Никто не жил в нем… Обитель зла и мрака, замок носился в воздухе, съедаемый ненавистью, жившего в нем темного властелина. Эта мрачная душа, подавляла всякого, кто осмеливался приблизиться к ней… Являясь редким гостям то страшным ликом, плавающим по холодным коридорам, то большой черной бабочкой, или руками, несущими собственное сердце…
Найдя единожды дорогу, Изъевий летел сюда вновь и вновь, словно мотылек, безумно стремящийся к обжигающему его пламени… Этот Плавающий замок, протянувший будто спрут свои мрачные щупальца по всей округе, манил темного эльфа как магнит, которому казалось, что лишь стоит ему, Изъевию, захотеть, и он избавится от власти этого мощного темного существа… Но словно курильщик опия, он вновь тянулся сюда…
Иногда, по теням, разбегающимся от него по земле, он видел, что его заметили, значит, скоро появится и замок. Он вглядывался в мрачные горы, вырастающие на его пути одна за другой…
И вот тень Изъевия замерла. Воздух перед ним задрожал… Огромный глаз закачался в холодном пространстве, моргнул и исчез. Старые стены, покрытые паутиной, стали появляться из туманного сумрака. Голубоватый огонь сочился словно из всех щелей старого дома, этот свет тянулся к тени Изъевия сотнями рук. Длинные прозрачные пальцы ухватили, наконец, его за шею и потащили внутрь…
4
Крепостные стены были разрушены в нескольких местах. Дозоров, выставленных Свеем было так мало, что Ладогард предложил свою помощь. И уже к ночи на самых высоких башнях, сохранившихся чудом после осады, показались мощные силуэты пяти драконов. Нахохлившись, словно огромные птицы, они иногда встряхивались и, вытягивая длинные шеи, осматривали залитые лунным светом окрестности…
Свей забеспокоился было, как эти жители теплой Марвии всю ночь проведут на сильном морозе, но Ладогард его успокоил, сказав, что такую огромную тушу не так просто охладить, кроме того древняя магия драконов позволяет им долго сохранять свое тепло… Тогда Свей попросил Дундария выдать дозорным покрывала из медвежьих шкур, и маленький хлопотливый домовой в точности все исполнил.
Ночь незаметно опустилась на город, провалившийся в чуткий, тяжелый, прерываемый стонами раненых, воем собак сон…
Постаревшая от следующих одна за другой страшных потерь княгиня Алена кое-как отпустила от себя свалившегося в буквальном смысле с неба на нее нежданной радостью внука.
И теперь Свей сидел в большой зале княжьего дома за полированным круглым столом напротив княжеского кресла с высокой спинкой. Медвежья шкура возле него, казалось, еще хранила тепло дедовских ног… И не было сил занять это место…
Лишь несколько звездочек-ламп горело над головой молодого князя. Зала была пуста. Мокша и Схлоп, как их не отговаривали, все-таки отправились к себе домой… Рангольф с Ольсинором совсем недавно поднялись на второй этаж…
Айин ушла последней… Эльфийка долго стояла, отвернувшись, у окна и молчала. Свей никогда не слышал ее мысли так близко… Она, казалось, пыталась заполнить всего его… Не приближаясь ни на шаг, Айин обняла его… Ее русалочьи глаза были везде… Словно пытаясь отвести наваждение, Свей мотнул упрямо головой… Не помогало… Эльфийка не отпускала его… она заглядывала в его глаза и то ли шептала о чем-то, то ли звала к себе… Свей видел, как руки девушки тянутся к нему, а он не находил в себе ни капли тепла, чтобы ответить ей… Холод его обжигал ее, она вздрагивала и… отступала… и все повторялось вновь…
Князь очнулся от наваждения, когда эльфийки уже не было в зале. Тяжело уронив голову на руки, Свей забылся неглубоким сном. Обрывки тягостных видений заслоняла солнечная Марвия, а то опять мелькали оскаленные морды орков, меч сверкал в лучах заходящего солнца… и молодая ведьмочка кружила над ним на метле, ее длинные нечесаные пряди волос, спадающие на смеющиеся глаза, скрывали от него ее лицо… которое ему почему-то очень нужно было увидеть… Это казалось ему очень важным… А ведьмочка то удалялась, то вновь приближалась очень близко… И смеялась… Знакомые веснушки виделись ему… и руки их встречались, сплетаясь вдруг…
Проснувшись как от внезапного толчка, Свей вскочил. Утро солнечное, какое бывает зимой в очень морозные дни, заглядывало в выщербленные стрелами витражи. Дундарий расхаживал по комнате, раскладывая оружие, брошенное молодым князем на пол. Недовольно бурча себе под нос, он приподнимался на цыпочки, и складывал поднятое на стол.
— Доброе утро, Дундарий, — проговорил Свей, опять улегшись на согнутую в локте руку, удивляясь как размеренные движения домового вносят спокойствие в его мысли.
Домовой быстро обернувшись, улыбнулся в седую бороду.
— Утро доброе, утро светлое, Свеюшко… — но тут же скороговоркой затрещал, — и светлое и радостное… Люд-то со всей округи к городу потянулся, кто в лесах по заимкам сидел, нынче к тебе пристать хочет… Чтобы, значить, за землю нашу постоять… Слухи ходют, что орки-то недалече опять собираются… Драконы от Медвежьего перевала ушли, и опять нечистые потекли в наши края…
Свей поднялся и сел, привалившись к теплой стене, — там за стенкой была большая печь. 'Да… никто, конечно, и не верил, что так быстро все закончится…', — думал он.
— Это хорошо, что люди собираются… — негромко проговорил он. — Хватит нам порознь воевать… Сейчас самое время объединиться. А что, Дундарий, собирай нам поесть…
Сбросив теплую из козьего пуха поддевку, Свей быстро прошел к рукомойнику, где уже висело большое льняное полотенце, вышитое красной затейливой вязью из цветов и трав летних. Шумно брызгаясь и фыркая, парень умылся и, надев впервые за много дней чистую из неотбеленного льна тунику с распахнутым на груди воротом, быстро вышел из залы.
Поднявшись по узким лесенкам на второй этаж, где у деда всегда размещались гости, Свей мгновение помедлил, но услышав голоса в приоткрытую дверь, уже не сомневаясь, вошел.
— Здравствуйте… — улыбнувшись, проговорил он.
Комната, где разместились Ольсинор и Рангольф, была небольшая, но очень светлая. Из единственного окна, стекленного прозрачным эльфовским стеклом, открывался вид на сверкающие снега на Онеже. Ольсинор стоял спиной к окну, и его доброжелательное лицо осветилось улыбкой.
— Здравствуй и ты, князь…
Рангольф приветливо кивнул головой. Он сидел в широком кресле, положив руки на стол. Длинные лавки, забросанные коврами и шкурами, стояли вдоль стен. Домотканые полосатые коврики и лохматые медвежьи шкуры были брошены заботливо на пол. Две большие печи исправно отапливали дом, но пол зимой всегда холоден…
Айин не было. Она была в соседней комнате, но не хотелось бы Свею, чтобы она сейчас вошла…
— Пришел я поговорить с вами, — начал Свей, задумчиво подбирая слова, — о том, как победить врага нашего общего… Ведь победа у Древляны, это еще только первый шаг к победе над темной ратью Изъевия… Новые его силы копятся у Медвежьего перевала. Хочу просить эльфов о помощи…
Рангольф посмотрел на Ольсинора.
— Об этом я тебе и говорил, Ольсинор… Но это в случае, если Изъевий не бросит все силы в одном направлении, — проговорил он, словно возобновляя прерванный приходом Свея разговор.
Ольсинор вздохнул. Его прищуренные глаза смотрели куда-то поверх голов лесовича и старого друга. Он словно хотел увидеть, что ждало их всех впереди…
— Ты, Свей, еще не все знаешь… Вчера Изъевий окружил главный наш город Гардоал… Когда звонит колокол на главной площади Гардоала, каждый эльф, где бы он ни был, слышит его тревожный или радостный звон, и знает, что пришла беда или радость… — Ольсинор говорил тихо. — Боюсь, что теперь нам придется просить тебя о помощи, князь. Через несколько часов вернется магнод, и тогда мы будем знать все в точности, пока же…
Ольсинор замолчал. Свей прошелся по комнате и остановился напротив эльфов. Эта новость не сказать, чтобы очень удивила его. Напротив, этого нужно было ожидать, и он говорил Рангольфу об этом. Взглянув на эльфа, молодой князь, увидел, что тот с тревогой наблюдает за ним.
