Ей следовало бы покраснеть как маков цвет и выскочить из его спальни, но она не могла. Сердце глухо стучало в ее груди, пальцы свело судорогой от желания коснуться могучих мускулов и ощутить тепло его кожи. Боже, как он прекрасен, думала София.
Дугал встал, расставив ноги, словно пытаясь смутить ее и отвести взгляд.
— Что же привело вас в мою спальню, мисс София? Вы именно это имели в виду, когда обманом вынудили сестру пригласить вас остаться в нашем доме? Вы явились соблазнить меня и выставить в дурацком свете перед гостями?
Облизнув пересохшие губы, София хрипло произнесла:
— Я пришла поговорить с вами. Вечером мы будем среди гостей. Может быть, у нас не найдется времени, чтобы поговорить с глазу на глаз.
— Вы не можете дождаться утра?
— Утром я уеду.
Его глаза блеснули.
— Что такого важного вы хотите мне сообщить, черт возьми, что не может ждать?
Она посмотрела на его мужскую плоть, и ее рот наполнился слюной. Ужасно хотелось коснуться губами его кожи. Она и правда такая горячая, какой кажется? Провести кончиками пальцев по могучим мускулам. Растаять в его объятиях, почувствовать его губы и…
София смотрела на него во все глаза. Зеленые глаза сверкали негодованием.
— Что вам от меня нужно? Что?
Она протянула руку и вдруг поняла, что документа у нее нет. Должно быть, обронила. Оглядевшись, она заметила его у себя под ногами. Нагнулась поднять — и застыла на полпути. Ее глаза были как раз на уровне возбужденной мужской плоти.
Ее губы были в нескольких дюймах от его ствола, ровного, твердого и огромного. Вот что доставило ей тогда такое наслаждение! От этой мысли ее бросило в томительный жар. Она загорелась желанием потрогать его. Подняла руку…
Он схватил ее за плечи — ей даже стало больно. Хрипло проговорил:
— София…
Она вдруг поняла, чего он хочет. Ей подсказало сердце. Невероятное, непристойное желание. Тем сильнее ей захотелось это сделать.
София наклонилась вперед и медленно, ужасно медленно поцеловала самый его кончик. Дугал хрипло вздохнул, а она вскочила на ноги, держа в руках документ.
Она протянула Дугалу сложенный лист бумаги, не смея поднять на него глаза. Что такого в этом мужчине, что ради него она забыла стыд?
Воцарилось молчание. Потом Дугал выхватил у нее документ. Развернул его.
— Купчая? Мне это не нужно.
Глядя ему в глаза, она ответила:
— Мне тоже.
Его брови сошлись на переносице.
— Почему нет? Разве не из-за дома вы набросились на меня…
— Произошедшее стало для меня полной неожиданностью. Как и для вас.
— Я вам не верю.
— Тогда почему я здесь, отдаю вам купчую?
— Из чувства вины? — Его глаза потемнели и казались совсем черными.
— Нет. Я ни в чем не виновата. Я чувствую совсем другое.
Он отвел взгляд от ее лица и посмотрел на документ. Огонь золотил его светлые волосы и смятую бумагу в его руке.
Наконец он поднял голову.
— Мы с вами словно трут, из которого вот-вот разгорится пламя. Не знаю, что нас так влечет друг к другу. Никогда со мной такого не было.
Его слова взволновали Софию до глубины души. Она заставила себя взглянуть в его глаза.
— Я тоже не понимаю. Но меня это… немного пугает.
— Той ночью, в библиотеке… я не сделал вам больно? По его голосу она поняла, что он действительно тревожится, и быстро ответила:
— Нет. Конечно, нет. Мне было… хорошо. Правда хорошо.
— Вы сказали, что уже не девственны. Почему солгали?
Ее щеки загорелись жарким румянцем.
— Я знала — стоит сказать вам правду, и вы уедете. А я вас хотела.
Он внимательно смотрел ей в лицо. Потом кивнул и слабо улыбнулся:
— Разумно. Я понимаю, что такое страстное влечение.
— Да, вы понимаете, — горячо откликнулась София.
Дугал тихо рассмеялся, его взгляд смягчился.
— Вас, кажется, это поразило.
— Это было прекрасно… Дугал, насчет дома — простите мне обман. Это была заветная мечта мамы — чтобы мы с Рыжим жили в своем доме. Отец отправился в Эдинбург продать последние мамины драгоценности, чтобы было на что починить крышу. И проиграл дом вам. — Она беспомощно взмахнула рукой. — Он хотел как лучше. Ничего не вышло…
— Вам никогда не приходило в голову рассказать все мне?
Ее ресницы затрепетали.
— А вы отказались бы от притязаний на дом?
Он грустно улыбнулся, и у Софии сжалось сердце — так он был красив.
— Теперь уже не узнаешь, не так ли?
София покачала головой и опустила глаза — опасная ошибка. Она уже не могла отвести взгляд от его могучих плеч, широкой груди и дорожки светлых волосков, идущей вниз, сужаясь к концу…
Она закрыла лицо ладонью.
Потом ей послышался его тихий смех, и теплая рука взяла ее запястье. Его прикосновение заставило ее задрожать. Он отвел руку от ее лица, пристально глядя ей в глаза.
— В вас самым загадочным образом соединяются чувственность и невинность. Никогда не знаешь, чего от вас ожидать.
— Я и сама этого не знаю, — прошептала она, отнимая руку. Она хотела его отчаянно, Но она также знала, чего может стоить ее желание отдаться страстному порыву. Каждый раз, когда они сходились вместе, ей было все труднее понять, что она чувствует к нему. Плотское влечение или любовь?
Любовь? Новая мысль потрясла Софию. Пришло же в голову! Неужели она влюблена в Дугала Маклейна? Он сунул документ ей в руку.
— Нужно снять напряжение.
Она взяла его, не глядя.
— Как?
Он схватил ее и привлек к себе. Ее платье скользило под его ладонями. София обняла его за шею, и документ снова упал на пол.
— Что вы делаете? — прошептала она.
— То, что мне следовало сделать, как только вы появились в моей спальне. — Он подвел ее к ванне. — Раздевайтесь.
Она захлопала ресницами:
— Прошу прощения?
Зеленые глаза лукаво блеснули.
— Вы же не можете принимать ванну в платье.
— Ванну? Но обед…
— Может подождать, черт возьми. Ни вы, ни я не рабы светских условностей. Не так ли?
В его глазах она прочла вызов.
Что-то в ее душе отозвалось ему в ответ. София всегда радовалась, что необычное воспитание
