стране, а за границу их не позвали.
Олег и Артем снова работали, ездили на запись в столицу, долго решали там какие-то дела, но финансовые вопросы оставались.
Милену это нервировало. Сейчас, когда появился ребенок, а денег вдруг стало не хватать, Милена ощущала себя беззащитной, уязвимой. Ей не хотелось упрекать мужа, она любила его ничуть не меньше, даже если содержание семьи для него стало проблемой. Только вот это ощущение тревоги и скрытое раздражение – оно же было, чего пытаться врать себе? – временами выплескивалось в каких-то нелепых скандалах, претензиях и обидах, которые отталкивали и обижали Олега.
Действительно, как ему было не обижаться? После нескольких недель работы он возвращается домой, а жена пилит его за то, что он не там бросил грязные ботинки и потерял в поезде зубную щетку…
В середине девяностых на экраны страны вышел мультик про Бучу-рашку – злая политическая сатира на власть и на все происходящее в стране. Персонажи были вполне узнаваемы, а сюжеты и реплики – убойно смешны. Милене такие мультики, которые нельзя показывать маленьким детям, никогда не нравились, но «Бучу-рашку» ей пришлось посмотреть, и не один раз, потому что музыку к мультику написал ее брат.
Слова персонажей, как говорится, сразу разобрали на цитаты, а саунд тут же прославил Артема Орлика в тех кругах, куда рок не доносил его имя раньше.
Именно тогда и случился тот самый раскол в группе, о котором Видаль с такой болью молчал в своих интервью много лет спустя.
Раскол возник после скандала, а скандал этот навсегда запомнила и Милена, для себя заметившая, что друзья хоть и часто ссорились, но вот так – впервые.
Дело было одним зимним вечером, на кухне у Видаля. Артем пришел с пивом и с новой девушкой, Милена накрыла на стол. И все было как обычно – Артем и Олег начали говорить «за жизнь», а потом плавно перешли к музыке и забыли, что вокруг них есть другие люди. В девять вечера Милена решила, что Славику пора спать, и ушла из кухни.
А когда вернулась, ее муж и ее брат уже высказывали друг другу все, что накипело, позабыв о сидящей в уголке испуганной девушке Артема.
– То, что последний концерт не пошел, – говорил Артем особым, на первый взгляд спокойным тоном, – нормально! Людям не нужна вся эта твоя лирика, они хотят другого.
– Чего другого? – не спрашивал, а возмущался Олег. Его брови стали домиком, а это был знак. – Чего?
– Ты злишься, что я взялся делать «Бучу-рашку», тебя достает, что я с ней вылез из-за твоей спины! – вроде бы некстати, но очень даже в тему сказал Артем.
– А чего другого народ хочет? – Олег, будто не услышав, начинал быковать, что пугало Милену. – Давай, говори. Может, я не понимаю?
– Да люди хотят услышать правду, понимаешь? Не сопли твои, не приторные сказки, а что-то реальное! Что они видят вокруг – то и хотят от тебя услышать!
– Но я не хочу! Ненавижу политику! Все там пустое, скорпионы в банке… Мне на эту тему не пишется. Надо работать над качеством, над звуком. Записываться надо за границей, альбомы новые делать, двигаться. А вопить со сцены: «Долой засилье чиновников!» – тупость!
Видаль встал из-за стола, отошел к окну и стал смотреть на кружащиеся в свете фонаря снежинки. Это означало, что разговор исчерпан. И лучше бы так и было, но у Артема имелись еще слова и аргументы. Он стал говорить, а Олег, словно не слыша его, взял бутылку пива и снова вернулся к окну.
– …и если не ты, то кто-нибудь другой, – закончил свой монолог Артем.
Услышав слова брата, Милена с тревогой посмотрела на Олега. Тот обернулся к другу и приподнял левую бровь. Его ответом был взгляд: если это вызов, то я его принимаю.
Именно после того разговора Артем ушел из «Алхимика». Вслед за ним ушел и Мишка Зиновьев, их барабанщик.
Милена переживала распад группы очень тяжело. По сути, ей было непонятно, почему бы не найти общий язык, не поладить, не уступить друг другу? Она даже пыталась поговорить с одним и с другим, но это было все равно что попасть под два паровых катка сразу – с обеих сторон. Но самое печальное заключалось в том, что рано или поздно ей пришлось бы выбрать одну из сторон баррикады…
Артем и Мишка уехали в Москву, а вскоре на российском рок-небосклоне появилась новая группа – «Артефакт». Милена, которая с братом общалась регулярно, отчасти догадывалась, что звонки Артема и его бравые отчеты о своих делах имеют двоякую цель. И, вольно или невольно, второй цели Милена помогала брату достичь – Олег просто бесился, когда узнавал о концертах, гастролях, составе группы, записях, договорах «Артефакта». Бесился и снова спрашивал у Милены: не звонил ли Артем? Орлик же в свою очередь не забывал интересоваться, что говорит по поводу его достижений Видаль…
Имя Артема Орлика все чаще появлялось в новостях, в шоу на телевидении и радио. В основном он предпочитал высказываться на политические темы, участвовал в каких-то демонстрациях, писал гимны для каких-то партий. Выбрав разные дороги, бывшие лучшие друзья больше не встречались, если не считать одновременного участия «Алхимика» и «Артефакта» в популярных рок-фестивалях.
Тем временем Олег набрал новый состав группы, сочинил новые песни, в Ростове-на-Дону началась работа над новым альбомом, но все было не то и не так. Олегу не хватало друга и напарника, он просто не умел работать один. Его терзали сомнения и переживания: а верный ли он взял аккорд, а правильное ли подобрал слово?
В «Алхимике» появился саксофонист – Герман Штейн, совсем мальчишка, едва закончивший музучилище. Он здорово оживил атмосферу и сделал жестковатое звучание «Алхимика» мягче, еще лиричнее. Это оказалось именно тем, против чего бунтовал Артем, и тем, чего добивался Олег, но все равно Видаль был недоволен. После записи альбома он пожелал расстаться со Штейном.
Группу лихорадило, денег на новые проекты не хватало, а значит, не хватало денег и на семью Видаля.
Для Милены наступили сложные времена. И не только в материальном смысле. Она оказалась чужой среди своих и в кругу мужа, и в кругу брата. Родители сразу стали на сторону Артема, друзья равномерно распределились, а Милена выбирать не могла. Ей легче было бы вырвать у себя сердце, чем выбрать одну из сторон.
При этом она чувствовала, что, глядя на нее, даже в минуты близости, даже ранним утром, наливая ей кофе, даже если на коленях Милены сидел Славик, Олег не мог не вспоминать о друге. Ему это было больно, и он не мог удержаться от того, чтобы не уколоть ненароком источник этих воспоминаний.
Супруги все чаще ссорились, постепенно ожесточаясь. Милена дошла до того, что стала приводить в пример брата как успешного человека, а Видаль отвечал, что и братец, и сестрица – из одного теста пирожки.
– Вам только деньги подавай! – говорил он, спешно накидывая кожаную черную куртку в заклепках и нащупывая в карманах сигареты. – Он готов петь все что угодно на потребу толпы, а ты…
Это не могло длиться долго. Это должно было чем-то закончиться, и закончилось.
Между Олегом и Миленой установились отношения, похожие на холодную войну, только без самой войны. Скандалы прекратились, но прекратились и нежные, бурные, страстные и трогательные примирения. Ушло желание укусить, задеть, уколоть, но пропала и тяга обнять, чтобы попросить прощения…
Он уезжал, приезжал, радовался встречам с сыном, тащил ему подарки, играл с ним, гулял, пел ему песни.
Милене он отдавал деньги.
Она брала их, а что, кроме этого, теперь он мог ей дать? Да и другого выхода она не видела – проклятых денег по-прежнему не хватало, а надо было одевать, кормить и учить сына, надо было и самой на что-то жить.
Когда Славику исполнилось девять лет, Милена вышла на работу. Она устроилась к своей подруге – Наташе, которая торговала вещами на рынке. Когда-то эта подруга очень завидовала Милене – ее свадьбе, ее новой квартире, тому, что Милена вышла замуж за такого мужчину, как Олег Видаль. Теперь Наташа
