Перекрестки сумерек

дыма, уносящиеся наружу через дымовые отверстия в крыше, но внутри было ненамного теплее, чем снаружи. Богатые ковры, из-под которых при установке палатки тщательно выскребли снег, устилали пол, расцвечивая его красным, зеленым и синим; они были изукрашены тайренскими лабиринтами, изображениями животных и цветов. Поверх были разбросаны шелковые подушки с кистями, а в углу располагался единственный стул – массивный, украшенный затейливой резьбой и тяжелой позолотой. Фэйли никогда не видела, чтобы на нем кто-нибудь сидел, но насколько она знала, его присутствие здесь должно было напоминать о присутствии вождя клана. Она была только рада, что можно постоять спокойно с опущенными глазами. Трое других гай'шайн с золотыми поясами и ошейниками, один из которых был бородатым мужчиной, стояли вдоль стены палатки на случай, если от них потребуется какая-нибудь услуга. Севанна была здесь, как и Терава.

Севанна была высокой женщиной, немного выше Фэйли, со светло-зелеными глазами и тонкими золотистыми волосами. Она была бы красива, если бы лицо не портило жадное выражение пухлого рта. Немногое в ее внешности напоминало Айил, не считая глаз, волос и дочерна смуглого лица. Ее блуза была сшита из белого шелка, юбка-штаны для верховой езды была темно-серой и тоже шелковой, а косынка, повязанная вокруг головы, отливала малиновым и золотым и тоже была шелковая. Красные сапожки выглядывали из-под края ее юбки, когда она двигалась. На каждом пальце сверкало по кольцу с драгоценным камнем; рядом с ее ожерельями и браслетами из крупных жемчужин, граненых алмазов, рубинов размером с голубиное яйцо, сапфиров, изумрудов и огневиков бледнели все сокровища Сомерин. Ни одно из этих украшений не было сделано айильцами. Терава, наоборот, была совершенной айилкой, одетой в черную шерсть и белый альгода, она не носила украшений на пальцах, а ее ожерелья и браслеты были из золота и поделочной кости. На ней не было ни единого перстня или драгоценного камня. Ростом выше любого мужчины, с темно-рыжими волосами, тронутыми сединой, она походила на голубоглазую орлицу, готовую заклевать Севанну, как хромого ягненка. Фэйли предпочла бы десять раз разгневать Севан-ну, чем один раз – Тераву, однако сейчас обе женщины смотрели друг на друга через стол, выложенный костью и бирюзой; и Севанна отвечала на яростный взор Теравы не менее яростным взглядом.

– То, что происходит сегодня, означает опасность, – произнесла Терава голосом человека, уставшего повторять одно и то же. И, возможно, уже готового вытащить из-за пояса нож. Говоря, она поглаживала его рукоятку, и Фэйли подумала, что она совсем не обязательно делает это машинально. – Нам нужно оставить как можно большее расстояние между нами и тем, чем бы это ни было, и как можно скорее. На востоке есть горы. Когда мы доберемся до них, мы будем в безопасности и сможем снова собрать все септы. Септы, которые никогда бы не оказались разъединенными, если бы ты, Севанна, не была настолько самоуверенна.

– Ты говоришь о безопасности? – рассмеялась Севанна. – Может быть, ты уже стара и беззуба, и тебя надо кормить хлебом и молоком? Скажи мне, эти горы, о которых ты говоришь, насколько они далеко? Сколько дней или недель нам придется ползти до них сквозь этот проклятый снег? – Она указала на стоящий между ними стол, на котором была разостлана карта, придавленная двумя массивными золотыми кубками и тяжелым трехзубым золотым подсвечником. Большинство Айил презирали карты, но Севанна пристрастилась к ним не менее, чем к другим мокроземским диковинам. – Что бы там ни происходило, это далеко от нас, Терава. Ты сама согласилась, что это так, вместе со всеми остальными Хранительницами Мудрости. В этом городе много еды, ее достаточно, чтобы прокормиться несколько месяцев, если мы останемся здесь. Кто осудит нас, если мы поступим так? А если мы останемся здесь… Ты же слышала, какие послания принесли гонцы. Через две-три недели, самое большее – через четыре, ко мне присоединятся еще десять септов. А может быть, и больше! А снег к тому времени растает, если этим мокроземцам из города можно верить. Мы сможем двигаться быстро, вместо того чтобы тащить все свое добро на санях. – Фэйли подумала, упомянул ли кто-нибудь из горожан, что снег смениться грязью.

– К тебе присоединятся еще десять септов, – проговорила Терава, ее голос звучал глухо, не считая двух первых слов, а рука сжала рукоять ножа. – Ты говоришь за вождя клана, Севанна, а меня выбрали, чтобы давать тебе советы как вождю клана. И вождь должен слушать, что ему советуют, ради блага нашего клана. Так вот, я советую тебе двинуться на восток как можно быстрее, и продолжать двигаться туда, не останавливаясь. Другие септы смогут присоединиться к нам в этих горах с тем же успехом, что и здесь, а если и придется немного поголодать в пути, то кто из нас незнаком с лишениями?

Севанна потеребила свои ожерелья, и огромный изумруд на ее правой руке вспыхнул зеленым огнем в свете светильников. Она поджала губы, отчего ее пухлый рот стал выглядеть еще более жадным. Возможно, ей и были знакомы лишения, но, если не считать недостатка тепла в палатке, теперь она от них уже отвыкла.

– Я говорю за вождя и заявляю, что мы остаемся здесь. – В ее голосе прозвучал почти прямой вызов, но она не дала Тераве шанса принять его. – А, я вижу, пришла Фэйли. Моя хорошая, послушная гай'шайн. – Взяв со стола какой-то предмет, завернутый в материю, она развернула его. – Узнаешь ли ты это, Фэйли Башир?

Предметом, который держала Севанна, был нож с клинком, заостренным с одной стороны, длиной в полторы ладони – обычный инструмент, какой носят при себе тысячи фермеров. Вот только Фэйли узнала расположение заклепок на деревянной рукоятке и щербинку на кончике. Это был тот самый нож, который она украла и так тщательно спрятала. Она промолчала. Ей было нечего сказать. Гай'шайн запрещено иметь любое оружие, даже кухонный нож, если только им не поручали нарезать мясо или овощи для кухни. Однако она с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть, когда Се-ванна продолжила:

– Как хорошо, что Галина принесла мне нож до того, как ты успела им воспользоваться. Если бы ты ударила кого-нибудь ножом, мне пришлось бы очень сильно на тебя рассердиться.

Галина? Ну разумеется. Айз Седай не могла позволить им сбежать до того, как они сделают то, чего она от них хотела.

– Она потрясена, Терава. – Смех Севанны звучал так, словно случившееся ее очень забавляло. – Галина знает, что требуется от гай'шайн, Фэйли Башир. Что я должна сделать с ней, Терава? Вот совет, который я с удовольствием выслушаю. Нескольких мокрозем-цев убили за то, что они прятали оружие, но мне бы не хотелось терять ее.

Терава вздернула пальцем подбородок Фэйли и посмотрела ей в глаза. Пленница встретила ее взгляд, не моргая, хотя чувствовала, как у нее дрожат колени. Она даже не пыталась убеждать себя, что виной тому холод. Фэйли знала, что она не труслива, однако когда Терава смотрела на нее, девушка чувствовала себя кроликом в орлиных когтях – еще живым, но ждущим, что в него вот-вот вонзится клюв. Это Терава первой приказала ей шпионить за Севанной, и как бы осмотрительны ни были другие Хранительницы Мудрости, у Фэйли не осталось ни малейших иллюзий; если она хоть словом намекнет об этом, Терава перережет ей глотку без малейшего колебания. Бессмысленно делать вид, что эта женщина не пугает ее. Лучшее, что она могла сделать, – это попытаться обуздать свой страх. Легко сказать^

– Я думаю, что она собиралась сбежать, Севанна. Но я думаю, что она еще может научиться повиновению.

Грубый деревянный стол установили в сотне шагов от шатра Севанны, на ближайшем свободном месте между палатками. Сначала Фэйли думала, что хуже всего будет стыд из-за того, что она раздета, – и ледяной холод, продиравший по коже. Солнце опустилось уже довольно низко, воздух стал холоднее, и он еще похолодает. Она должна оставаться здесь до утра. Шайдо быстро выучили, перед чем мокроземцы испытывают стыд, и использовали стыд как наказание. Она думала, что будет умирать от смущения каждый раз, когда кто-нибудь посмотрит на нее, но проходящие мимо Шайдо даже не замедляли шаг. Нагота сама по себе не была для Айил причиной стыдиться. Перед ней появилась Аравин, но она приостановилась, только чтобы шепнуть: «Держись!», и тут же ушла. Фэйли понимала ее. Была ей верна эта женщина или нет, она не осмеливалась хоть чем-то помочь ей.

Прошло совсем немного времени, и Фэйли перестала испытывать какой-либо стыд. Ее запястья были связаны сзади, а лодыжки загнуты назад и притянуты к локтям. Теперь она понимала, почему Ласиль и Аррела так тяжело дышали. В таком положении дыхание требовало усилий. Холод проникал в нее все