случае, это ламаркизм. Я не могу последовательно думать.
Но отношение к нам ни в коем случае не является инстинктивным, так как мы не принадлежим к их обычному окружению. Может, мы сами по незнанию стали причиной их аномального поведения. Реакция на стресс. Например, наш запах. Бурный механизм вытеснения. Кому это захочется знать? Может быть, кто-то и обнаружит, кто прослушает этот зуб. Вы меня извините; у нас осталось не так уж много времени. Я разбужу Габа.
Мария и Габ ждали меня, когда я подошла к устью реки. У Габа страшно распухло запястье; я наложила шину и забинтовала. Хватка руки осталась удовлетворительной, к тому же он левша. Мария в хорошем физическом состоянии, лишь немного утомлена; но меня беспокоит ее психическое состояние. Она почти в эйфории, что кажется совсем неподходящим в данной ситуации.
Мы прождали дополнительно еще полдня, но остальные либо мертвы, либо заблудились. Они еще могут наткнуться на нас у купола. У нас есть топор, копье и два ножа. Габ использовал один нож, чтобы сделать мне копье. А еще у нас два пузыря родились и побрели в море.
Вода ледяная; вероятно, более чем на десять градусов холоднее, чем тогда, когда мы переходили море первый раз. Уже через несколько минут все ниже бедер немело. Когда становилось мельче или встречалась песчаная отмель, чувствительность восстанавливалась… в виде пронзительной боли. В самом деле хорошо, что мы нашли второй остров с пресной водой; так нам нужно брести и скакать по сырому песку лишь на десять километров больше.
Мы свернули наши шкуры и несли их на плечах, чтобы они остались сухими. Мы не могли рисковать и разжечь костер (кроме того, мы вряд ли нашли бы достаточно сухое дерево), поэтому мы сидели, тесно прижавшись друг к другу и взаимно обогреваясь, и шепотом дискутировали о наших дальнейших соответствующих обстановке действиях, не сводя глаз с юга, хотя были бы совершенно беспомощными, если бы нас преследовал даже один-единственный плати.
Тридцать километров до следующего источника воды. Мы решили на несколько дней остаться здесь и восстановить свои силы, питаясь воняющими серой устрицами. Преодолеть весь путь менее чем с пятью литрами воды — это очень трудный переход.
На самом деле мы оставались тут четыре дня. Габа прохватил понос, и мы смогли отправиться в путь только после того, как его организм оправился от обезвоживания. Нам это тоже было кстати. Мы все устали и морально выдохлись.
В первый вечер мы просто свалились на какие-то кучи земли, какие бывают у хомячьих нор, и уснули, как убитые. На следующий день мы собрали сухой травы, чтобы приготовить какое-то подобие матрацев, поверх которых в качестве одеял положили шкуры. Мы снова тесно прижимались друг к другу ради тепла и чувства безопасности, и через какое-то время Габ позволил нам обоим в равной мере извлечь пользу из его необыкновенного таланта.
Это было очень показательно. Замечание, которое сделала Мария, указывало на то, что у Габа был свежий опыт в отношении нее. И я поклялась бы, что ничто и никто — мужчина ли, женщина, человек ли, плати ли — не чувствовал себя перед ним уверенно. Может быть, его до сих пор пугала сила Марии или ее возраст. Или ее авторитет. Это должно быть причиной того, что она была в каком-то странном настроении, когда я их встретила. Но в любом случае, я теперь рада за нее.
Габ развлекал нас стихами и песнями на трех языках.
Странная случайность, что мы все говорим по-английски. Мария была вынуждена выучить его для изучения эскимосского; я сама жила в Массачусетсе. Габ овладел английским только из-за своего страха; по той же причине он выучил другие земные языки, такие, как испанский, суахили, пан-суахили и все три сельванийских диалекта. Он остался молодым. Только Мария лучше его говорила на языке плати. Они попытались дуэтом петь песни плати, в которых речь шла о крови и кале, но получалось не совсем натурально. Невозможно правильно выговорить консонанты!ка и!ко, если у тебя нет зубов, как на медвежьем капкане.
Стресс привел к тому, что мои месячные пришли на неделю раньше. Когда мы, убегая, покинули нашу иглу, у меня не было времени прихватить с собой вспомогательную конструкцию из моховой подстилки и кожаных ремешков, поэтому я, так сказать, закапала кровью весь остров. Габ, кажется, был шокирован, но у меня не было ни малейшего желания постоянно бегать с пучком травы только ради того, чтобы не ранить его драгоценную мужскую чувствительность. (Кроме того, его довольно противная болезнь тоже не слишком заботилась о моей чувствительности; неважно, врач я или нет).
Последний день мы провели в напрасных стараниях сплести ведро или какой-нибудь сосуд, который держал бы воду хоть несколько минут. Мы все знали, что такое в принципе возможно, но нам это не удалось; по крайней мере, из травы, что росла на этом острове. Марии удалось сделать своего рода ведро из ее кильта; она сплела из палок каркас. Это удвоило наш запас воды; но ей придется таскать его обеими руками. Конечно, мы выпьем это в первую очередь.
Тридцать километров. Надеюсь, мы осилим их.
Жажда и холод почти убили нас, когда мы добрались до воды на острове. К этому времени мы давно потеряли ориентировку, так как растительность на острове сейчас совершенно отличалась от летней и к тому же местами изменилась береговая линия. При виде каждого большого острова мы надеялись, что это он; и в конце концов, он оказался одним из них.
Рядом с источником мы нашли свежие останки костра. В первый момент у нас появилась надежда, что это остальные члены нашей группы, возможно, обогнали нас, пока Габ отходил после своей болезни. Но потом мы обнаружили отхожее место; там были экскременты плати. Судя по ним, их было трое или четверо и они были здесь примерно за день до нас.
Мы не знали, что делать. Кто это? Охотники, преследующие нас, или просто группа в Великом Путешествии на Север? В последнем случае нам лучше было бы на несколько дней задержаться здесь, чтобы увеличить расстояние между ними и нами. Но если это были охотники, они могут еще находиться на острове, и тогда нам лучше исчезнуть.
Габ не верил, что это охотники, так как в этом случае они давно бы выследили нас и превратили бы в мясо на завтрак.
Сомневаюсь. Было по меньшей мере три маршрута через архипелаг; они могли бы отправиться одним из двух остальных. А так как они могли пить соленую воду, им нет нужды отклоняться с дороги, чтобы попасть на остров, где мы останавливались сначала.
Ни один из нас не считал себя в состоянии выдержать гигантский марш. Менее проблематичной была бы нормальная человеческая скорость, но затем нам по крайней мере десять часов нужно будет брести в ледяной воде на мизерном рационе. И мы решились на компромисс.
На случай, если охотники задержались на острове, мы разбиваем лагерь на южной оконечности острова (ветер дул с севера), на маленькой поляне, почти полностью скрытой непроходимыми колючими зарослями. Если нас накроют и нам придется драться, то это могло произойти, по крайней мере, только с одной стороны.
Из осторожности мы не стали разжигать костер и только постоянно посылали кого-нибудь одного, чтобы принести воды или рыбы. И один стоял на вахте, пока двое других спали.
Наши меры безопасности не принесут большой пользы, если действительно трое или четверо плати были на острове и все разом придут к нам. Но была вероятность, что они придут разными путями, и как Габ, так и я доказывали, что они тоже уязвимы, по крайней мере, когда ходят поодиночке.
Два дня прошли без всяких происшествий, и мы отдыхали. В полдень третьего дня Габ пошел за водой и вернулся с Дереком.
Дерек был едва жив от жажды и холода. Мы бросали ему в воду мелкие кусочки рыбы, и через сутки, которые он наполовину проспал, а наполовину провел в бреду, он оправился настолько, что смог говорить.
Он наблюдал за двумя плати, которые ели Херба. Они преследовали его, но он, пренебрегая смертельной опасностью, продрался в заросли колючек (его руки и ноги были усеяны воспаленными шрамами), и они, казалось, не смогли его преследовать. Он нашел реку и в слепой панике выбежал к морю, добрался до первого острова с пресной водой и три дня пролежал там пластом. Он совершенно не помнит,
