твоего понимает: революции тогда законны, когда они этому дурацкому классу полезны. А ты о какой-то беззаконной революции толкуешь... о надземной какой-то. У Кротких - дело ясно: социалисты должны соединить рабочих для интереса промышленности, торговли. Вот как он предлагает, и это - правильно! Он не дурак... в этом, а вообще в делах ещё глуп.
Р а ш е л ь. Его фамилия - Кротких? Ну вот, сообразно его фамилии он и проповедует воспитание пролетариев кроткими. Он - не один такой. Такие весьма часто встречаются. И, как верным рабам вашим, вы позволяете им подниматься довольно высоко...
В а с с а. Ты пойми - мне, Вассе Храповой, дела нет до класса этого. Издыхает, говоришь? Меня это не касается, я - здорова. Моё дело - в моих руках. И никто мне помешать не может, и застращать меня ничем нельзя. На мой век всего хватит, и внуку очень много я накоплю. Вот и весь мой разговор, вся премудрость. А Колю я тебе не отдам. Давай - кончим! Ужинать пора. Устала я.
Р а ш е л ь. Не буду я ужинать. Противен мне хлеб ваш... Где я могу отдохнуть?
В а с с а. Иди. Наталья укажет. (Поднимается со стула с трудом. Снова села, зовёт.) Анна! (Ответа нет.) Хлеб мой противен ей... Кто посмел бы сказать мне этак? Ух... язва! (Звонит.)
П о л я. Вы звонили?
В а с с а. Чёрт из-под печи. Где Анна?
П о л я. У барышень.
В а с с а. Позови. (Сидит, прислушиваясь к чему-то, щупает шею, покашливает. Анна.) Что тут было без меня?
А н н а. Прохор Борисович предложил выкрасть Колю.
В а с с а. Сам предложил?
А н н а. Да. Сначала сказал: 'Правильно - тебе сын ни к чему', а потом вдруг обрадовался: 'Это, говорит, сестре вилка в бок'.
В а с с а. А как Наталья?
А н н а. Это она предложила выкрасть...
В а с с а. Путаешь! Врёшь!
А н н а. Я - не путаю, так было: когда Рашель Моисеевна сказала, что вы Колю оставляете за собой, Прохор Борисович сказал: 'Правильно', а когда Наташа предложила: 'Выкради', так и он тоже...
В а с с а. Так. Ему - только бы укусить меня. Хоть за пятку, да укусить.
А н н а. 'У меня, говорит, Пятёркин не то что ребёнка - архиерея украсть может'.
В а с с а. Вредная собака - Пятёркин этот...
А н н а. Совершенно гнусный раб! Ни чести, ни совести. И - такой дерзкий, такой жёсткий...
В а с с а. Смягчим.
А н н а. Нездоровится вам?
В а с с а. А - что?
А н н а. Лицо такое.
В а с с а. Дочери - ничего не заметили в лице. Ладно. За границу поедешь, Анна.
А н н а (изумлённо). Я?
В а с с а. Ты. С Натальей. А может, и одна.
А н н а. Господи, как я рада! Даже и благодарить вас... нет слов!
В а с с а. И не надо. Ты - заслужила. Ты никогда не врёшь мне?
А н н а. Никогда.
В а с с а. Ну то-то... Фёдору письмо отвезёшь. Наталье письмо - не показывай. Тотчас напишешь мне - как Фёдор. Врачей спроси. Немецкий язык помнишь?
А н н а. Да, да, помню.
В а с с а. Ну вот... Если Фёдор плох - дождёшься конца. Впрочем, после поговорим об этом, обо всём. А теперь - вот что: пойдёшь в жандармское управление, спросишь полковника Попова. Обязательно его найди! Чтобы вызвали. Скажи - спешное и важное дело.
А н н а. Васса Борисовна...
В а с с а. Ты - слушай! Скажешь ему, что ко мне приехала из-за границы Рахиль Топаз, эмигрантка. Он знает - кто это. Он её арестовывал. И что если нужно снова арестовать её, так пусть арестуют на улице, а в мой дом - не приходят. Поняла?
А н н а. Да, только... как же?
В а с с а. Ты - слушай, слушай! Если придут в дом, так будет ясно, что выдала её ты. Или - я. И не хочу я, чтоб снова по городу слухи дурацкие пошли. Ну, поняла?
А н н а. Я - не могу...
В а с с а (удивлена). Не можешь? Почему?
А н н а. Не могу решиться.
В а с с а. Жалко? А Колю - не жалко? Её всё равно арестуют, не завтра, так послезавтра. Что ж ты отказываешься услужить мне? Странно! И - не верю!
А н н а. Да - нет же, господи боже мой! Я за вас жизнь отдам! А за что я буду жалеть еврейку эту? Вы знаете - она меня презирала.
В а с с а (подозрительно). Чего же ты бормочешь, а? Не понимаю!
А н н а. Боюсь я ночью идти к ним, к жандармам.
В а с с а. Ну, вот глупости какие... Что они - сожрут тебя? (Смотрит на часы.) А, пожалуй, верно - время позднее. Попов где-нибудь в карты играет. Ладно. Ты это завтра утром сделаешь. Пораньше - часов в семь. Настоишь, чтобы разбудили его.
А н н а. Вот - уж благодарю вас... (Хватает руку, целует.)
В а с с а (отирая руку об юбку). Дурёха, даже вспотела, - капает с лица-то у тебя...
(Анна вытирает лицо.)
В а с с а. Рашель всё пугает меня, квакает: класс, класс! Какой класс? Это я - класс! Меня она и ненавидит. Да. Меня. Сына увела, как цыган коня. Ну - а сына не получит, нет! (Замолчала, думает.) Что-то мне нездоровится. Устала, что ли... Завари малины!
Л ю д м и л а. Вася, ужинать!
В а с с а. Любишь ты поесть...
Л ю д м и л а. Да, люблю! Очень.
В а с с а. А я тебе приятное приготовила... Не для еды, а для жизни.
Л ю д м и л а. Ты - всегда...
В а с с а. Решила: покупаю у старухи Кугушевой дом - вот садик-то наш разрастётся, а?
Л ю д м и л а. Мамочка, ой, как хорошо!
В а с с а. То-то! Молодой князёк, видно, в карты проигрался...
Л ю д м и л а. Хорошо как! Господи...
В а с с а. Спешно продаёт княгиня. Завтра задаток внесу. Вот тебе и праздник.
Л ю д м и л а. Когда ты это успеваешь? Идём, идём ужинать.
В а с с а. Я - не хочу, нездоровится мне. Сейчас напьюсь малины и лягу. Ужинайте без меня!
Л ю д м и л а. А - чай?
В а с с а. Да, самовар подайте сюда, пить хочу. Рашель там?
Л ю д м и л а. Заперлась в жёлтой комнате, тоже не хочет ужинать. Какая она неприятная стала. Важная!
В а с с а. Ну иди, Людка, иди... (Осталась одна. Двигается по комнате осторожно, как по льду, придерживаясь за спинки стульев, покашливает, урчит.) Дела... Растут дела...
