перевязали, как умели, ногу и, не придумав лучшего способа выразить свое сочувствие, дали ей стакан рому, а потом отнесли ее в деревню. Наутро они увидели, что повязки сорваны и несчастное существо умирает. «Я думаю, – заметил один из моряков, – что ее хозяин рассердился на нас за спасение ее жизни, раз она потеряла ногу».
Глава XVII
Снова в дельте Замбези
Так как вода в Замбези стояла на необыкновенно низком уровне, то мы побыли в Тете, пока она не поднялась, и в Конгоне вышли 3 декабря. Поддерживать судно в плавучем состоянии было нелегкой работой; собственно говоря, мы и не ожидали, что оно удержится на воде. Каждый день открывались новые течи, паровой насос отказывался работать, мостик сломался; ночью три отсека наполнились водой, все было затоплено, кроме каюты и переднего отсека. Через несколько дней Роу заверил нас, что «хуже уже быть не может». Он и Хэтчино во время нашего отсутствия затратили много времени, конопатя дно, обмазывая его глиной и укрепляя, и мы решились снова воспользоваться судном главным образом для того, чтобы доставить им удовольствие. Мы уже давно были убеждены, что стальные пластины совершенно не годились.
Утром 21 декабря несчастный «Астматик» сел на песчаную мель и наполнился водой. Его нельзя было ни опорожнить, ни стащить с мели. За ночь вода в реке поднялась, и на другой день над водой виднелись только около 6 футов мачт затонувшего судна. Большая часть имущества, находившегося на борту, была спасена, и Рождество 1860 г. мы провели, расположившись лагерем на острове Чимба. Мы послали в Сену за каноэ и прибыли туда 27-го. Нам опять оказал дружеское гостеприимство наш друг, сеньор Феррано.
Большая партия невольников, принадлежавших коменданту, пробывшая в отсутствии около года, как раз возвратилась из торговой экспедиции в страну Моселекатсе. Купцы с этими невольниками повезли внутрь страны 1000 мушкетов и большое количество пороха, так как, по их словам, это были единственные товары, которые Моселекатсе охотно покупал. Они выступили в обратный путь со слоновой костью, страусовыми перьями, тысячью овец и коз и тридцатью головами прекрасного рогатого скота. Кроме того, Моселекатсе послал коменданту, в доказательство того, что он и купцы расстались друзьями, великолепного белого быка. Страусовые перья были упакованы в тростниковые корзины, и, когда однажды ночью в лагере вспыхнул огонь, они все погибли.
Этой партии пришлось проходить через район, зараженный цеце, и весь рогатый скот погиб от укусов. Белый бык погиб на расстоянии двух дней пути до Сены. 600 коз и овец были съедены, – потому ли, что они хромали, или потому, что их погонщики были голодны. Комендант, страдавший приступом лихорадки, не мог подсчитать свои убытки, но намеревался посадить в тюрьму невольников, которые, как обычно, больше думали о своем удобстве, чем о прибылях хозяина. Несомненно, рабский труд обходится очень дорого: англичанин с двумя фургонами и десятью людьми мог совершить более выгодное путешествие во владения Моселекатсе, чем эти сотни невольников, хотя ему пришлось бы покрыть от Наталя или Капа гораздо большее расстояние.
Когда мы встретили Секваша, он признался, что уже собрал 800 ароб, или 25 000 английских фунтов слоновой кости, причем большею частью платил за нее пустяки. У его товарища была примерно половина этого количества – 12 800 английских фунтов. Когда Секваша вернулся в Тете в следующем году, его посадили в тюрьму в форте. Он дал несколько тонн слоновой кости и вскоре был на свободе. Официальной причиной его заключения были беспорядки внутри страны, в которых он был повинен; но это был только прием, подобный операции, проделываемой в рыбоводстве над рыбой, чтобы заставить ее выпустить икру.
Возможно, нашим капским друзьям будет интересно узнать, что, несмотря на их воркотню время от времени по поводу легкомыслия их работников-кафров,[36] эти кафры работают гораздо лучше невольников. Как мы уже говорили, уголь здесь выходит на поверхность на берегах рек, и его было бы легко перевезти на лихтерах. Дон Педро V[37] прислал небольшое судно, точно такое, как «Ма-Роберт», для навигации по Замбези; в Тете был послан приказ снабжать его углем из тех залежей, которыми пользовались мы для своего судна. Этот приказ выполнили, поставив на работу невольников. Согласно сведениям, полученным от офицера, который заведовал этой простой рудничной операцией, уголь обходился в фунт стерлингов за тонну, т. е. вдвое больше, чем в Англии при свободном труде. Если бы его привезли к устью реки, то он обошелся бы дороже, чем уголь, доставляемый морем вокруг мыса Доброй Надежды в Индию. Вышеприведенные факты свидетельствуют, что наибольший расход при его добыче составляло пропитание невольников. Жалованье, которое получали штейгеры, было сравнительно незначительным. При существующей системе труда уголь, доставленный из Тете в Конгоне, должен был бы обходиться не менее чем в 10 фунтов за тонну. Эти цифры станут еще более яркими, если мы вспомним, на какой глубине добывается уголь в Англии. Мы видели в 1864 г. упомянутое выше судно в Мозамбикской гавани; оно не было использовано для того назначения, для которого было прислано, хотя находилось здесь уже 3 года.
Мы достигли Конгоне 4 января 1861 г. За время нашего отсутствия здесь был водружен флагшток, а также построены таможня и хижина, где жили черный капрал и три рядовых. С любезного разрешения капрала, который пришел к нам, как только надел брюки и рубашку, мы разместились в таможне; она, как и другие строения, представляла собою небольшую квадратную хижину из мангровых жердей, переплетенных тростником, без пола. Солдаты жаловались на голод: у них не было ничего, кроме небольшого количества мапиры, и они делали пальмовое вино, чтобы заглушить голод. В ожидании прихода судна мы занялись чтением газет и журналов, которые прибыли с почтой в Тете и там ожидали нас.
Наши продовольственные запасы начали подходить к концу; в конце месяца у нас не оставалось ничего, кроме нескольких унций сахара и небольшого количества плохих галет. Кофе и чай кончились, но недостаток их почти не ощущался, так как наши моряки нашли для них хороший заменитель – поджаренную мапиру. Свежее мясо можно было доставать в изобилии из нашего антилопьего заповедника на большом острове, образуемом речкой, соединяющей Конгоне с Западным Луабо.
Здесь на поросших травою равнинах пасутся большие стада водяных козлов (Aigocerus ellipsiprymnus); когда они хотят перейти на свежее пастбище, они подходят к берегу, ждут отлива, а потом легко переплывают реки в полмили и даже больше шириной. Этих животных убивать трудно, и иногда они кажутся такими же живучими, как кошки. Попадание в шею большею частью бывает смертельно; но они часто убегают как ни в чем не бывало с двумя-тремя энфиль-довскими пулями в легких и других частях тела. По- видимому, в их легких имеется множество волокнистых перегородок, так что образуется масса отдельных долей, одна из которых может быть ранена без особого вреда для других; однако, пытаясь найти в этом объяснение, почему рана в легкое не была смертельной для этих животных, мы никогда не располагали ни средствами, ни временем для тщательного вскрытия. Красавец самец пробежал раз полным ходом вверх 200 ярдов, хотя часть его сердца была отстрелена патроном Джэкоба.
Мы надеялись, что патроны Джэкоба будут убивать животных немедленно, без страданий; но так как они разрываются на куски неглубоко под кожей, а то и на коже, наши ожидания не оправдались. Пуля Энфильда, несмотря на поразительную быстроту полета, слишком мала, чтобы причинить быструю смерть; лучше всего, оказывается, большая двухунцовая круглая пуля, если она метко послана. Поблизости от океана мясо водяных козлов всегда сочное и ароматное, напоминает говядину; но внутри страны мясо этой самой породы антилоп такое сухое и жесткое, что в последнее время даже наши черные люди, хотя и далеко не разборчивые в пище, отказывались его есть, и мы там совершенно отказались от охоты на антилоп. Утверждают, что мясо овец на острове Халки отличается высоким качеством и имеет восхитительный аромат благодаря тому, что эти животные пьют только соленую воду. Здесь, вероятно, всегда осаждается много мелкой соли, и вода солоноватая. Может быть, и в этом случае мясо обязано своими высокими качествами соли. Только попробовав его внутри страны, мы поняли, почему капитан Гаррис был о нем такого низкого мнения.
Тростниковый козел (Redunca aleotragus) обычно лежит в густой траве во время дневной жары и поджидает, пока охотник подойдет, тогда он вскакивает и издает предупреждающий свист. Лучшее знакомство с привычками животных поможет, возможно, в их распределении на природные группы – горных, равнинных и болотных. Куду, палла, черный козел, или куалата, Klipspringer, или кололо, обычно встречаются в горах и спасаются туда, если их преследуют. Gemsbuck, или кукама, кама, цесебе, гну, эланд, пути, или ныряльщик, каменный козел, жираф, нуни, или Blesbuck, прыгающий козел, или цепе, и уреби
