— Высокий, худой. Русые волосы. Между двумя передними зубами — дырка. Табак жует.
Его удивлению не было предела, когда она вдруг перевернулась на спину и негромко, но заливисто рассмеялась.
Он все еще держал ее за локоть, только теперь его рука лежала сверху, в том месте, где начиналось плавное восхождение ее грудей.
— Ах, этот. Я его знаю.
В нем опять проснулось это мерзкое, липкое беспокойство. Она знала Ньюта!
Изабель перестала смеяться и повернулась к нему.
— Я однажды заперла Ньюта в шкафу.
— Зачем?
Веселье в ее глазах растаяло.
— Затем, что я не смогла переступить через себя. Я думала, что смогу…
Расслабившись, Джон лег на бок, но не убрал руку, обхватившую Изабель, а она не сделала никакой попытки, чтобы стряхнуть ее с себя.
— Почему ты прежде всего пошла в «Бутон»?
— Я была совершенно одна и без гроша в кармане. Мне показалось, что эта работа — верный способ улучшить положение. Я не думала ни о чем, кроме денег, — она спрятала глаза за ресницами, — и еще, что я ничего не отдаю, поэтому ничего и не теряю. — Подтекст был совершенно прозрачный: она не девственница. — У меня не было вещей, подходящих для проститутки. Ферн дала мне какой-то шелковый лоскут и сказала, что я должна это носить. Коротенькое платьице из юбки лимонного цвета да кружевного корсажа на узких бретельках, а в подол зашиты пакетики с лимонным порошком для запаха…
Джон слушал ее, почти не осознавая того, что она говорит.
Он рисовал в воображении Изабель, одетую в платье лимонного цвета и пахнущую цветами лимона. Иссиня-черные волосы завиты и собраны в высокую копну на голове. Если бы он был в «Бутоне» в тот вечер, он заплатил бы Ферн любые деньги за Изабель.
— …В тот вечер, когда я начинала, Ферн придумала всем девушкам разные прозвища. Сказала, что сегодня костюмированный бал в честь моего… ну… — Ее щеки стали пунцовыми от стыда. — …моего первого дня. Она назвала меня «мисс Лимонный Бутончик». Это было так унизительно!
Джон вошел в транс, наблюдая за движением ее губ.
— Я должна была сидеть в гостиной и болтать. Потом этот твой приятель, Ньют, отводит Ферн в сторону, они разговаривают, и вот я уже поднимаюсь в свою комнату, а он — следом за мной. Как только мы вошли, он сразу начал меня хватать за все места. Я сказала ему, что у меня есть миленький халатик в шкафу, и попросила его принести. Он подошел к шкафу, открыл дверь, тут я его толкнула внутрь и заперла дверцу.
Несмотря на то что лицо ее под нахмуренными бровями сохраняло серьезность, Джон не мог не улыбнуться. Ньют, должно быть, глотку надорвал, ругаясь там, в шкафу.
— Уж не знаю, чего это он сочинил, будто мы с ним… ну, ты знаешь. Это дешевый блеф. Надо было пристрелить его из «дерринджера».
— А что, по-твоему, он должен говорить? Что он поднялся к… — Джон откашлялся, — проститутке и отлично провел время в платяном шкафу? Тут задето мужское самолюбие. Ему ничего не остается, как рассказывать направо и налево, что ты в… — Он замолчал.
Изабель посмотрела ему в лицо.
— Наверное, много всяких непристойностей про меня наговорил.
Джон соврал:
— Да нет, не много. — И медленно добавил: — Не больше, чем десятник и прораб из «Фаворитов солнца».
Гневный взгляд превратил ее глаза в два сверкающих аметиста.
— Они не могут похвастаться более радушным приемом, чем Ньют. Десятника я наручниками к кровати приковала, а прораба на балкон выгнала. Никто из них не ушел раньше оплаченного времени. — Пожав плечами, она заметила: — Я думала, они поднимут скандал из-за того, что деньги ушли впустую, но Ферн мне и слова не сказала, и я поняла, что им просто стыдно требовать возврата денег.
Ее объяснение звучало убедительно с женской точки зрения. Но для Джона дело выглядело по- другому. Ни один мужчина не признается, что та самая женщина, с которой он собирался пошалить, оставила его с носом. А Изабель умеет оставить мужчину с носом. Это он успел уже почувствовать.
— Потом пришел Дастер, — продолжала она, стряхивая песок с блузки, которая теперь еще пропиталась светло-коричневой грязью. — Он от меня ничего не хотел, только поговорить. Мы до самого рассвета сидели за столом и пили кофе. На следующее утро я сообщила Ферн, что ухожу, и ушла. — Веселая улыбка озарила ее лицо. — Первый раз в жизни меня не уволили. Нет, подожди… Беру свои слова назад. Из отеля «Района» я тоже ушла сама. Получается, это первый раз, когда меня не уволили в Лимонеро.
Она излагала все это спокойно, без всяких жалоб или обид. Сочувствие сменило в душе Джона привычную черствость, оправданную в его излюбленном высказывании «Живи сам и дай жить другим». Ему захотелось утешить Изабель.
Он протянул руку и заправил ей выбившуюся прядь за ухо. Жест был совершенно естественным и уместным, и восхищенный Джон мог беспрепятственно насладиться мягкостью блестящих волос. Когда она не оттолкнула его руки, он позволил всей накопившейся в нем нежности излиться в этом простом знаке внимания.
В продолжение нескольких взволнованных ударов сердца оба они испытывали сильное физическое влечение друг к другу. Они смотрели один другому в глаза, и Джон хотел прильнуть губами к ее губам, но боялся пошевелиться и спугнуть волшебное мгновение.
Наконец Изабель улыбнулась и села.
— Не знаю, зачем я тебе все это рассказываю.
Словно ветер Санта-Ана подул на него своим горячим дыханием, и мысль о поцелуе испарилась, как роса. Джон сел рывком и стряхнул со штанин налипшие веточки и песок.
Ему не удалось заставить свой голос звучать ровно, когда он заговорил:
— Ну, рано или поздно ты бы все равно кому-нибудь рассказала.
— Но я рассказала тебе.
— Да.
Она порывисто вздохнула.
— Мне всегда не хватало средств на мои проекты. Я думала, работа в «Бутоне» даст мне все, что нужно.
— То есть деньги?
— Да… деньги.
— У меня тоже никогда ничего не остается.
— Вот поэтому мы обязаны выиграть конкурс.
На какую-то пару секунд Джон позволил себе думать, что ей нравится их партнерство. Но он все же сомневался. Черт побери, вероятно, было бы куда лучше, не вступай они в такие отношения, потому что теперь у него в голове все смешалось. Он думал о ней больше как о желанной женщине, нежели как о равноправном партнере.
— Ну, если мы будем так сидеть, нам не выиграть.
Джон поднялся на ноги и протянул руку Изабель. Она ухватилась с готовностью, и он с досадой отметил невольную радость, которую доставило ему это прикосновение.
— Надо узнать, уехал ли Ньют. Тогда можно спуститься и собрать еще ягод.
Она кивнула.
Чуть позже они уже сидели на лошадях. Изабель ехала впереди. Джону ничего не оставалось, как смотреть на ее плавно покачивающиеся плечи, щуриться от солнечных бликов в ее волосах и любоваться изящной линией ее бедер.
Зрелище стоило тех двух месяцев, которые ему придется отрабатывать в конюшнях за пегую кобылу.
