попросил меня объяснить, каков потенциал моего открытия для переливания крови. Я так и сделал, но когда я упомянул о необходимости использования совместимых типов крови, он сразу напрягся.
— Вы хотите сказать, — проговорил он низким голосом, — что правильный сангвиген, взятый у донора, можно соединить с сангвигеном другого человека? И что все зависит лишь от типа крови?
Я повторил, что мои исследования еще не закончены, но лорд Рутвен нетерпеливо махнул рукой:
— Я понимаю вашу профессиональную неохоту говорить об этом, как о чем-то определенном, но давайте примем за предпосылку то, что мы обсуждаем вероятности. Во всяком случае, вероятности лучше, чем ничего.
Он вновь склонился вперед, глядя на меня немигающими глазами, его бледная рука легла на мою.
— Я хочу это знать, доктор Элиот. Если мы найдем правильный «сангвиген», правильную… «группу крови» и соединим ее с моей кровью, то можно ли ожидать, что они окажутся совместимы?
Я кивнул:
— Именно это и говорит моя теория.
— Сколько групп крови вы выявили?
— Пока четыре.
— Может, их больше? Может, есть очень редкие сангвигены?
Я пожал плечами:
— Возможно. Как я говорил, возможности для исследований ограничены. Моя работа не воспламенила мир науки.
— Но она заинтересовала меня. А я — очень богатый человек, доктор Элиот.
— Вы упоминали об этом.
Лорд Рутвен взглянул на Хайди. Несколько секунд ничего не было слышно кроме тиканья часов. Хайди, которая, сев за стол, неотрывно смотрела на пламя свечи, медленно подняла глаза. Она облизнула губы быстрым движением языка, и я заметил, что зубы у нее очень острые.
— Мы оба, — она запнулась, — больны…
Голос ее прокатился по комнате градом серебряных монеток, и в то же время он был какой- то отдаленный, словно исходил с большой глубины.
— Мы хотели бы, чтобы вы помогли нам вылечиться, доктор Элиот.
— В чем состоит ваша болезнь? — спросил я.
— Это заболевание крови.
— Но как оно проявляется? Каковы симптомы?
Хайди взглянула на лорда Рутвена, который рассматривал свой бокал с вином.
— Полагаю, — сказал он, — что мы страдаем какой-то формой анемии.
— Понятно. — Я изучил их лица, отмечая бледность. — И отсюда ваш интерес к переливаниям крови?
— Да, — слегка наклонил голову он. — И поэтому, в свою очередь, мы хотим знать, к какому сангвигену, к какой группе крови мы принадлежим… Выясните это для нас. Верните нам здоровье. Вылечите болезнь, поразившую нашу кровь… Уверяю вас, доктор, вы не пожалеете, ведь я окажусь вашим должником.
— Не сомневаюсь, — ответил я, — но взятка, право, не нужна.
— Чушь. Взятка всегда помогает. Вы противоречите лишь из тщеславия.
Лорд Рутвен вынул из внутреннего кармана какую-то бумагу и взглянул на нее.
— Сколько будет стоить установка основного оборудования для вашей клиники?
Я тщательно прикинул и ответил:
— Пятьсот фунтов.
— Прошу! — сразу промолвил он, что-то быстро нацарапал на бумаге и пододвинул ее ко мне. — Предъявите моим банкирам завтра. Они позаботятся, чтобы вы получили деньги!
— Милорд, это потрясающая щедрость.
— Тогда отзовитесь на нее, — глаза его сузились, — своей щедростью.
Не сводя с меня глаз, он потянулся к руке Хайди и слегка пожал ее. По лицу его пробежала тень боли, но сразу исчезла.
— Мне нужны пробы вашей крови, — заявил я, отодвигая стул.
— Конечно. Возьмите сейчас.
— Не могу, у меня нет оборудования, но если я приеду завтра…
Лорд Рутвен жестом остановил меня. Он полез вниз, послышался звук отпираемого ящика, из которого он что-то вынул, затем лорд Рутвен вновь выпрямился на стуле и положил передо мной два шприца.
Я покачал головой:
— Но кровь свернется…
— Нет.
— Но у меня нет нитрата натрия. Мне нужен…
— Не будем откладывать, доктор. Болезнь наша состоит в том, что кровь у нас всегда жидкая.
— Гемофилия?
Лорд Рутвен насмешливо улыбнулся:
— Шрамы рубцуются. Всегда рубцуются. Но когда нашу кровь берут из вены, как вы возьмете ее через кончик иглы, она не свертывается. Если не верите мне, доктор Элиот, попробуйте сами.
Я с сомнением взглянул на него, но он уже снял пиджак и закатал рукав. Он зажал синюю вену и смотрел на нее, чуть прикрыв глаза словно в экстазе.
— Мне нужен контейнер, колба для перевозки, — сказал я.
Лорд Рутвен усмехнулся и кивком головы подозвал горничную. Я увидел у нее в руках две бутылки из-под шампанского и открыл было рот, чтобы запротестовать, но лорд Рутвен поднял руку.
— Их вполне достаточно, — настоял он. — Так что, прошу, ни слова.
Я пожал плечами. У него явно был вкус к мелодраме, на который мне стоило обратить внимание. Я взял одну из бутылок, поставил около лорда Рутвена и взял шприц. Кровь из вены потекла очень быстро, и, вынув шприц, я увидел у него на лице выражение глубокого удовольствия. Он не мигая следил, как я опорожняю кровь в бутылку, и затем заткнул сосуд пробкой. Подняв бутылку, лорд Рутвен посмотрел через толстое зеленое стекло на кровь.
— Какая очаровательная готика, — пробормотал он, протягивая бутылку мне. — За ваше доброе здоровье!
Я взял пробу крови и у Хайди. Вена ее оказалась толще, чем у лорда Рутвена. С первой попытки кончик иглы не смог в нее попасть. Я извинился перед Хайди, но она будто не почувствовала никакой боли, а просто улыбнулась — как мне показалось, печально. Со второй попытки мне удалось взять кровь, которая оказалась до невозможности густой, темной и клейкой.
Я хранил обе пробы отдельно и каждую из них, в свою очередь, разделил еще на две части. Две пробирки я поставил на лед. А еще две — предо мной, на конторке, в то время как я наговариваю это на фонограф. Хочу проверить утверждение лорда Рутвена, что его кровь не свертывается. Пусть постоит при комнатной температуре до утра. А сейчас уже поздно, пора ложиться спать.
16 мая. Лорд Рутвен оказался совершенно прав. Такое
