— Думаю, отчего же. — Суп из лобстера оказался вкуснейшим, такой, что язык можно проглотить. Фриско зачерпнула очередную ложку. — Восхитительно приготовлено.
— Ум-хум… — Лукас даже не посмотрел в свою тарелку; вместо этого он неотрывно разглядывал Фриско, причем взгляд его напоминал взгляд чудовища, которое подумает-подумает, да и проглотит заживо.
Нервы у Фриско были натянуты как гитарная струна. Интересно, о чем сейчас думает этот человек? И тут ее вдруг осенило. Ну конечно же! Она вдруг поняла: напряжение, которое росло в ее душе, придавало ей больше сексуальной привлекательности. И чуткий Маканна, подпадая под ее чары, дошел уже до точки плавления. Да, он был причиной ее растущего возбуждения и сам же включился в эту игру.
Да, ситуация, нечего сказать… Что-то новенькое. Говоря по совести, могла ли она сказать, что раньше кто-либо или что-либо возбуждало ее по-настоящему? Ей практически был вовсе не знаком тот внутренний жар, который возникал сейчас между ними, как между двумя полюсами. Ощущение для нее совершенно новое и оттого несколько страшноватое.
— Ну так как же мы со всем этим поступим?
Вопрос произвел на Фриско эффект удара. Она осторожно положила ложку на скатерть рядом с тарелкой супа. Затем облизала губы. Сложила руки на коленях, пальцы к пальцам.
— Как мы поступим — с чем именно?
Голос ее предательски дрогнул.
Лукас усмехнулся.
О, черт побери… Этой своей улыбочкой Лукас Маканна запросто мог бы покорить целый мир. Если бы, конечно, поставил перед собой такую задачу.
— Ну, все эти неприятности с вашим отцом, — Лукас поморщился. — Хотя это трудно назвать просто неприятностями, скорее серьезные проблемы. И вам это отлично известно. Не надо быть пророком, чтобы предположить дальнейший ход событий. Какой бы способ выпутаться из этой ситуации он ни избрал, у него все равно ни черта не выйдет. Про таких, как он, говорят: не сумеет найти свой зад даже при помощи обеих рук.
— Погодите, погодите! — воскликнула она, чувствуя, что сейчас самое время возразить ему и тем самым как бы защитить отца. Хотя в глубине души Фриско и сама думала точно так же.
— Нет уж, теперь вы погодите! — И Лукас энергично тряхнул головой. — Я не мастак обходить острые углы. И потому скажу напрямик: нравится вам это или не нравится, однако ваш отец паршивый бизнесмен.
Фриско сочла за лучшее промолчать, потому что спорить с очевидным едва ли имело смысл.
— Ладно… — Он совершенно справедливо расценил ее молчание за капитуляцию. — Так вот я и спрашиваю, как именно мы собираемся выпутываться из этого дерьма? Из того дерьма, что он навалил?
— Да, но ведь моя мать… — начала было Фриско.
— Перестаньте фантазировать и спуститесь на землю, — перебил он ее. — Насколько я могу судить, в самом лучшем случае ваша мать сможет разве что восполнить те суммы, которые он, так сказать, позаимствовал. — Лукас сделал небольшую паузу, затем продолжил: — Между прочим, ваша мать — замечательная женщина.
У Фриско от всех треволнений начиналась головная боль.
— Да, она очень красивая женщина и замечательной души человек. — В тоне Фриско чувствовалась непреклонность. — Будет ужасно, если все это обрушится на нее.
— Ну, я никогда не стремлюсь усложнять жизнь женщинам, — счел нужным ответить Лукас. — Это относится ко всем: к молодым и не совсем молодым дамам.
— Но раз вы намерены осложнить жизнь моего отца… — она не договорила.
— О да! В этом отношении я намерен проявить упорство. Больше того, я действительно намерен завладеть этой компанией.
— Но ведь уже более столетия она принадлежит родственникам с материнской стороны и теперь — моей матери! — Ее протестующее восклицание напоминало крик о помощи. — Это станет для нее ударом, непоправимым ударом.
— Стало быть…
Появившийся официант убрал грязную посуду со стола и затем, двигаясь ловко и уверенно, несколькими быстрыми движениями поставил тарелки с антре[2] и закуской.
— Семга великолепно приготовлена.
Намеренная поддержать вежливый разговор, Фриско выдавила улыбку в ответ на слова Лукаса.
— Да, вы правы. Да и ваш стейк замечательно выглядит.
Маканна прищелкнул языком.
Фриско беззвучно вздохнула. Нелегко, очень нелегко чувствовать отвращение к мужчине, который обладал таким сокрушительным оружием ближнего боя, как, например, обезоруживающая улыбка, заразительный смех и очаровательная усмешка.
— Да, так на чем это мы прервали наш разговор? — уточнил он, легко разрезая отменный кусок стейка толщиной в два пальца, словно перед ним на тарелке лежало нежнейшее желе.
— Мы говорили о моей матери. — Голос Фриско звучал напряженно, и с этим она решительно ничего не могла поделать. Будь это в ее власти, она пошла бы на все, за исключением разве что убийства, лишь бы только защитить свою мать. — Вы хотели сказать о том, насколько тяжело ей будет пережить потерю компании.
— Да, так вот о вашей матери. — Лукас положил в рот кусок мяса, тщательно прожевал его и, лишь проглотив, продолжил: — Что я намеревался вам сказать. Мы вместе должны будем подумать, как лучше всего выйти из создавшейся ситуации, чтобы не доставить неприятностей вашей матери.
При этих словах Фриско чуть не поперхнулась тем крошечным кусочком семги, который как раз положила в рот. То есть как это — не доставить неприятностей?! Будучи не в состоянии произнести хоть слово, она в немом недоумении уставилась на него. Как же в принципе такое возможно: лишить человека семейного бизнеса и при этом не доставить неприятностей?
— Именно, именно. Я сказал то, что и хотел сказать. — С этими словами он отправил в рот очередной кусок стейка и с явным наслаждением принялся жевать. Затем проглотил, запил вином и лишь тогда продолжил: — И дело вовсе не в том, что я передумал и согласен пойти на попятную. — Глаза, тон, выражение лица — все подтверждало, что намерения Маканны тверды и изменению не подлежат. — Я действительно намерен заменить вашего отца на посту главы фирмы. Если я этого не сделаю сам или если не поставлю кого-нибудь вместо него, он приведет компанию к полнейшему краху.
Опустив глаза, Фриско негромко сказала:
— Это я и сама понимаю.
— Вот и прекрасно, что понимаете, — Лукас выдохнул, как если бы свалил с плеч тяжелую ношу.
Впрочем, для Фриско оставалось загадкой, почему он испытывает облегчение только лишь потому, что она согласилась с вполне очевидной вещью. Уж этот-то вопрос не располагал к полемике.
— Может, мы и сумеем найти какой-нибудь выход.
Фриско ушам своим не могла поверить. Неужели он это серьезно?.. Она покрутила головой, испытывая явное недоумение. Спроси же его, дура!
— Какой-нибудь выход, позволяющий все провернуть так, чтобы ситуация эта не доставила неприятностей моей матери?!
— Я бы даже так сказал: чтобы она вовсе ни о чем не узнала.
Да серьезно ли он говорит?!
Фриско прикусила губу, стараясь не сделать лишнего движения, чтобы не спугнуть невероятную возможность. Но… если честно…
— И как же вы это себе представляете?
— Ну… — он сделал гримасу, выражавшую неопределенность на сей счет. Впрочем, и эта гримаса ему очень шла. — Пока у меня есть лишь общее подобие идеи, мне все еще нужно продумать, прокрутить, так сказать, в мозгу. Что займет некоторое время. — Одарив ее хитрой ухмылкой, Лукас вонзил вилку в одну из лежавших у него на тарелке картофелин, поверх которой он заранее положил сметану и масло.
У Фриско было такое ощущение, что даже глядя на то, как он чревоугодничает, она рискует пополнеть.
