— Не-е…. Это не мы! — голосом, очень похожим на мягкий баритон Стаса, произнес Сашка. — Нам это зачем? Нам в барак надо! А то ваши нас на ломти резать начнут!
— Эт точно! — хохотнул один из конвоиров. — Как только…..Так и начнут!
Наконец, открылась последняя дверь, отделяющая административное здание тюрьмы от 'свободной зоны' — пространства, по которому заключенные перемещались самостоятельно, без сопровождения. Разумеется, охрана на вышках имела не только автоматы, но и кое-что помощнее, однако дальше в пределах 'свободного' пространства, ограниченного многометровыми рядами колючей проволоки, осужденные могли перемещаться по своей воле.
Что они и сделали, причем первой 'точкой' их маршрута, разумеется, была столовая.
Осужденные за соседними столами пялились на Сашку и Стаса, даже не пытаясь скрыть своего изумления.
Земляне сделали вид, что не замечают отовсюду устремленных на них взглядов, плотно и с аппетитом покушали.
Причем Заречнев на еду налегал больше.
— Давай — давай! — ни на кого не глядя, говорил он, отправляя в рот очередной кусок. — Надо запастись витаминами! Чует мое сердце, что скоро здесь такая круговерть закрутиться, что неизвестно вообще, когда в следующий раз обедать будем!
— Ты чё это, Сань? — вытаращил на 'второгодника' удивленные глаза Красавчик. — Ты чё это? Лопнуть не боишься?
— Я? Лопнуть?! Ха! — Заречнев закашлялся, подавившись очередным куском. — Не-е… — просипел он, благодарно кивнув Стасу, бодро обстучавшему ему спину своим кулаком. — Лопнуть — не лопну! А подавится — могу!
Он снова закашлялся.
— Ты чё так жрешь-то? — снова насел на напарника Стас.
— Да у меня…. Это…. Стресс так выходит! — со слезами на глазах пояснил Александр.
— Куда выходит? Зачем?
— Не знаю! — сипел Сашка. — Но всегда, когда большой стресс, потом на меня нападает жор!
— Кто-кто нападает?
— Жор! — уже громче повторил Александр. — Кушать начинаю много! Другими словами — жрать!
— А-а! — понимающе протянул Красавчик. — Кого-то плющит от страха, кого-то топорщит…. А ты, значит, жрешь?
— Угу! — согласился с ним Заречнев, вытирая слезы рукавом. — А чё тут такого? В каждой избушке — свои погремушки!
— Ну, как я чую, с твоими-то погремушками мы не скоро разберемся! Всё? Нахавался?
Заречнев кивнул.
— Тогда идем в банку! Если ты прав, то в ближайшее время нам не только больше пожрать не дадут, но и поспать — тоже!
— Наверное…. - сыто икнул 'второгодник'. Он обвел осужденных посоловевшим взглядом, тяжело встал, медленно побрел вслед за Стасом.
Разбудили их примерно в полночь.
— Слышь, парни! — шипел где-то над ухом бригадир клана ремонтников. — Тут за вами пришли! Вставайте!
— Чё-то срочное? Где поломка? — Стас спросонья не сразу врубился в суть происходящего.
— Будет тебе и твоему новому напарнику поломка, не сомневайтесь! — раздался из темноты раздраженный тихий голос посланника Старших.
— А в чём, собственно, дело-то? — Красавчик избавился от уз Морфея в следующее же мгновение.
— Старшие хотят видеть вас, и как можно скорее!
— Ну и что? — удивление Стаса было вполне искренним. — А мы их видеть совсем не хотим!
— Вы чё, совсем оборзели! — повысил голос 'посланник'.
— Это вы оборзели! — ответил за землян чей-то мужской голос. — Людям завтра на работу вставать очень рано, а вы тут ходите, отдыхать не даете! Валите отсюда, пока шею вам не намылили! Правила забыли?
'Посланник' долго молчал, так ничего и не ответил, молча потопал куда-то в другую часть банки.
— Пойдем в умывальню! — шепотом сказал Стас. — Уснуть сразу всё равно не получится! А там посидим, побалакаем!
— А что, в кровати нельзя полежать? — так же тихо возразил ему Сашка.
— Поговорить нужно! — с нажимом на второе слово прошептал Красавчик. Заречнев вздохнул, скинул с себя одеяло, потянулся.
— Надо, так надо! — едва слышно сказал он, первым направляясь в умывальный блок. — Думаешь, здесь нас не найдут? — оценивающе стрельнул глазами в сторону Кострова 'второгодник', ополаскивая лицо струей свежей влаги.
— Не в этом дело! — ответил Стас. — Мне действительно нужно переговорить с тобой!
— Переговаривай!
— Разговор вот о чем…. Мне нужна твоя помощь, или хотя бы твой совет. Парень ты бывалый, много чего повидал….
— А поконкретнее — можно?
— Можно и поконкретнее…. - вяло пробормотал Красавчик. — Ты когда-нибудь слышал о Крысином Короле?
— Наверное…. Не помню точно…. Может, в сказке какой-то в детстве! А что, этот король имеет к нам какое-то отношение?
— Я думаю, что — да! — после тягостного раздумья выдавил из себя Станислав.
— Очень интересно! — оживился Заречнев. — А с этого момента поподробнее, пожалуйста!
— Как известно, один из самых эффективных способов борьбы с крысами основан на разрушении их защиты. Ты, наверное, очень удивишься, но крысы — очень социальные животные и так как их защита имеет основанием нравственность, способ в итоге основан на разрушении их, крысиной нравственности.
Как ты понимаешь, одновременно всем крысам, сразу, нравственность сломать нельзя. Можно сломать одиночке, да и то не сразу. Ломают постепенно. Для этого создают условия, когда рациональная логика приобретает решающее значение. Главное, заставить совершить первый шаг — действие, до этого находящееся под абсолютным табу.
— О каком именно действии ты говоришь?
— Каннибализм! Поедание себе подобных! Делается это следующим образом. Берут крупную и сильную крысу, долго морят ее голодом, а потом бросают к ней в клетку только что убитую крысу. После некоторых раздумий она пожирает своего мертвого собрата. Рациональная логика подсказывает: это уже не собрат, это пища. Ему все равно, а мне выжить нужно. Значит, кушать надо.
Второй раз планка безнравственности поднимается выше. В клетку бросают еле живое животное. Новая 'пища' хоть и почти мертвая, но все же живая. И снова рациональная логика подсказывает решение. Он все равно умрет, а мне нужно жить. И крыса опять ест себе подобного, теперь уже практически живого.
Третий раз в клетку бросают вполне живую и здоровую 'пищу', слабого крысенка. У сильной крысы снова включается алгоритм рациональной логики. Есть все равно нечего, говорит она себе. Что толку, если мы оба погибнем? Пусть выживет сильнейший. И сильнейший выживает.
При этом у крысы на принятие решения с каждым разом уходило все меньше времени, а уровень безнравственности каждого нового пожирания был все больше и больше.
Через какое-то время крыса вообще не думала. Она относилась к своим сородичам как к пище. Едва ей подбрасывали в клетку новую крысу, она тут же накидывалась на нее и пожирала. С момента, когда она
