Человеческая природа и социальный порядок

противопоставлении друг другу, можно сказать о тех же словах без суффикса «изм». Я не нахожу, что в жизни есть две отдельные и противоположные тенденции, которые можно было бы по праву назвать индивидуализмом и социализмом, во всяком случае не в большей степени, чем в ней существуют две отдельные и противоположные сущности — общество и индивид, олицетворяющие эти тенденции. Явления, обычно называемые индивидуалистическими, всегда социальны в том смысле, что они выражают тенденции, вырастающие из совокупной жизни, и, наоборот, так называемые социалистические явления всегда имеют очевидный индивидуальный аспект. Эти и схожие с ними термины, возможно, весьма удобны для описания бытующих ныне теорий и программ, но то, что они пригодны для исследовательских целей, кажется сомнительным. Чтобы их использовать, им следует, мне кажется, дать более адекватное, нежели теперь, определение.

Например, обо всех основных эпохах европейской истории по тем или иным соображениям можно было бы говорить (а о большинстве из них так и говорят) как об эпохах индивидуалистических и без отступления от сегодняшнего значения этого слова. Римская империя времен упадка была индивидуалистична, если считать, что деморализация общества и принцип «каждый сам за себя» служат признаком индивидуализма. Таким же был и последующий период политической смуты. Феодальная система часто рассматривается как система индивидуалистическая из-за относительной независимости и изоляции небольших политических образований — уже в совершенно ином смысле этого слова. Затем проходят эпохи Возрождения, Ренессанса и Реформации, о которых снова на совсем иных основаниях обычно говорят как об утверждении индивидуализма. Далее мы вступаем в XVII и XVIII столетия — скептические, переходные — и, опять-таки, индивидуалистические; и так вплоть до нашего времени, которое многие считают самым индивидуалистическим из всех. Возникает вопрос, может ли слово, имеющее столько значений, значить что-нибудь вообще?

Всегда существует некоторая путаница в понятиях, когда говорят о противоположности между индивидом и обществом в целом, даже когда то, что подразумевает автор, достаточно очевидно: точнее было бы считать, что либо один индивид противостоит многим, либо одна часть общества противостоит другим его частям, и таким образом избегать смешения двух аспектов жизни в одном и том же выражении. Когда Эмерсон говорит, что общество — это заговор против независимости каждого из его членов, мы должны это понимать так, что любая специфическая склонность, которую обнаруживает одна личность, в той или иной степени входит в противоречие с общим направлением склонностей, сложившихся у других людей. Она не более индивидуальна и нисколько не менее социальна в широком смысле, чем другие склонности, проявляющиеся у большинства людей. Тысяча человек — точно такие же индивиды, как и один, а человек, который на первый взгляд стоит особняком, укоренен в общем потоке жизни точно так же и с той же необходимостью, как и любой другой из тысячи. Новаторство так же социально, как и ортодоксальность, гениальность — так же, как и посредственность. Эти различия подразделяются на индивидуальные и социальные, на то, что привычно или устоялось, и на то, что необычно или ново. Другими словами, где бы вы ни обнаружили жизнь общественную, там вы найдете и жизнь индивидуальную, и наоборот.

Я считаю поэтому, что антитеза общество versus индивид ложна и пуста в качестве общего или философского утверждения о человеческих отношениях. Какой бы идеей ни руководствовались те, кто противопоставляет эти слова и их производные, в результате они получают понятие о двух отдельных сущностях или силах; и, конечно же, такое понятие не соответствует фактам.

Большинство людей не только рассматривают индивидов и общество как нечто более или менее самостоятельное и противостоящее, но и считают, что первые предшествуют последнему. То, что личности создают общество, признают все как нечто само собой разумеющееся; но вот то, что общество создает личности, воспринимается многими как поразительная идея, хотя я не вижу достаточных оснований для того, чтобы рассматривать дистрибутивную сторону жизни как первичную или причинообразующую в сравнении с коллективной. Причина распространенности подобной точки зрения состоит, по-видимому, в том, что для нас естественней и проще мыслить индивидуальную сторону жизни — просто потому, что она осязаемо-материальна, а люди в ней суть нечто чувственно-данное, тогда как реальная действительность групп, народов, человечества в целом доступна пониманию только благодаря активному и теоретически вышколенному воображению. Обычно мы рассматриваем общество— в той мере, в какой мы его вообще воспринимаем, — как расплывчатое материальное образование, как совокупность физических тел, а не как живое целое, каковым оно является; и поэтому, конечно, мы не понимаем, что оно может быть столь же самобытным и субстанциональным, как и что-либо другое. В самом деле, многие смотрят на «общество» и на другие общие понятия как на что-то мистическое и склонны сомневаться в том, стоит ли за ними какая- либо реальность.

Этот наивный индивидуализм мышления — который, однако, видит индивида отнюдь не в более истинном свете, чем общество, — подкреплен традициями, в которых все мы выросли, и от него так трудно отделаться, что, быть может, стоит обозначить более определенно некоторые преобладающие взгляды на жизнь, которые каждый, кто согласен с только что сказанным, может считать ошибочными. Я же рассматриваю их лишь для того, чтобы разъяснить ту точку зрения, с которой написаны последующие главы, и не предлагаю сколько-нибудь исчерпывающего их обсуждения.

Во-первых, существует чистый индивидуализм. Он сосредоточен почти исключительно на дистрибутивном аспекте жизни, при этом коллективные ее стороны рассматриваются как всецело вторичные и несущественные. Каждая личность считается самостоятельным деятелем и все социальные явления рассматриваются как результат их деятельности. Индивид — это независимый, единственно человеческий источник событий. Хотя такой взгляд на вещи был во многом дискредитирован эволюционной наукой и философией последних лет, от него отнюдь не отказались, даже в теории, а практически он выступает, в той или иной форме, в качестве предпосылки большинства современных течений мысли. Он естественным образом вытекает из устоявшегося образа мышления, конгениального, как отмечалось, обычному материальному взгляду на вещи и подкрепленного теологической и другими традициями.

Следующий подход представляет собою двойную причинность, или разделение полномочий между обществом и личностью, которые рассматриваются как два отдельных причинных фактора. Это представление в той или иной форме обычно встречается в социальных и этических дискуссиях. В философском отношении оно не является шагом вперед по сравнению с предыдущим. Здесь присутствует все та же предпосылка: индивид как самостоятельный, несвязанный фактор; однако ему противопоставлены некие неопределенные общие, или коллективные, интерес и сила. Похоже, что люди настолько привыкли считать себя независимыми причинами, своего рода творцами локального масштаба, что, когда существование всеобщих феноменов не может пройти мимо их внимания, они, вероятно, должны рассматривать их как нечто дополнительное, самостоятельное и в той или иной степени противоположное себе. Эти две силы соперничают с переменным успехом, а мыслитель может симпатизировать одной из них или другой, будучи, соответственно, индивидуалистом или социалистом. Доктрины, обычно ассоциируемые с этими терминами, отличаются в своем понимании сущности жизни только в принятии одной из сторон все той же сомнительной антитезы. Для социалиста желательна победа общей, или коллективной, силы, индивидуалист же придерживается противоположного мнения. Ни тот, ни другой не предлагают каких-либо изменений самой основы, какой-либо примиряющей и обновленной широты взгляда. Что касается широты взгляда то человек может с тем же успехом быть как индивидуалистом, так и социалистом или коллективистом — оба подхода философски идентичны, несмотря на антагонизм программ. Тот же, кто склонен примкнуть к какой-либо из сторон, может занять выжидательную позицию: полемика, основывающаяся на ложной концепции жизни, вскоре займет подобающее место на свалке забытых обломков спекулятивных теорий.

В-третьих, существует примитивный индивидуализм. Это выражение используется для описания воззрения, согласно которому социальность следует за индивидуальностью во времени как более поздний и дополнительный продукт развития. Данная точка зрения — разновидность предыдущих, образованная, возможно, смешением индивидуалистических предубеждений с незрелой эволюционной философией. Индивидуальность при этом обычно понимается как что-то низшее в моральном плане и в то же время как предшествующее во времени. Человек был просто индивидом, человечество — простой совокупностью таковых, но он постепенно социализировался,