила:
— Но оно сшито по последней моде.
— Может быть, сойдет для замужней леди, но не для моей дочери.
— Рыжий…
Он услышал упрек и болезненно сморщился. София рассмеялась:
— Стоит ли напоминать, что я попытаюсь заставить Маклейна сыграть на дом уже сегодня вечером?
Рыжий просиял:
— Сегодня? Правда?
— Надеюсь. Нужно отвлечь его внимание, когда мы сядем играть. Ненавязчивый флирт — то, что надо.
— Найди другой способ.
— Другой способ?
— Ну, не знаю. Может быть… уронить на него что-нибудь? — Рыжий возвел глаза к потолку. — Облей его горячим чаем.
— Во время игры? Мне нужно, чтобы он благополучно закончил игру, а не удирал, ошпаренный,
