Очень ярким. Господи, я сейчас лопну от смеха!
Сжимая в руке огромный стакан латте, по пути из «Старбакса» останавливаюсь у стола Брианны:
– Ты отнесла Бэннингу окончательный вариант маркетингового плана?
Она отрывает взгляд от компьютера, и я замечаю темные круги под ее глазами. Похоже, Брианна спала меньше меня. Еще только вторник, так что вряд ли это результат вчерашней попойки. Красный свитер должен прекрасно подходить к ее темным, вьющимся волосам (которым я втайне завидую – всегда хотела иметь копну кудряшек, а мне достались от мамы абсолютно прямые волосы, на которых завивка не держится дольше пяти секунд), но изможденная бледность портит вид.
Пребываю в нерешительности, напоминая себе о собственном правиле: «Никогда не задавай вопросов о личной жизни».
А, к черту правила!
– У тебя все в порядке? Выглядишь ужасно.
Она выдавливает беспомощную улыбку:
– Кирби, не ходите вокруг да около. Просто скажите прямо. Не считайте, что обязаны подсластить пилюлю.
Я немного смущена. Эта девушка так мила и застенчива, что иногда при общении с ней я чувствую себя Аттилой.
– Извини. Я просто заметила, что у тебя усталый вид. Ты здорова?
– Да, и спасибо, что спросили. Просто поздно легла спать. – Брианна внезапно выпрямляется. – Но на качестве работы это не отразится, не волнуйтесь. Я отдала отчет лично мистеру Стюарту, а не его секретарше. – Ее голос превращается в заговорщицкий шепот. – Вам стоит знать – она иногда теряет документы. На всякий случай, если вдруг надо будет что-то срочно ему передать, а меня не будет на месте.
– Спасибо. Полезная информация. Я…
Глаза Брианны внезапно округляются.
– То есть это, конечно, маловероятно, что меня не будет! Я всегда на месте. Я редко хожу пить кофе. Да и вообще почти не пью кофе – он вреден для связок. Но если я простужена, он очищает носовые пазухи, а это уже полезно для связок. – Она хлопает себя по лбу и бормочет: – Молодец, Бри. Болтай больше. Можно подумать, вице-президента по маркетингу очень интересуют твои носовые пазухи. Просто великолепно.
Мимоходом удивляюсь, почему все меня так боятся, потом вспоминаю эпопею с «хорошим человеком». Вздыхаю. Внезапно мысленно возвращаюсь на шаг назад.
– Связки? Что значит – вредно для связок? Каких связок? И пожалуйста, не вздумай рассказывать мне о проблемах с внутренними органами или что-нибудь в этом роде – это лишняя информация. Ненавижу такие подробности. – Улыбаясь, даю понять, что это лишь шутка.
Брианна начинает перекладывать на столе бумаги.
– Ой, надо же! Да нет, ничего такого. Я имела в виду голосовые связки. Я пою.
– Правда? А где? В церкви? В группе? – В голову лезет нехорошая мысль. – Ты не из тех, кто мечтает стать поп-звездой? Моя лучшая подруга работает в программе «Стань поп-звездой», она говорит, там все сумасшедшие. – Эх! Опять забыла, что нужно быть милой. – Ну, я, конечно, не считаю тебя сумасшедшей. Ты, наверное, абсолютно нормальная певица, правда? – Идиотка, тоже мне, выкрутилась!
Но видимо, ничего плохого я не сказала, потому что на этот раз она смеется по-настоящему.
– Нет, я не мечтаю стать поп-звездой. Я хочу стать оперной певицей, а это еще более сумасшедшая идея. Так что вряд ли меня можно назвать нормальной. Но спасибо, что поинтересовались.
Опера?
– Оперной? Правда? Знаешь, я думала, что все оперные певицы – это женщины в странной одежде, весящие по триста фунтов. Как ты собираешься носить костюм Брунгильды? У тебя какой размер, четвертый?
– Шестой, и мне придется набрать дополнительный вес перед прослушиванием. Не хватает примерно тридцати пяти фунтов. Но до этого, наверное, еще далеко. Я пока не готова. – Внезапно Брианна вновь начинает беспокоиться. – Я никуда не ухожу, если вы об этом. Меня вполне устраивает моя работа. Я не собираюсь вас покидать.
– Рада, что тебе здесь нравится, – улыбаюсь я. – Ты хорошо работаешь, за исключением редких случаев, когда упоминаешь демонических верблюдов. – На этот раз мы смеемся вместе.
Мне почему-то не хочется возвращаться к работе. Раз говаривать с секретаршей оказалось довольно весело. Я окидываю взглядом ее кабинку, замечаю фотографию темноволосой красавицы и наклоняюсь, чтобы взять ее.
– Это твоя мама?
Брианна смеется:
– Нет, хотя я бы не прочь унаследовать ее гены. Это Мария Каллас. Она…
– Я знаю, кто такая Каллас. У нас в Вашингтонском университете, кроме бизнес-курса, были занятия по истории музыки. Она, наверное, самая знаменитая оперная дива двадцатого века, правда? «Кармен», «Богема» и все такое? – Копаясь в глубинах памяти, вспоминаю, что кое-что из классики мне даже нравилось.
Только не Вагнер. Терпеть не могла Вагнера. Содрогаюсь от одного воспоминания о том, как приходилось от начала до конца слушать «Кольцо нибелунга».
