толосом.
Женщина стояла рядом с постелью, всем своим видом выражая полное почтение и участие. Алйсия взглянула на нее с внезапным удивлением, словно заметила впервые.
Летти было что-то около тридцати. Она вошла в ту пору, когда женщина лишь хорошеет с каждым годом. Высокая, под шесть футов, стройная, хорошо сложенная. Ее кожа была почти светлой, черты лица тонкие, изящные, почти аристократические. Ни одной морщинки ни вокруг глаз, ни на шее.
Алисия подумала, что проигрывает в сравнении с ней. Слишком очевидной была красота молодой негритянки.
— Госпожа! Вы спите с открытыми глазами?
В голосе Летти слышалась тревога.
— Нет, — улыбнулась Алисия. — Просто я задумалась.
Летти вздохнула с облегчением.
Алисия продолжала разглядывать ее, не отрываясь.
— Вы очень красивая женщина, Летти, — медленно проговорила она.
На мгновение негритянка замерла, сконфуженно хлопая прекрасными черными глазами. Потом ее лицо озарила широкая, открытая улыбка.
— Благодарю вас, госпожа, за столь лестный комплимент.
Держа спину удивительно прямо, Летти грациозно присела в изящном поклоне.
— Могу ли я взять на себя смелость признаться, что меня также впечатляет ваша прелесть, мисс Алиса.
Алисия рассмеялась.
— Мне очень приятно.
Внезапно почувствовав себя значительно лучше, она присела на постели, удивляясь благотворному и скорому действию травяного чая.
— И теперь, когда вечер обмена любезностями можно считать закрытым, не сьесть ли нам что- нибудь? — сказала Алисия, улыбнувшись.
— Вечер обмена любезностями? — переспросила Летти, перенося поднос с завтраком со стола к постели.
Догадавшись, что это выражение могло показаться негритянке новым, Алисия собралась объясниться, но Летти перебила ее.
— Это очень точное высказывание, госпожа Алиса. Мне стоит запомнить его.
«А мне стоит внимательно подбирать слова,» — подумала Алисия. Не желая ставить Летти в нелепое положение, она пообещала себе, что впредь будет строго следить за своей речью.
В это время Летти подошла с подносом к постели.
— А почему я не могу позавтракать за столом? — спросила Алисия, заглядывая ей в глаза.
Тень напряженного внимания пробежала по лицу Летти, давая Алисии понять, что она не вполне четко артикулирует произнесенное. Но ее опасения были развеяны негромким, но твердым ответом Летти.
— Нам уже дважды пришлось возвращать вас в постель. Будет лучше, если вы останетесь в ней, пока не почувствуете себя здоровее.
Хотя Алисия чувствовала себя значительно лучше после нескольких глотков того ужасного чая, она не решилась спорить. Вздохнув, она сказала:
— Хорошо, я останусь в постели, но… при одном условии.
— При одном условии? — переспросила Летти, нахмурившись. — Что вы имеете в виду, госпожа?
Алисия бросила на нее откровенный и вызывающий взгляд.
— Если вы присядете рядом со мной, пока я буду завтракать, — сказала она, пытаясь улыбнуться как можно обаятельнее.
Летти расплылась в лучезарной улыбке, обнажившей ее великолепные белые зубы.
— О, я сделаю это с великим удовольствием, — сказала она. — Кроме того, это мой долг.
— Долг? — повторила Алисия, принимая поднос из ее рук. — В каком смысле?
Из-под крышки блюда, стоявшего на подносе, сочилось благоухание.
Летти пожала плечами и уселась на стул, обтянутый парчой, рядом с кроватью.
— Вы поручены моим заботам, госпожа.
Совершенно сбитая с толку, Алисия уставилась на нее с непониманием.
— Могу я узнать, кто дал вам это поручение? — спросила она.
— Моя хозяйка, — ответила Летти. — Ваша добрая тетушка Кэролайн.
Внезапное откровение снизошло на Алисию. Летти была рабыней! Конечно, любой студент, изучавший историю, знал, что рабство было распространено в Вирджинии перед, во время и после войны за независимость. Но столкнуться с рабыней в реальной жизни, беседовать с ней…
Алисия была шокирована. Она почувствовала, как слабость разливается по телу. Летти была так красива, так грациозна. Сама мысль о том, что ее прекрасное тело вместе с душой может принадлежать кому-нибудь, была отвратительна для Алисии. Она едва не разрыдалась от нахлынувших чувств, горько переживая несправедливость, когда, внезапно спохватившись, припомнила, что это всего лишь сон.
«Но разве может сон быть таким реалистическим?» — воскликнула она беззвучно.
— Госпожа Алиса?
Алисия вздрогнула, оторванная от своих мыслей мягким голосом Летти, в котором слышались забота и участие.
— Да, Летти, — откликнулась она, поднимая на нее глаза, полные слез.
— Вы так и не притронулись к своему завтраку.
Летти улыбнулась.
— Повар будет несчастным, если я верну все это на кухню.
— Его накажут? — испуганно воскликнула Алисия, с ужасом вспоминая картинки экзекуций из учебников.
— Вовсе нет. Но он будет расстроен.
Алисия виновато улыбнулась и подняла крышку.
— Что это? — спросила она, заглядывая в неглубокое блюдо.
— Похоже, вы еще не оправились от этого ужасного удара, госпожа, — участливо произнесла Летти. — Неужели вы не узнаете запеченные яйца и поджаренный хлеб?
— Хлеб я узнаю, — пробормотала Алисия, разглядывая два ломтя хлеба домашней выпечки, покрытых золотой хрустящей корочкой.
В сознании вспыхнул образ решетки для поджаривания хлеба, которую она видела в музее быта во время своего предыдущего визита в Уилльямсбург. Очевидно, ее нынешний завтрак был приготовлен с помощью подобного приспособления.
— Но эти яйца меня смущают, — призналась она, расковыривая их ложкой.
— Почему же, госпожа? — спросила Летти, нахмурившись. — Разве вы не ели запеченных яиц у себя дома, в Филадельфии?
— В Филадельфии? — удивленно переспросила Алисия. — Я там живу?
— Полагаю, что да, — кивнула Летти.
— Я действительно не слишком хорошо себя чувствую, — вздохнула Алисия, пытаясь развеять возможные сомнения. — Конечно же, я пробовала запеченные яйца дома…
Она сделала паузу и обреченно добавила:
— В Филадельфии.
Кулинарная тема заставила вспомнить Карлу, которая была главной хозяйкой на их кухне. Странное чувство охватило Алисию, и кусок хлеба застрял в горле. Карла и их дом показались сейчас такими далекими и нереальными, а сон, в котором она жила все это время, все больше и больше походил на действительность.
Аппетит мгновенно пропал. Алисия положила надкушенный ломоть на поднос и слабо улыбнулась Летти.
— Пеедайте повару, что все было очень вкусно, — сказала она. — Но я не хочу больше.
