shy;стьянин.
Джакомо напрягся, чтобы плюнуть в этого челове shy;ка, но мерзкая тряпка во рту не позволила ему сделать это. Беззубый придурок называет его, Джакомо, «сынок»!
Плевок Джакомо мог бы отправить его прямо в Ад. Крестьянин повернулся и трусливо побежал прочь. От всего сердца Джакомо желал ему зла: плохие урожаи, бесплодную жену, смерть на виселице… Холодный, туман, поднимавшийся ото рва, напол shy;ненного водой, пробирал до костей. Джакомо уже не чувствовал рук, стянутых тугими путами. Его много shy;страдальная, а когда-то беспощадная левая рука была теперь ни на что не годна. «Беспощадная для всего, кро shy;ме магии», – прошептала ему мать, когда он был еще очень, очень мал. Они стояли тогда одни перед огром shy;ным камином в доме великого магистра. Джакомо не знал имени этого человека, ему было лишь известно, что тот был сведущ в оккультных науках и любил его мать.
«Твоя рука – знак благосклонности повелителей теней», – произносила она всегда шепотом. Пока про shy;должался их тайный разговор, мать, поглядывая через плечо, вкладывала в его руки разные предметы: припар shy;ку, амулет, талисман. Она была единственной, кто улыбался ему и обнимал. Когда у тебя есть такая мать, что еще нужно?
Но однажды ночью крестьянин, который был ее му shy;жем, увидел, как они склонились над большим котлом и колдовали.
– Прячься, дорогой! – крикнула она сыну. Он юрк shy;нул под кровать и видел оттуда лишь ноги солдат в тяжелых кованых сапогах и босые ноги матери.
Она кричала, а один солдат, рассмеявшись, сказал:
– Теперь берегись.
Они вытащили ее на улицу. В домотканой ночной рубашке Джакомо бежал вслед, обезумев от ужаса. Он знал, что сейчас случится, потому что видел, как в муках сгорали другие женщины.
Его ноги покрылись синяками и ссадинами, когда он добрался до поляны, где уже горел огромный костер.
Мать безумными от страха глазами смотрела во shy;круг. Она знала, для кого разожжен этот костер. И зна shy;ла, кто ее предал. Джакомо тоже знал: это был его предполагаемый отец, который стоял теперь у сосны и держал за руку красивую молодую женщину. Ее подбородок был поднят, а глаза блестели, когда она смотрела на мать Джакомо.
Его мать протянула руку, чтобы проклясть эту пару, но один из солдат ударил ее по затылку. Она вскрикнула и упала на землю.
– Дурак, – закричал местный священник на солда shy;та. – Теперь у нее не будет шанса раскаяться.
– Она не сделала бы этого ни за что на свете, - отозвался мнимый отец Джакомо. - Она поганая шлю shy;ха. А этого вы тоже можете бросить рядом с ней.
Он указал на Джакомо. Мальчик задрожал, когда его мать привязали к высокой лестнице. Сжимая кулаки, он смотрел на нее, желая, чтобы она превратилась в ворона или летучую мышь и улетела. Но она была без сознания и не могла спасти себя.
Некоторые деревенские женщины улыбались, им нравилось наблюдать подобные сцены. А ведь, быва shy;ло, под покровом ночи они приходили к его матери, умоляя дать приворотное зелье и любовные напитки. Они и не подозревали, что сын ведьмы наблюдал все это из темного угла, пока усыпленный муж храпел на сеновале.
Джакомо смотрел в небо, моля, чтобы дождь зату shy;шил огонь, но дождя не было. Языки пламени подкрады shy;вались к лестнице, и, когда она загорелась, мать наконец пришла в себя и закричала от ужаса и боли. Жители деревни замерли при виде таких мучений. Священник воспользовался случаем и предостерег их: такие кост shy;ры ожидают всех нечистых и безбожных душ.
Джакомо хотел отвернуться, но отец держал его 'голову, заставляя смотреть.
Все закончилось, жители деревни разошлись. Крес shy;тьянин и его любовница связали Джакомо, воткнули в рот кляп. Бессердечная молодая женщина улыбну shy;лась, когда отец Джакомо сказал:
– Я освобожусь от вас обоих до того, как закричит первый петух.
Потом Джакомо лежал на подъемном мосту. Не shy;нависть выжгла все внутри и сделала его тем, кем он является по сей день.
Затем мощная решетка в конце моста поднялась, и Гадриус в черных доспехах и устрашающем черном шлеме, украшенном изображениями красных чертей, появился верхом на огромной черной лошади.
В правой руке, одетой в черную кожаную перчатку, он держал на весу меч невиданного размера и формы.
– Не бойся, мальчик, – сказал он, когда двое сопро shy;вождающих подняли Джакомо и положили поперек большого седла. – Этой ночью ты будешь отомщен.
И они поскакали… О, как они поскакали! И порубили все это самодовольное мужичье, пирующее по поводу гибели Натали Фулканелли, - каждого ребенка, каж shy;дого мужчину, каждую женщину. Лучшее оставили на shy;последок - крестьянина и его шлюху испепелили при помощи магии.
– Это Черное сожжение, – сказал Гадриус Джако shy;мо, – и перед тем, как я умру, я сделаю тебя его хозя shy;ином.
Теперь он – мастер Черного сожжения, известный как Ил Маэстро.
Сидя в обшарпанном маленьком помещении скла shy;да, Ил Маэстро скрипел зубами от злости. Его глаза сузились до щелочек и сверкали, излучая потрески shy;вающую голубую энергию. Он, самый искусный и страшный колдун, не мог сейчас утолить свой голод
тем, что было для него самым желанным, что он так легко получал раньше, – кровью Истребительницы. В 1593 году он покорил первую Избранную, Марию Регину, и принес ее в жертву своему властелину – Белфегору. Ее смерть подействовала на Фулканелли как сильнейший наркотик. За сотни тысяч дней колдун мог по пальцам пересчитать такие моменты. Один из них – мучительная смерть под пытками Жулианы Рене, жены первого Привратника. Другой – овладение мастерством Черного сожжения.
Сейчас он жаждал чего-то подобного. Надо только найти наследника, Жака, чтобы приобрести власть и отомстить клану Рене, но пока он не мог отыскать мальчика. Осознание этого было невыносимо для Фулканелли. Казалось, было так легко получить ре shy;бенка, его тело, душу, его маленькое бьющееся сердце. Кроме того, Истребительница, которая должна была уже умереть от его меча, все еще жива.
– Нет в мире справедливости, – проворчал он и усмехнулся своим словам. Давным-давно он пере shy;стал верить в справедливость. И отсутствие справед shy;ливости было ему даже на руку.
Но сейчас все шло наперекосяк. Два его главных помощника, Клод и Люпо, выступили против него. Кроме того, некоторые из братьев присоединились к этим предателям, и среди остальных началось бро shy;жение.
И хотя на самом-то деле Фулканелли намеревался .обречь каждого из своих последователей на вечное мучение в награду за их верность, он все же считал это предательство глубочайшим оскорблением. Те, Кто оскорбил его однажды, не должны были получить возможность
