Антикризисная книга Коммерсантъ'a

объемы строительства в Нижнем Новгороде, Калуге, Туле. Это позволит нам в 2009 году довести наши объемы до 2 млн кв. м.

– Ваша компания три года подряд активно скупала производственные мощности в Москве и регионах. Будете покупать новые активы?

– Да мы и сами умеем строить заводы. Может, с точки зрения экономики создавать с нуля производственные мощности и невыгодно, но меня интересует сам процесс. Впрочем, если что-то появится на рынке интересное с точки зрения цены, будем покупать и действующие производства.

Михаил Дмитриевич Балакин родился 20 апреля 1961 года в Серпухове. Окончил Московский инженерно-строительный институт им. В. В. Куйбышева по специальности «инженер- строитель». После вуза прошел в тресте Мосфундаментстрой-1 путь от мастера до главного инженера. С 1993 по 2001 год – генеральный директор ЗАО СУ-155. В 2000–2005 годах – начальник оперативно- распорядительного управления реализации городских программ (Комплекс архитектуры, строительства и реконструкции Москвы), отвечал за строительство муниципальных объектов и реконструкцию ветхого жилого фонда. Под его руководством были возведены Дом музыки на Красных Холмах, новая сцена Большого театра, искусственный горнолыжный склон в Новопеределкине, библиотека МГУ. В январе 2005 года вернулся к оперативному управлению ГК СУ-155. Входит в «золотую сотню» Forbes-2008 (34-е место с состоянием $4 млрд). Увлекается горными лыжами, коллекционирует вина. Женат, воспитывает дочь.

Владимир Якунин, глава ОАО РЖД: «Либеральный капитализм в России заканчивается»

– Когда вы поняли, что будет финансовый кризис?

– Полтора года назад. Не придумываю. Я помню свой первый разговор с альтернативным американским экономистом, профессором Линдоном Ларошем. Он использует нетривиальные алгоритмы оценки экономического состояния и перспектив. И он сказал: «Владимир, я могу вам уверенно сказать, что экономический кризис уже имеет место». Он подчеркивал, что основанием для кризиса является превращение экономики, и прежде всего финансов, в виртуальную экономику и виртуальные финансы. Из всего денежного оборота, который сегодня в мире происходит, по его мнению, только до 15 % бумажных денег обеспечены реальными ценностями – промышленным производством, полезными ископаемыми и так далее. Мне кажется, сейчас мы наблюдаем как раз справедливость этой формулы. Летом я тему кризиса обсуждал и с другими экономистами, со своими друзьями в правительстве, поэтому сам кризис не стал неожиданным. Но я же не профессиональный финансист. Если кризис был виден и очевиден мне, то должен был быть виден и очевиден людям, которые занимаются управлением финансами.

– В какой момент начался кризис для ОАО РЖД?

– Мы почувствовали его, когда начали выпуск евробондов. В первых числах сентября совет директоров ОАО РЖД одобрил программу бондов на $7 млрд, в этом году мы собирались разместить $1–2 млрд. К середине сентября подготовили все документы, должны были начать road show. Мы обсуждали программу с 2007 года, и все шло хорошо. Но грянул обвал в США, и откровенный разговор с западными банкирами показал, что они считают необходимым подождать.

– То есть остановить подготовку размещения?

– Да. А это означает, что рынок дешевых западных заимствований накрылся, не только для ОАО РЖД – для всех. Я разговаривал со своими коллегами, российскими и западными бизнесменами, у всех одно и то же. Ряд крупных банков вообще опустошили все корреспондентские счета, переведя деньги в центробанки своих стран. Российские банки сегодня соглашаются давать деньги в лучшем случае на год под 14–15 %.

– Есть ли проблемы с обслуживанием уже привлеченных кредитов?

– У нас пока нет проблем с текущей ликвидностью. Долг ОАО РЖДна начало года составлял 172 млрд руб., из них около 90 млрд руб. – по лизинговым платежам, остальное – по кредитам и займам. В этом году мы планировали занять еще 159 млрд руб., а погасить – 29 млрд руб. В результате долг на конец года должен был вырасти до 300 млрд. Но все равно у нас соотношение долга к EBITDA составляет всего 1,1. Для сравнения: для мировых инфраструктурных компаний нормальный уровень этого коэффициента составляет 3–4. Кстати, нас многие критиковали за то, что летом мы якобы дорого разместили облигации (трехлетние на 20 млрд руб. – Ред.) – под 8,5 %, дав премию к рынку около 0,4 %. Однако мы понимали, куда разворачивается ситуация на финансовом рынке, и теперь уже очевидно, что это было весьма удачное размещение.

– Вы тоже рассматриваете вариант сокращения расходов и инвестиций?

– Я был бы сумасшедшим, если бы, зная о предстоящем кризисе, не дал соответствующих установок своим финансовым менеджерам.

– Каким будет сокращение?

– До конца года мы собирались занять еще 59 млрд руб. Этих денег нам никто на блюдечке с голубой каемочкой, естественно, не принесет. Более того, предвижу, что мы услышим голоса о необходимости срочного снижения железнодорожных тарифов. Учитывая общую финансовую ситуацию, мы вынужденно притормозим некоторые новые проекты, связанные с крупными инвестициями. Придется приостановить и некоторые проекты по интеграции российских железных дорог с западноевропейскими. В целом, по предварительным оценкам, сокращение инвестпрограммы на 2009 и 2010 годы составит 100–110 млрд руб. в год, то есть 10–15 %.

– Кризис может затронуть ваш действующий бизнес?

– У нас запас прочности очень серьезный. Не могу сказать, что нам все равно. Конечно, возникнут определенные сложности, придется перебрасывать деньги на наиболее необходимые направления расходов. Это, безусловно, скажется на бизнесе компании. Очень многое зависит от того, что будет происходить в России. Это и решения властей, и поведение бизнеса и банков. Конечно, далеко не все увлекались спекулятивными сделками или скупкой ипотечных бумаг США, но цепочка идет по всей финансовой системе.

– Насколько, на ваш взгляд, может помочь рынку вливание средств государством?

– Я никогда не советую в той области, в которой не считаю себя профессионалом, но есть вещи, которые мне очевидны как бизнесмену. Если принимаются, например, решения о поддержке банковской системы, то эти решения должны быть адресными. Мне кажется, что заявления типа «всем поможем» – это приблизительно тот же подход, который существовал во времена Советского Союза, когда диагноз «рак» не произносился. Человеку говорили все что угодно, но только не «рак». Потому что считалось, что его нельзя так напрягать. Мне кажется, что не надо бояться объективной оценки ситуации. Народ у нас устойчивый, он уже многое в своей жизни повидал, его едва ли можно чем испугать… Ну, в крайнем случае избавимся от слабонервных финансистов. Мне кажется, надо выделить средства прежде всего для поддержки тех финансовых институтов, которые располагают собственным капиталом, не дутым, а реально сформированным, у которых есть за что бороться. Если у них в собственности или в залоге находятся интересные активы – месторождения, например.

– Как это может быть реализовано практически?

– Может быть, имеет смысл создать специальное государственное агентство. Оно будет поддерживать банки, у которых есть интересные активы, забирая эти активы в обеспечение денег, которые выдаст государство. Чтобы в случае негативного развития ситуации мы, помимо банка (это же что: дом, компьютер, люди и некоторое количество денег в хранилище – просто институт), сохранили государственные активы. Государственные в смысле принадлежности к России вообще. Нельзя допускать, чтобы эти активы уходили чужому дяде. Собирать их нужно.

Что произошло? Деньги вкинули в государственные банки, чтобы они их распределяли уже сами. В результате спасают не экономику и финансовую систему России, а личные счета. А помощь надо оказывать тем, кто на своих плечах сможет вынести экономику, не дать ей серьезно провалиться. Это реально работающие компании, реально работающие финансовые институты. Мне представляется, что у нас должен быть реестр внешних долгов. Финансовые власти России должны понимать не просто кто находится в опасной зоне, а что у него за душой. Если это спекулятивный институт, ну и пускай накрывается. А если серьезный банк, который поддерживает огромное количество предприятий, может быть, целые отрасли, то,