– … прогресс? – Ой! Бэннинг опять что-то вещает.
Ненавижу постоянный треп. Куда делись сильные и молчали вые мужчины?
– Э-э… извини, я не поняла.
– Я спрашиваю – есть ли прогресс? Относительно того, чтобы кто-нибудь хорошо о тебе отозвался? У тебя осталось всего три недели и шесть дней, и я думаю, потребуется немало усилий. – Он, кажется, очень доволен и уверен в своей правоте.
Проблема в том, что я почти готова с ним согласиться. Выдавливаю смешок:
– А, ты вот о чем! Не волнуйся, это сущая безделица. – Вдруг в голову приходит мрачная мысль, и я судорожно сжимаю шнур телефона. – Что именно ты ожидаешь в качестве доказательства? Письменное показание под присягой или что-нибудь в этом роде?
Бэннинг смеется. Если бы он не был таким придурком, я бы заметила, что у него сексуальный смех. Но не замечаю.
– Нет. Достаточно твоего слова. Ты так амбициозна, что не сможешь простить себе, если не сделаешь все возможное, чтобы выиграть; а твоя честность никогда не подвергалась сомнению. Проблема лишь в твоей вспыльчивости.
Кажется, это был комплимент, хотя и несколько странный? Хм…
– Хорошо. Нет проблем. Маркетинговый план будет у тебя через час. Это все?
– Ну… нет. Еще мне нужны образцы этих… штучек.
– Штучек? Пожалуйста, чуть поконкретнее. Каких штучек?
Молчание. Шелест бумаги.
Покашливание.
– Ну, ты знаешь… эти штучки. С покрытием.
Чертовски забавно. Неужели наш бесстрашный вождь забыл, что именно мы выпускаем? Или… Не может быть. Но…
– Штучки с покрытием? Ты имеешь в виду новую линию дамского белья? – Я специально говорю не то с целью проверки теории, которая все четче вырисовывается и все больше озадачивает меня.
– Нет, – раздосадованным тоном отвечает он. – Я имел в виду… сексуальные игрушки. Э-э… со смазкой.
Мне все труднее и труднее не расхохотаться. Глубоко вздыхаю, дрожа от еле сдерживаемого смеха.
– Четырехскоростные фаллоимитаторы интенсивного действия с переменным давлением и стимулятором клитора, к которым прилагается съедобная согревающая смазка? – спрашиваю весьма невинно.
По крайней мере с той степенью невинности, с которой вообще можно произнести слова «фаллоимитатор» и «стимулятор клитора». Со «смазкой» я еще как-то справляюсь.
Похоже, это удается и Бэннингу.
– Да, правильно… Э-э… смазка и все такое.
Не могу сдержаться и заливаюсь смехом:
– Бэннинг, тебе что – трудно произносить названия наших изделий? – Сканирую данные своей памяти и вспоминаю, что на собраниях он всегда говорит что-то вроде «изделие» или «предмет».
Хм… Интересно. Он взбешен.
– Конечно, нет! Просто я… м-м… не считаю нужным болтать о таких вещах на работе.
– Это и есть наша работа, забыл? Тебе кто-нибудь говорил, чем занимается «Кнут и кружево»? – Наверное, в меня вселился злой, но очень веселый чертенок, иначе ничего подобного я себе не позволила бы. – Бэннинг? Если тебе неловко говорить о сексуальных игрушках, потому что, к примеру, ты никогда ими не пользовался, то… знаешь, в этом нет ничего плохого.
– Я не…
– О, не пользовался! Я должна была сразу понять. Но тебе нечего стыдиться. Даже в наши дни не возбраняется быть девственником. Если честно, я прониклась уважением. Какая у тебя должна быть потрясающая сила воли!
– Что?! Девственником?! Да что ты… Нет, я не… – Он почти переходит на крик.
Вкладываю в интонацию своего голоса нотки мудрости и искушенности.
– Ты не обладаешь большой силой воли? Ой, прости. Наверное, просто не представилось возможности, а это еще обиднее. Зато здесь, в «Кнуте и кружеве», у всех сотрудников равные возможности, если верить тому, что мне наговорили в отделе кадров. Никто не будет презирать тебя за то, что ты… целомудренный и… не можешь произносить названия изделий.
Слыша, как он брызжет слюной от злости, я удваиваю усилия в попытке не разразиться диким хохотом. Хорошо, что разговор происходит по телефону.
– Я не девственник! К тому же это вообще не твое дело! И я могу произносить названия наших изделий! Фаллоимитатор! Вибратор! Смазка! Зажимы для сосков! Соски, соски, соски!
– Успокойся, Бэннинг. Нет необходимости так яростно отпираться. Я сохраню твою тайну. – Аккуратно вешаю трубку, едва не упав со стула.
По крайней мере, если меня и уволят, мой уход будет ярким.
