Элиот не заметил моего смущения.
— Мне надо с ней поговорить, — сообщил он. — Сейчас ее в театре, видимо, нет?
— Нет, — ответил я. — До четырех она не появится. Впрочем, если хотите оставить ей записку, я проведу вас к ней в гримерную.
Элиот склонил голову:
— Было бы весьма любезно с вашей стороны
Он поднялся и последовал за мной по лестницам и узким коридорам театра.
— Пришлось потрудиться, чтобы найти мисс Рутвен, — заметил он. — Мне сообщили, что юридически она подопечная сэра Джорджа Моуберли. Однако выяснилось, что она у него вроде как не проживает.
— Не проживает, — согласился я. — Но поймите, она стала подопечной сэра Джорджа после печальной кончины ее брата. Вы, может быть, слышали об убийстве этого бедного джентльмена?
— Да-да! — торопливо закивал Элиот, словно не желая обсуждать эту тему. — Но разве не странно, что мисс Рутвен сейчас не живет у сэра Джорджа? Сколько ей лет?
— Полагаю, всего восемнадцать.
— Тогда вы правы, действительно молоденькая… Я навестил семью Моуберли вчера вечером. И мне показалось, что при упоминании о мисс Рутвен леди Моуберли как-то похолодела… Боюсь, между ними возникла какая-то неприязнь.
Это было сказано с вопрошающей интонацией в голосе, и я кивнул в ответ:
— Думаю, вы правы… Вероятно, леди Моуберли не одобряет намерения мисс Рутвен выступать на сцене.
— Признаюсь, я и сам был слегка удивлен. Видите ли, я хорошо знал ее брата. Они из очень хорошей семьи.
— Да, — нахмурился я, — и поэтому она играет здесь, в «Лицеуме», где мистер Ирвинг столько сделал для поднятия престижа актерской профессии.
— Прошу вас, — торопливо заговорил он, — не сочтите за оскорбление, но признайте, мистер Стокер, редко у девушек ее происхождения возникает желание играть на сцене.
— Не уверен, доктор Элиот. Хотят многие. Немногие отваживаются осуществить такое желание.
Он поразмыслил над сказанным.
— Да, — промолвил он наконец. — Возможно, вы правы.
— Доктор Элиот, мисс Рутвен — девушка с крепким характером и большой целеустремленностью. У нее, если можно так выразиться, мужской ум, но сердце и природная чистота женщины. Она украшает сцену, как украсит имя своего рода. Не бойтесь за нее, доктор Элиот. Она — личность замечательная во всех отношениях.
Элиот медленно покивал головой. Я вновь покраснел, поперхнулся и заторопился дальше по коридору. Элиот молча шел за мной до самых гримерных.
— Вот мы и пришли, — заключил я, доставая из кармана ключи. И тут заметил, что дверь в комнату мисс Рутвен слегка приоткрыта.
— Вам повезло, — повернулся я к Элиоту. — Она уже пришла.
— Странно, — удивился он, — что она сидит в темноте.
И он оказался совершенно прав — в комнате действительно было темно. Почему-то мы оба несколько замешкались у двери. Меня охватило какое-то странное предчувствие, чего — не могу сказать… Не страх, а какая-то, вроде, неуверенность, и, переговорив позднее со своим спутником, я узнал, что и он испытал нечто подобное. Я заметил, что его впалые щеки слегка вспыхнули. Он взглянул на меня и слегка нажал на дверь.
— Люси! — позвал он, тихо стучась. — Люси!
Медленно он распахнул дверь, и я вслед за ним вошел в гримерную.
Элиот потянулся к лампе, чиркнула спичка, и комната озарилась мягким оранжевым светом. Высоко подняв лампу, Элиот всмотрелся во что-то позади меня. Лицо его потемнело. Я обернулся и отшатнулся, ибо там, в кресле, возлежал какой-то мужчина.
Это был молодой человек очень привлекательной наружности с тонкими чертами лица и курчавыми черными волосами. Глаза его были закрыты, и сидел он столь неподвижно, щеки его были столь бледны, что я счел бы его трупом, если бы не легкое трепетание ноздрей, словно он принюхивался к какому-то изысканному аромату. Молодой человек медленно открыл глаза, и они засверкали. Меня загипнотизировал его взгляд, он напомнил мне чем-то взгляд Генри Ирвинга, но был холоднее и какой-то нерешительный, как будто выражал великое отчаяние и гордость, которые не смог бы сыграть актер. Молодой человек заметил мое смущение, ибо по полным красным губам его пробежала легкая улыбка, и он тяжело поднялся на ноги. Он был в дорогой, отличного покроя, одежде под длинным плащом.
— Боюсь, я удивил вас, — сказал он. — Разрешите извиниться.
Голос у него был очень музыкальный и такой же гипнотический, как взгляд.
— Приехал навестить кузину, двоюродную сестру, — продолжал он, протягивая руку. — Меня зовут Рутвен, лорд Рутвен.
Я пожал ему руку. Она была холодна, как лед.
— Очень приятно, — поклонился Элиот, в свою очередь пожимая руку лорда Рутвена. — Я был другом Артура, вашего старшего двоюродного брата.
По лицу лорда Рутвена пробежала тень.
— Я его никогда не знал, — проговорил он. — Он ведь умер, не так ли?
— При весьма прискорбных обстоятельствах, — ответил Элиот.
— Да, я слышал об этом, — признался лорд Рутвен. Глаза его сузились и слегка моргнули. — Я всю жизнь прожил за границей и лишь недавно вернулся в Англию. В число привилегий настоящего путешественника входит то, что родственники мало значат для него. Но иногда… даже родственники могут удивить. Например, — он взял конверт со столика, — оказалось, что у нас в семье появилась актриса. Это более чем удивительно. Это романтично!
Он вскрыл конверт и вынул театральную программу с гербом театра «Лицеум». Лорд Рутвен передал мне программу, и я увидел, что фамилия мисс Рутвен в ней подчеркнута красным.
— Мне ее прислали сегодня.
Элиот оторвал взгляд от листка, который изучал из-за моего плеча.
— Ах, вот как, — нахмурился он. — А кто?
— Подписи не было.
— А конверт? На нем было что-нибудь написано?
Лорд Рутвен поднял брови:
— Нет… Его оставили для меня в клу6е. — Он слегка улыбнулся. — А почему вас это интересует, сэр?
Элиот пожал плечами:
— Просто интересно было бы знать, кто послал его, вот и все.
— О, тут, должно быть, нет никакой тайны. Несомненно, послала письмо сама милейшая мисс Рутвен… Вот почему я жду тут. Я решил придти на представление сегодня вечером, и мне нужна отдельная ложа. Раз уж моя кузина до сих пор не объявилась, может быть, вы мне поможете?
— Боюсь, милорд, ваша просьба невыполнима, — признался я. — Помилуйте, открытие сезона, свободных лож просто нет.
— Разве? — произнес он спокойным тоном, в голосе его не было никакой угрозы, но, несмотря на это, не знаю почему, меня вдруг охватил страх.
Человек я крупный, сильный и не трус, однако я вдруг почувствовал, что дрожу как лист. Красота лорда Рутвена казалась ослепительной и в то же время отталкивающей. Красота змеи, смертельной и жестокой. Он высасывал из меня всю силу — я отер выступивший на лбу пот.
— Однако, — тихо пробормотал я, — какие-то места наверняка найдутся.
— Отлично, — приятным голосом промолвил лорд Рутвен, встал, и мое чувство ужаса куда-то улетучилось. Он подошел к двери. — Где вы оставите для меня билет?
— На служебном входе, милорд. — Я оглянулся на Элиота, который сидел за столом и что-то писал. — Вы можете попросить мисс Рутвен оставить для вас записку там же, доктор Элиот.
