СКАЛИГЕРОВСКОЙ ИСТОРИИ, ПОЯВИВШИХСЯ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ. Сообщается следующее. «Произведения Роллена и Кревье были ПЕРВЫМИ СОВРЕМЕННЫМИ пособиями по древней истории» [238], с. 119.
В.В. Дементьева продолжает: «Главное, в чем не соглашался П.Н. Крекшин с Ш. Ролленом, это с его утверждением о непобедимости Рима… Широко привлекались в рецензии сведения, почерпнутые у Иосифа Флавия, Плиния, Тацита, Овидия, Плутарха, Страбона, Геродота, в 'Вавилонской хронике' Бероса и др. … Кто же всегда побеждал Рим, кто заставлял трепетать его армию и его императоров?.. ПОБЕДИТЕЛЯМИ РИМА, утверждал П.Н. Крекшин, ВСЕГДА БЫЛИ СЛАВЯНЕ, РУССКИЕ. Цепочка его рассуждений такова: 'Народ словенский — это народ МОСКОВСКИЙ (по князе Мосохе именован) ',
это народ РОССИЙСКИЙ ('по князе Россе именован'),
'оные же народы по князе Скифе нарицаемы СКИФАМИ',
'по князе Сармате писаны САРМАТАМИ',
'свышеописанные народы писаны ГОТАМИ по князе Готте',
'означенные народы писаны ВАНДАЛАМИ',
'оные же народы писаны ВАРЯГАМИ'
и МНОГИЕ ДРУГИЕ НАРОДЫ есть не кто иной, как 'свышеописанный словенский РОССИЙСКИЙ НАРОД'…
Изложение поражений Рима выглядит следующим образом: 'В кесарствование кесаря Августа ГОТЫ СЛАВЯНЕ разорили области ближние, подлежащие державству римскому';
'АТИЛЛА, ЦАРЬ ГУНСКИЙ, нарицаемый бич божий ИЗ РУССКИЙ СТРАНЫ…';
'ОДОАКР, ЦАРЬ РОССИЙСКИЙ Италиею возобладал' и т. д.» [238], с. 120.
По сути дела, П.Н. Крекшин полностью подтверждает нашу реконструкцию русской и всемирной истории. Правда, датировки у него уже скалигеровские, то есть неправильные. Но он еще не знает миллеровско-романовской версии. Поскольку она ЕЩЕ ТОЛЬКО-ТОЛЬКО СОЗДАЕТСЯ в то время, когда Крекшин пишет свою рецензию. В этой версии вскоре будет вообще категорически запрещено вспоминать, что «античный» Рим = Русь-Орда XIV–XVI веков, существовал ОДНОВРЕМЕННО со средневековым Российским Московским Царством. Но для Крекшина этот запрет еще не действует. Хотя скалигеровской хронологии его успели обучить. Поэтому в его сознании российская история простирается в далекую «античность».
Но, может быть, все это — личное мнение Крекшина. Возможно, он выдавал желаемое за действительное. Не разобрался в вопросе, чего-то недопонял. Мало ли какие у людей бывают мнения. Но нет! В.В. Дементьева сообщает нам ПОРАЗИТЕЛЬНЫЙ факт. Оказывается, «представления П.Н. Крекшина об истории древнего мира СООТВЕТСТВОВАЛИ УРОВНЮ ЗНАНИЙ СВОЕЙ ЭПОХИ… Русское антиковедение как наука сложилось только к конце XVIII века» [238], с. 121. То есть получается, что ранее конца XVIII века русское «антиковедение» существовало, но было якобы неправильным, «не сложившимся как наука». Мы видим, что «наукой» современные историки называют лишь работы миллеровско-романовской школы.
«Отражает ли рецензия П.Н. Крекшина уровень исторических представлений середины XVIII века, — задает вопрос В.В. Дементьева. И сама же отвечает, — БЕЗУСЛОВНО ДА» [238], с. 121. То есть так, как Крекшин, думало, в общем, все образованное русское общество.
Мы видим, что вплоть до конца XVIII века русские представляли «античную» историю именно так, как об этом написал Крекшин. И это ИДЕАЛЬНО соответствует нашей реконструкции. Только к концу XVIII века русское общество с большими усилиями заставили совсем по-другому смотреть на мировую и русскую историю. Сегодня нам этот миллеровско-романовский взгляд XVIII века уже преподносят как единственно возможный, будто бы издавна существовавший, общепринятый и якобы очевидный сам по себе. Настолько очевидный, что любые возражения против него сегодня с ходу объявляются абсурдными.
Но история — это предмет науки, а не веры. В науке любое утверждение необходимо ДОКАЗЫВАТЬ. Или, по крайней мере, пытаться обосновать, если предмет слишком сложен. Если русское общество середины XVIII века смотрело на русскую историю совсем не так, как сегодня, то спрашивается, какие аргументы приводят сегодня историки в доказательство того, что русские XVIII века «совершенно не понимали своей истории»? Ведь якобы «абсурдные представления» образованного русского общества XVIII века о своей собственной истории — вещь чрезвычайно странная.
Наши исследования по хронологии заставляют вновь вспомнить о забытых спорах XVIII века. Тогда скалигеровско-миллеровская школа победила. Но сегодня обнаруживается, что в победившей версии кроются огромные противоречия, что она ошибочна. С другой стороны, оказывается, что те представления русского общества XVII–XVIII веков о своей истории, которые были жестко подавлены в ходе внедрения скалигеровской версии, часто были совершенно правильными.
31. В какой яростной борьбе внедрялась в русское общество XVIII века миллеровско-романовская версия русской истории
Ломоносов и Миллер
Ранее мы уже подчеркнули то поразительное обстоятельство, что принятая сегодня версия русской истории создана в XVIII веке, причем исключительно ИНОСТРАНЦАМИ. А именно, немцами Миллером, Байером, Шлецером и др. Возникает естественный вопрос — куда же смотрели русские ученые? Как русское образованное общество могло позволить столь бесцеремонное вмешательство в такую важнейшую область науки и культуры как отечественная история? Ведь ясно, что разобраться в отечественной истории иностранцу труднее, чем своему.
ПОЭТОМУ ПОЛЕЗНО ПРИПОДНЯТЬ ЗАВЕСУ НАД СЕГОДНЯ УЖЕ ПОЧТИ ЗАБЫТОЙ ЯРОСТНОЙ БОРЬБОЙ, КОТОРАЯ ВЕЛАСЬ В XVIII ВЕКЕ В АКАДЕМИЧЕСКИХ КРУГАХ ВОКРУГ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ. Воспользуемся уже редкой сегодня книгой М.Т. Белявского «М.В. Ломоносов и основание Московского университета», изданной Московским университетом в 1955 году к 200-летию его основания [60]. Оказывается, борьба за русскую историю была существенной частью стремления русского общества XVIII века за право иметь отечественную науку. В ту эпоху это право было под большим вопросом. Во главе движения русских ученых стоял знаменитый М.В. Ломоносов, рис. 2.145. Во главе иностранцев, желавших — при нескрываемой поддержке романовского императорского двора — подавить русскую национальную научную школу, был историк Миллер.
В 1749–1750 годах Ломоносов выступил против новой в то время версии русской истории, создаваемой на его глазах Миллером и Байером [60], с. 60. Он подверг критике только что появившуюся диссертацию Миллера «О происхождении имени и народа российского». Ломоносов дал уничтожающую характеристику трудов Байера по русской истории: «Мне кажется, что он немало походит на некоторого идольского жреца, который, окурив себя беленою и дурманом и скорым на одной ноге вертением, закрутив свою голову, дает сумнительные, темные, непонятные и СОВСЕМ ДИКИЕ ОТВЕТЫ» Цит. по [60], с. 60. Так началась яростная борьба за русскую историю.
«С этого времени занятия вопросами истории становится для Ломоносова такой же необходимостью, как и занятия естественными науками. Более того, в 1750-х годах в центре занятий Ломоносова оказываются гуманитарные науки и в первую очередь история. Ради них он идет даже на то, чтобы отказаться от обязанностей профессора химии… В переписке с Шуваловым он упоминал свои работы 'Описание самозванцев и стрелецких бунтов', 'О состоянии России во время царствования государя царя Михаила Федоровича', 'Сокращенное описание дел государевых' (Петра Великого — М.Б.), 'Записки о трудах монарха'. Однако НИ ЭТИХ ТРУДОВ, НИ МНОГОЧИСЛЕННЫХ ДОКУМЕНТОВ, КОТОРЫЕ ЛОМОНОСОВ НАМЕРЕВАЛСЯ ОПУБЛИКОВАТЬ В ВИДЕ ПРИМЕЧАНИЙ, НИ ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫХ МАТЕРИАЛОВ, НИ РУКОПИСИ
