— К началу большой рекламной кампании, которую я устраиваю в Англии. Поэтому я приехал сюда, — сказал он, окончательно разрушив слабую надежду Мег на то, что Джианни приехал с другого конца Европы, чтобы вернуть ее назад. И тогда она поняла, что поступила правильно. Он не должен знать, что она беременна.
— Не хочешь ли ты заказать у меня цветы для твоего обновленного гарема?
Шутка почти застряла у нее в горле, но Мег все-таки выговорила слова.
— Не совсем так. Мне нужен лишь один цветок…
Мег показалось, что кровь застыла у нее в жилах. Она могла лишь единственным образом объяснить его слова.
— Только один? Значит, место недолго пустовало… — Движения ее рук были легкими и беззаботными. Они летали над мягким мхом, прикасаясь к лепесткам орхидей и к широким гладким листьям.
Джианни покачал головой:
— Ты меня удивляешь. Ты столько раз напоминала мне о том, что ты — высококвалифицированный специалист, но при этом не поняла, что ты незаменима, Меган. К твоему сведению, я больше не заведу любовницу. Никогда. Эта часть моей жизни закончена.
— Значит… — Мег взглянула на растения, которые она так искусно расположила на стенде. Они все образовывали группы. Лишь она была одна, навсегда. — Значит, ты нашел себе жену?
— Возможно. Окончательные детали еще уточняются.
Мег отвела взгляд, чтобы он не увидел боли в ее глазах.
— Ты говоришь так, будто имеешь в виду брак по расчету.
— Это будет зависеть от достигнутых договоренностей. Сегодня моя последняя ночь в Лондоне. Мне хотелось бы, чтобы ты сама принесла мне цветок сегодня вечером. — Он вынул свой карманный компьютер, нажал несколько кнопок, сверил свои часы с дисплеем. — Я освобожусь… к семи часам вечера.
Сердце Мег похолодело. Она смотрела на Джианни во все глаза, понимая, что это может быть их последняя встреча.
— Твоя невеста будет там? — робко спросила Мег.
Губы его сжались в узкую твердую линию.
— В семь часов у меня «окно», — сообщил он. И с этими словами ушел.
Глава 10
Меган выбрала свой самый любимый цветок из экспозиции. У орхидеи были белые лепестки с розовой серединкой и нежной желтой каймой. Мег бережно упаковала его. Хрустящий целлофан убережет его от декабрьского холода, а розовая лента, которой Мег изысканно украсила упаковку, делала подарок очень красивым.
Адрес апартаментов Джианни, расположенных в Мейфэре, отпечатался в сердце Мег со дня их первой встречи. Швейцар в униформе провел ее внутрь. В холле Мег встретил служащий, который позвонил наверх, чтобы удостовериться в том, что посетительницу ждут. Лифт двигался настолько беззвучно, что в нем можно было разговаривать шепотом. Выйдя из лифта и оказавшись в мире толстых мягких ковров и едва слышно гудевших кондиционеров, Мег увидела блестящую безликую дверь. На ней не было ни ручки, ни звонка и никаких намеков на то, что могло быть за этой дверью. Мег подняла руку, но не успела постучать. Горничная в красивой черной униформе и белом переднике открыла дверь. Она взяла сверток из рук Мег.
—
Сердце Мег подпрыгнуло. Когда Джианни появился перед ней, сердце ее и вовсе перестало биться… Инстинктивно она подняла руку к животу, потом опустила ее. Джианни не должен ни о чем догадаться! Сегодня он выглядел этаким преуспевающим закоренелым холостяком. Легко передвигаясь по просторной комнате, он находился, казалось, в своей стихии. На нем был тот же костюм, в котором он присутствовал на встрече с журналистами, хотя галстук он уже снял, пиджак тоже, а ноги его были босыми. Золотые запонки были тоже сняты, рукава рубашки засучены, обнажая прекрасный ровный загар.
— У меня еще не было возможности отблагодарить тебя за все. И мне нужно время, чтобы сделать это, — сказал он Мег, когда горничная, надев пальто, пожелала им спокойной ночи.
Мег пришла в голову ужасная мысль. Меньше всего на свете она хотела бы услышать подробности о женщине, которая смогла побороть отвращение Джианни к женитьбе.
— Сколько у нас времени? — спросила Мег, когда Джианни провел ее внутрь своих апартаментов.
Она нервно огляделась вокруг, отчаянно пытаясь найти здесь признаки пребывания другой женщины и в то же время страшась это обнаружить. Но во внешнем убранстве комнат не было ничего, что свидетельствовало бы о присутствии женщины. Сдержанные тона, строгие линии, дорогая мебель. Края серебристых гардин с золотистыми кистями касались роскошного белого ковра. За огромным окном во всю ширину стены переливался огнями ночной Лондон.
— У нас столько времени, сколько я захочу, — сказал Джианни. — Мне нужно тебе кое-что объяснить, и я должен быть уверен, что ты меня поняла.
Мег молча кивнула. Подойдя к низкому кофейному столику, он поднял хрустальный графин с коньяком. Две рюмки стояли на серебряном подносе. Плеснув коньяка в каждую рюмку, он протянул одну из них Мег. Все еще не в силах говорить, Мег покачала головой. Джианни пожал плечами:
— Как хочешь — я оставлю ее на столе. Может быть, ты захочешь выпить позже.
Приподняв рюмку, Джианни полюбовался золотистой жидкостью, переливающейся в мягком свете настенных бра, потом сделал глоток и одобрительно улыбнулся. Увидев на его лице выражение удовольствия, которое она так часто наблюдала, Мег тоже улыбнулась.
— Я был не прав, Мег, — неожиданно произнес Джианни. — Я думал, что если ты будешь значить для меня больше, чем просто любовница, то превратишься в женщину, похожую на мою мать. Она была женой и одновременно погибелью для моего отца. Я думал, что мои брачные обязательства перед тобой похоронят нечто особое, уникальное и бесценное. Ты понимаешь? Я не мог рискнуть и позволить себе эмоциональную привязанность. В качестве моей любовницы ты могла навечно остаться для меня идеальной женщиной. В то время как брак превратил бы тебя в жену… — Он отпил немного коньяка и продолжил: — Но Мег, которую я знал, заслуживает гораздо лучшей участи. Ты была мягкой, нежной и чувственной — идеальная любовница, которую так сладко посещать после напряженного рабочего дня. Я хотел иметь тебя, а не некую стерву, одержимую тренажерными залами и косметическими процедурами. И меньше всего на свете я бы хотел видеть, как ты постепенно воплощаешь в себе самые худшие воспоминания, оставшиеся после моей матери.
Это была длинная речь. Джианни произнес ее, уставившись на свой бокал. Мег дернулась, не зная, что ответить. Но Джианни еще не все сказал.
— Мои первые воспоминания связаны со ссорами родителей. Мать кричит все время, отец орет в ответ, и все это сопровождается чуть ли не дракой. Мое детство прошло под звон разбитых ваз и тарелок. Я не хотел так жить… И вот появилась ты, и тебе мало моего тела и моих денег.
Мег не смогла смолчать.
— Ведь ты сказал, что твоя мать умерла при родах? — спросила она. За последние несколько секунд на лице ее отразилась буря чувств. Страх и растерянность исчезли. Теперь, насторожившись, Мег напряглась. Тихонько и незаметно поглаживая свой живот, она ждала ответа.
— Мать умерла, рожая ребенка, но это был не я. Мой брат родился мертвым.
Мег не могла говорить. Все слова, которые вихрем крутились в ее голове, казались ей неподходящими. В конце концов, когда Джианни тяжело вздохнул, молчаливо опустив плечи, она вытянула руку и притронулась к его плечу.
— Твой отец, должно быть, был в отчаянии, — тихо сказала она.
На этот раз они взглянули друг на друга без понимающих улыбок. Джианни горестно покачал
