— Нам следует поубивать их всех. Пока я добирался сюда, я видел такие вещи… — он отпил еще несколько глотков. Бряк проверял содержимое его поклажи.
— Еще полные три тыквы и большой мешок сушеных листьев, — объявил Бряк.
— Помолчи, — распорядился Монидяк. — Ты только о выпивке и думаешь! Нам следует продумать нашу месть!
— Королю Ардарику? Не будь дураком. Как могут три обычные хунну отомстить королю?
— Всем германцам, существующим в мире! Бряк откинулся назад:
— Вот это больше похоже на правду! Передай-ка мне сосуд.
— Кто здесь? — спросил Такс. Он переводил взгляд с одного на другого друга, радуясь при виде знакомых лиц.
— Эллак… Я приехал вместе с ним, поэтому у нас такое хорошее место, — ответил Монидяк, потирая руки. — Денгазич и Эрнач тоже стоят лагерем неподалеку. Они теперь союзники. Ты вскоре увидишь Эрнача. Ты не поверишь, что еще мальчик, даже без шрамов мужества. Он так похож на кагана. Здесь также находится Орестес… тот римлянин, который служил кагану. Но, говорят, что ему придется уйти отсюда, он не нравится сыновьям кагана. Многие люди тоже считают, что римлянину нет места на курултае хунну. Здесь находятся Эдеко, Скоттас и Миллисис. Нет только Мегиддо.
Такс что-то проворчал. Когда умер Трубач, не оставив после себя последователя, Мегиддо, колдун в плаще из вороньих перьев, оставался единственным колдуном их племени.
— Кто его убил? Какие теперь здесь есть шаманы?
— Ферга, — ответил Бряк. — И еще, мне кажется, Саллак…
— Мегиддо жив, — добавил Монидяк. — Он там, на Озерах, с остальными старейшинами. Их здесь никого нет. Сюда приехали люди, которые стали известными во время правления кагана… Только они, да воины.
Бряк откашлялся и встал.
— Я пойду поискать что-нибудь для нас поесть. Он ушел, а Такс посмотрел на Монидяка.
— Что случилось? Почему здесь нет старейшин и шаманов? Они должны быть здесь. Когда мы станем выбирать нового кагана…
— Они говорят, что кагана больше не будет. Давай поедим, я — голоден.
Он тоже встал и пошел прочь.
Такс забеспокоился. Монидяк был братом Эдеко… Может, Эдеко сказал ему что-то. Эдеко иногда выдумывал себе лишние страхи.
Весь день они просидели у костра, ели и пили, обменивались историями о своих приключениях. Такс хотел разыскать своего брата Раза. Но из слов Монидяка он понял, что Раза здесь нет. Он вспомнил, что брату не нравился титул кагана еще до смерти Аттилы.
К заходу солнца они были так пьяны, что не стояли на ногах. Они слышали движение и шум лагеря. Когда село солнце, начал дуть резкий пронизывающий ветер. Люди кругом разводили большие костры, и весь лагерь был освещен и отражался в воде. Огни сияли вдоль берега реки. Шум и хождение не прекращались ни на секунду. Женщины и дети попрятались в кибитки, но мужчины группами переходили от одного костра к другому. Они разговаривали и, не переставая, пили. На большинстве из них были нарисованы знаки кровной мести. Такс приполз к чужому костру, выклянчил два горшочка краски и с помощью друзей раскрасил себе лицо.
Всю ночь хунну подъезжали к их костру, разговаривали и затем снова уезжали. Почти все они были в возрасте Такса, чуть помоложе или постарше. Каждый рассказывал свою историю о жестокости германцев, или, наоборот, как он расправлялся с германцами. Спустя некоторое время стало казаться, что все рассказы одинаковы, и Такс, Монидяк и Бряк одинаково выражали возмущение, грусть и желание отомстить. Такс был настолько пьян, что весь лагерь показался ему одним огромным костром, сквозь огонь двигались вперед и назад странные тени. Слова говорящих казались слабым шумом на фоне общих криков. Как в полусне, он видел Эллака, окруженного факелоносцами. Он шел с сопровождающими по лагерю. Ему также показалось, что к ним приходил и разговаривал Эдеко. Когда он уже ничего не различал, Такс отполз под навес, свернулся клубочком и заснул, видя сны о всепоглощающем пламени мести.
— Они расположились впереди, — сказал Ардарик. — На северном берегу реки, вверх и вниз по течению, — он правой рукой махнул в направлении реки. Дитрик сидел на повозке отца, сложив руки на груди. У него сжимались мышцы на спине при мысли о том, что хунну где-то здесь, совсем неподалеку. Он подумал, если Такс жив, то где же он сейчас?
Ардарик кругами ходил вокруг повозки и осматривал своих воинов. Они остановились в излучине реки. Ардарик приказал поставить повозку на небольшом холмике в центре лагеря.
Отец поражал даже Дитрика. Может, из-за римлян или просто ради самого Ардарика каждое племя германцев к востоку от гор прислало ему воинов, и Ардарику удалось объединить их всех в таком месте, где они могли бы обороняться.
Оно находилось в двух днях езды от стоянки гуннов. Дитрик радовался, что наконец уехал посланец римлян.
Ардарик направлялся к сыну, и Дитрик быстро принял равнодушное выражение лица.
— Я могу тебе доверять? — сразу спросил его отец. Он прислонился к повозке.
— В каком смысле?
— Если ты увидишь своего маленького дружка хунну со свинячьим рылом, ты не удерешь с ним?
Дитрик не смог удержаться от улыбки.
— Может быть.
— У-у-у! — Ардарик сильно ударил его в бок. Но они давно перестали выяснять отношения друг с другом, и, помолчав, Ардарик продолжил:
— Возьми с собой воинов и поезжай разведать их лагерь. Я не стану скрывать, что пошлю за тобой и других, так что не лги мне…
Дитрик, не отрываясь, глядел в глаза отца и старался придумать ему в ответ дерзость. Но у отца расширились зрачки, и Дитрик понял, что продолжает испепелять отца взглядом. Он повернулся и пошел прочь. Ему не хватало воздуха, как будто он долго бежал. Напряжение между ним и отцом действовало раздражающе.
Дитрик подошел к группе воинов-гепидов. Они смотрели на него. Дитрик выбрал троих из них, даже не зная их имен.
— Седлайте коней, мы поедем на разведку в лагерь гуннов. Встречаемся у повозки моего отца.
Они быстро разошлись. Дитрик отправился к лошадям, привязанным у реки. Еще до того, как они покинули новый двор отца, он взял к себе в оруженосцы молодого кузена с материнской стороны. Мальчик сидел у реки и о чем-то думал. Дитрик приказал ему оседлать коня, а сам сел на место мальчика и переменил сапоги.
Он никогда прежде не участвовал в войне, и Ардарику не имело смысла отправлять его на «передовую». Он не верил, что отец действительно считал, что сын может предать собственный народ. Иногда ему казалось, что Ардарик так же устал от их ссоры, как он сам.
Он видел, как Ардарик собирал огромное войско, и начинал понимать, почему римляне выбрали именно отца, чтобы уговаривать и льстить ему и давать подкуп, чтобы тот расправился для них с гуннами. Но он злился на то, что Ардарик стал орудием мести и принуждения римлян. Он как-то сказал об этом отцу, и тот столкнул его с коня в реку.
Паж привел его каштанового мерина и держал поводья, пока Дитрик садился на коня.
— Подай мне плащ с меховым капюшоном, — приказал Дитрик. — Мы пробудем там всю ночь.
— И меч? — спросил мальчик.
— Нет, только плащ. Принеси его к повозке отца, — Дитрик направил коня к месту сбора.
Излучина реки была наполовину заполнена германцами. Ардарик заявил, что когда им понадобится больше площади для стоянки, у них уже будет достаточно воинов для охраны лагеря на открытом месте. Когда Дитрик ехал к повозке отца, ему было видно пространство вдоль реки к югу, там, где располагались хунну. Но они находились очень далеко, и их скрывали обнаженные деревья. Он остановился у повозки, рядом с Ардариком. Тот что-то отмечал углем на одной из своих карт. Ее держали за углы перед ним два человека.
