он отсутствовал в мире трезвых, случились события, близкие к катастрофическим.
Король уселся на диван и обхватил хворую голову влажными ладонями. Реальность происшедшего никак не хотела помещаться в его разум. Кричер что-то рассказывал, показывая на балкон, Элизабет в который уже раз читала лекцию о недопустимости отношений с сомнительными девицами, невесть откуда взявшийся ИА у всех на глазах жрал остатки закуски прямо со стола. Сквозь эту кошмарную круговерть движений и звуков в пульсирующий разум Зигмунда ворвался отчаянный вопль Стивена:
— Ты что, не понял???
— Чего? — Король нашел силы поднять взгляд и сфокусировать его на соратнике.
— Это был Абракадабр!
— Как? Какой?…
— За ним шлейф от магии Камня тянулся через полгорода! Не почувствовал? — Верховный Моделлер возбужденно тряс кулаками, на почти полностью забинтованном лице сверкали гневные глаза.
— Что ты в ней нашел? — не обращая внимания на окружающих, продолжала отчитывать сына Элизабет. — Мало того что тощая, как сардина, так еще и голос, как у старика!
— На ее собаке кулон висел, мне показалось, что у Эйбуса был похожий, — робко вещал Кричер. — Это, конечно, бред, но вдруг…
— Я-Я-Я… — Зигмунд медленно стал подниматься с дивана, завывая все громче и громче, мелкие искры окружили его, с шипением падая на пол.
Элизабет, Стивен и Кричер испуганно замерли, глядя, как Владыка Мурляндии воздевает руки к потолку и, почти паря в воздухе, рассыпает магические искры. Вслед за искрами появился дым, потом молнии. Кожа Зигмунда покрылась алыми прожилками, словно под ней бушевала лава.
— Почему ты мне сразу не сказал??? — Король обратил пылающий взор на Верховного Моделлера.
— Я хотел, — выдохнул тот, — уже подбежал к крыльцу, но мне что-то на голову упало, я только недавно в себя пришел.
— Кто-то бросил хрустальный бокал из окна, — подтверждающе кивнул секретарь, — хулиганье.
— Кто-нибудь видел, как они уходили?
— Стражники на стене видели две летающие телеги, они двигались на север.
— Я тебя предупреждала… — начала было оживать Элизабет.
— МАМА! — монстроподобный Зигмунд колыхался в колдовском пламени. — НЕ СЕЙЧАС. — Он повернулся к Кричеру, — НЕВРОЗА НА БАЛКОН.
Общий вид и интонации короля лишили окружающих малейшего желания возражать или уточнять детали. Все трое быстренько погрузились на площадку подъемника, Стивен по дороге сграбастал ИА, и под скрип механизмов компания отбыла вниз, оставив Зигмунда одного.
— Я сотру тебя в порошок, — пообещал король незримому Абракадабру, продолжая пламенеть всеми оттенками магического гнева.
Ноги гудели, устав спотыкаться и карабкаться, тьма и не думала рассеиваться, а мысленный взор все глубже забирался в прожитые годы. Рагнар покачнулся и, тихонько, но по-матросски метко обозвав местные пещеры, в который раз уселся на влажный пол. Тупик. Еще один, которых здесь очень много. Первое время викинг находил их лбом, но потом, научившись выставлять вперед одну руку и терпеливо ее там держать во время ходьбы, чувствовал их заранее.
Бывают в жизни такие путешествия, когда искомый пункт никак не хочет попадаться на глаза. Казалось бы, вот он, помечен на карте кружочком, и все повороты совершены правильно, но нет! В последний момент он выворачивается и ускользает от вас, словно играя в прятки. Тогда хочется посмотреть на свои блуждания со стороны, и желательно сверху. Как если бы кто-то большой и с хорошей памятью нарисовал весь пройденный маршрут и поднял вас над землей. Вот было бы забавно.
Сложно определить время, проведенное в пещерах. Даже примерно ничего не чувствовалось. Несколько раз Рагнар отдыхал, пару раз вздремнул. Сколько он уже здесь? День? Неделю? А может, он попал в один из Проколов, о которых как-то рассказывал Абракадабр, и вообще оказался в другой Сфере? Что, если за этими стенами таится мир демонов, а в Ледяных Пиках тем временем минула пара веков? Викинг сильно сжал веки, пытаясь выжать хоть немного влаги: как оказалось, всматриваться, даже ничего при этом не видя, крайне утомительное занятие. Внутренний голос притих, видимо устав от подземных похождений не меньше своего носителя. Драгомор тоже молчал. Лишившись зрительных образов, Рагнар бродил по пещерам, рассматривая собственные воспоминания. Просто удивительно, насколько реальными они могут быть, если их не перебивают текущие события. А когда из всех внешних удовольствий остаются только тихая капель да запах сырости, картинки, всплывающие из подсознания, получаются вполне убедительными, с объемными звуками, запахами и сопровождаемые совершенно не испортившимися за долгие годы эмоциями. Беззаботное детство перемежалось с юностью, первая влюбленность — с серьезными переделками. Образы сменяли друг друга, переплетались и меняли настроение Рагнара. Возможно, здесь свою роль сыграла колдовская весна, посетившая недавно Ледяные Пики. Запах талого снега проникал глубоко в горные недра, будоража давно и надежно скрытые чувства, почти забытые как несовместимые с нынешним возрастом и обликом. Ведь большинство взрослых — это просто хорошо загримированные дети.
С трудом поднявшись на ноги, Рагнар постоял, покачался и уселся обратно. Как ни старался он выбросить из головы слова демона о прежних Выбранных, получалось это довольно паршиво. Что из сказанного правда, а что ложь? Действительно ли он очередная пешка в игре друида с темными или от него тоже что-то зависит? Почему дед никогда не рассказывал о своем брате? Столько вопросов оставалось без ответа, что в пору было явиться внутреннему, у него-то, поди, на все своя точка зрения припасена. Но голос молчал, а тоннели продолжали виться, оплетая кольцами внутренность горы, а заодно и разум викинга, и без того уже порядком запутанный.
Случается, что тяжелораненый воин поднимается и обломком древка продолжает крушить врагов. А бывает и так, что молодой и полный сил путник, заблудившись и потеряв надежду, падает на колени, хотя мог бы еще несколько суток топать к спасению. Вера решает если не все, то очень многое. Лишаясь ее, человек теряет и силы, и разум. Вообще, усталость, как и некоторые другие исключительно физические ощущения, носит во многом психологический характер. Лишним доказательством тому служило тело Рагнара, которое лежало на острых камнях в неудобной позе и устало храпело. Вымотанное и взмокшее, оно отказалось продолжать путь, подогнув колени и неуклюже осев в нескольких шагах от поворота, который вел к Хрустальному Залу. Мысли, точившие еще недавно непоколебимую веру викинга в правильность своих поступков, проковыряли малюсенькую, но вполне достаточную дырочку и захлестнули сознание. Подлый Абракадабр, мертвые защитники Света, хохочущий над глупостью и беззащитностью Рагнара Драгомор плясали перед невидящими глазами ровно столько, сколько потребовалось для падения духа и физической оболочки. Мы не будем строго судить подрагивающего во сне воина, ведь редко у кого получается пронести веру сквозь все выпавшие на его долю годы. И уж точно никому не удавалось сохранять ее ежедневно, не подвергая сомнению и не мучаясь в попытках обрести утраченное. Кроме того, сон, который виделся викингу как раз в этот момент, представляет для нас несомненный интерес.
Помост, возведенный перед дворцом, занимали три человека, стоявшие на краю, так чтобы огромная толпа, собравшаяся здесь, могла их рассмотреть в подробностях. Глашатай метался среди выставленных напоказ, путаясь в пергаментах и писклявым голосом призывая к вниманию.
Рагнар стоял в середине, оглядывая двух соперников. По правилам сна он знал, что участвует в выборах на право занять местный престол. Претенденты уже прошли несколько испытаний, среди которых были и состязания в силе, и публичные выступления с подробным рассказом о том, как хорошо будет жителям страны, если они выберут именно того, кто держал перед ними слово. Викинг значительно превзошел остальных в ратных состязаниях, поставив одному сопернику красивый фингал, а другому порвав камзол, несмотря на то что дрались возможные короли на деревянных мечах. Однако в ораторском искусстве викинг сильно уступал, пообещав только победить всех врагов королевства, включая драконов и краманов, которые вообще не водились поблизости.
Теперь, когда от претендентов уже ничего не зависело, жители страны подходили к большим вазам, стоявшим напротив каждого участника, и бросали камешек в ту из них, владельца которой считали наиболее
