интересом разглядывали их. Несколько супружеских пар, семья с двумя детьми да пять-шесть одиноких особ обоего пола составляли остальную часть группы. Низенькая американка, сидевшая рядом с ней, предупредительно наклонилась к Эбигейл:
— Вы можете пересесть на мое место, если хотите. Мне все равно.
— Благодарю вас. — И мне тоже, подумала Эбигейл. Ей было грустно и как-то не по себе. Возможно, это ощущение, что она одна в чужой стране, среди незнакомых людей, было причиной внезапно нахлынувшей меланхолии.
— Меня зовут Келси, — представилась американка. — Келси Доул. А вас Эбигейл? Очень красивое имя. И вам подходит.
— Спасибо, — улыбнулась Эбигейл, легким прикосновением отводя со щеки выбившуюся прядь. Волосы у нее были цвета темного меда.
Дверь плавно закрылась, и, отъехав от отеля, автобус вырулил на широкую улицу, заполненную желтыми такси и велосипедами.
— Надеюсь, мы успеем пройтись по магазинам, — заметила Келси, когда они проходили мимо торговых рядов, установленных в тени раскидистых деревьев прямо на тротуаре.
На углу улицы пожилые мужчины сидели на корточках и играли в карты. Соседка Итана вскочила и, приставив к глазам фотоаппарат, наклонилась, чтобы заснять картежников. Глубокий вырез ее цветастого платья, должно быть, позволил спутнику заглянуть гораздо дальше, чем допускалось приличиями, и разглядеть весьма выразительную впадинку между грудей. Вот вертихвостка, недобро отметила про себя Эбигейл.
Перестань дурить, тут же одернула она себя, неужто ты позавидовала? Она уже давно смирилась с мыслью, что ей не суждено иметь пышные формы, загадочные зеленые глаза и более изящный нос. Ведь не девочка уже.
Но Эбигейл не сожалела, что исправила выступающие вперед зубы, хотя ради этого пришлось два года ходить с металлической пластинкой во рту, а длинные ноги, из-за которых она всегда казалась выше своих одноклассниц, чего очень стеснялась, теперь были скорее достоинством, чем недостатком. Фигура у нее наконец сформировалась, как у запоздавшего в своем развитии подростка, и была если не идеальной, то настолько складной, чтобы вызывать зависть у подруг, страдавших от излишнего веса. Некоторые находили ее выразительные ярко-голубые глаза красивыми, особенно с тех пор, когда она начала пользоваться тенями для век, чтобы подчеркнуть их небесный цвет, и тушью.
Автобус слегка тряхнуло, и соседка Итана, покачнувшись, плюхнулась на свое место, а водитель, заворачивая за угол, предостерегающе посигналил, что не произвело абсолютно никакого впечатления на массу запрудивших улицу велосипедистов.
Келси ойкнула и схватилась за сердце, когда их автобус едва не наехал на рассеянного рикшу, тащившего повозку, доверху нагруженную пустыми корзинами.
— Ой, взгляните! — тут же забыв о нем, указала она в окно. На углу девочка в ярко-красном местном костюме торговала какими-то вышитыми вещичками с характерным замысловатым орнаментом.
Эбигейл была рада новизне картин за окном и необходимости отвечать на восторженные комментарии Келси. Не в силах совершенно не думать об Итане Миллере, она могла, по крайней мере, хоть на некоторое время отвлекаться от тревожных мыслей.
Наконец они остановились возле неясно вырисовывающегося в утренней дымке великолепного королевского дворца. Выйдя на слепящее солнце, Эбигейл надела темные очки и широкополую соломенную шляпу, которую предусмотрительно захватила с собой. Еще в отеле она намазалась кремом от загара и положила тюбик в сумку. Интересно, сделала ли то же самое брюнетка, не отходившая от Итана, пока экскурсанты высаживались из автобуса. У этой женщины была очень светлая кожа, контрастирующая с загаром Итана. Вместе они составляли весьма заметную пару.
Внезапная боль разлилась в душе Эбигейл, несмотря на гнев, столь же яростный, сколь и необъяснимый. Едва ли можно было предполагать, что такой привлекательный мужчина проведет остаток своей жизни в одиночестве, перебирая в памяти события двенадцатилетней давности. Но нельзя же, с горечью подумала она, глядя, как Итан наклонил голову и улыб- нулся женщине, стоявшей рядом, нельзя же выглядеть таким чертовски спокойным, равнодушным, таким непробиваемым! Почувствовав на себе взгляд, Итан повернул голову в ее сторону, и Эбигейл поспешно отвернулась, последовав за экскурсоводом.
В чудесном саду усердно трудились одетые в черное садовники, подстригая траву и кустарник. Пока по раскаленным камням группа пересекала двор, Эбигейл мысленно представляла себе вместо толпы туристов, одетых в пышные наряды придворных и слуг, некогда живших и работавших здесь. Картина получилась живописная.
Перегнувшись через барьер, чтобы сфотографировать каменного дракона, сидящего у подножия лестницы, ведущей в один из залов дворца, она вдруг заметила, что стоит рядом с И таном и его рука слегка касается ее.
Эбигейл быстро сделала шаг назад, и он с улыбкой повернул голову.
— Извините, — пробормотал он. Его глаза задержались на ней — не слишком явно, но с оттенком заинтересованности.
Эбигейл напряженно улыбнулась в ответ и отошла, чтобы сфотографировать бронзового Будду на террасе. Уходя, она услышала глубокий голос Итана, который расспрашивал экскурсовода о замысловатом резном потолке тронного зала. Чувствуя, что руки у нее непроизвольно сжались в кулаки, она со смятенным чувством спросила себя, как же сумеет выдержать две недели рядом с ним, если даже мимолетный контакт ее так потрясает.
Некоторое утешение, правда, было в том, что он и понятия не имел, кто она такая.
Просто она должна будет держать его в неведении сколько возможно и притворяться, будто прежде они никогда не встречались. Нельзя было допустить, чтобы присутствие Итана испортило ей все удовольствие от поездки.
Когда группа вернулась в сад, где среди деревьев царила благодатная прохлада, Эбигейл с облегчением узнала, что экскурсия скоро закончится.
Экскурсовод указала им на два переплетенных дерева.
— Их называют «влюбленные деревья», — пояснила она.
Итан усмехнулся, а Эбигейл с горечью подумала: вольно тебе смеяться — любовь всегда была для тебя игрой.
Но любовь не была игрой для бедной Ванессы. Ванесса умерла от нее, в то время как Итан остался невредим.
После обеда в ресторане, расположенном на берегу живописного озера, их повезли кататься на лодке с причудливым балдахином и головой дракона на носу. Сидя на правой стороне лодки, между Келси и молодой парой, все время державшейся за руки, Эбигейл сняла очки, чтобы нацелить фотоаппарат на сверкающие на солнце изогнутые крыши, украшавшие крутой лесистый склон холма над озером, но в этот момент легкий ветерок сорвал с нее шляпу.
Пролетев несколько ярдов вдоль лодки, она уже готова была спланировать в воду, когда загорелая мужская рука ловко подхватила ее. В лодке раздался смех и аплодисменты, и Эбигейл встала, чтобы взять свою шляпу. Итан шагнул к ней, и она с разметавшимися по лицу волосами потянулась за шляпой.
— Благодарю вас, — испуганно сказала она и опустилась на свое место.
— Не за что. — Итан улыбался, но легкая складка между бровями указывала, что он словно бы пытается что-то вспомнить, глядя на нее.
Вместо того чтобы вернуться к себе, он сделал еще шаг в ее сторону и, схватившись рукой за одну из стоек, поддерживающих колеблющийся под ветром балдахин, посмотрел на нее сверху.
Эбигейл отвернулась, разглядывая многочисленные разноцветные лодчонки, что усеивали покрытую рябью поверхность озера.
— Я знаю, это старый прием знакомства, — сказал Итан, — но мне кажется, что я уже где-то вас видел.
Эбигейл крепко сжала кулачки, прежде чем обратить к нему равнодушный и ясный взгляд своих голубых глаз.
— Вы правы, — холодно ответила она. — Это действительно старый прием. — И снова обратилась к
